Московский омбудсмен: "Большинство обращений касаются жилищного вопроса"

В 2016 году в аппарат Уполномоченного по правам человека в Москве поступило 3 тысячи обращений. О том, как в Москве защищаются права горожан, зачем нужно в рейтинге московских школ топ-300 учитывать уровень воспитания, как предотвращать случаи домашнего насилия и помочь очередникам социального жилья, в интервью m24.ru рассказала московский омбудсмен Татьяна Потяева.

– Сколько жалоб к вам поступило в этом году?

– По данным на сентябрь, мы получили 3 тысячи обращений. В прошлом году за этот же период поступило 1,8 тысячи обращений.

– Как вы работаете с ними?

– Наш аппарат состоит на 80 процентов из юристов: они разъясняют права горожанам, помогают составить документы и подать их в суд, например, в Московский городской, Конституционный, Арбитражный или Европейский суд по правам человека. По другим обращениям, где видим нарушения прав граждан, мы делаем запросы в органы исполнительной власти, прокуратуру, следственный комитет и другие организации в зависимости от содержания жалобы.

– С какими вопросами чаще всего обращаются?

– Подавляющее большинство обращений касаются жилищного вопроса. Основные темы, волнующие москвичей: долгое ожидание в очереди на право получения социального жилья, незаконное снятие с жилищного учета, не предоставление субсидии на приобретение квартиры, а также жалобы на расселение коммунальных квартир, выселение из аварийного или признанного непригодным жилья. Довольно много жалоб от людей с инвалидностью, которые говорят, что квартира у них вроде бы хорошая, но не приспособлена для них или находится в районе, где нет специальной инфраструктуры.


– Какое жилье должно быть у человека с инвалидностью?

– Квартира должна располагаться не выше второго этажа, особенно, если это инвалид-колясочник, ширина дверных проемов должна быть не меньше 90 сантиметров, чтобы проезжала коляска, лестницы в подъездах оборудованы пандусами, съездами, а в туалете должны быть поручни. Для тяжелых инвалидов устанавливаются потолочные передвижные рельсовые системы, при помощи которых человек может передвигаться.


– В июле начали голодовку десять женщин, которые стоят в очереди на жилье. Вы встречались с ними? Вникали в ситуацию?

– С момента их выхода на голодовку я и члены моего аппарата выезжали к ним по два раза в неделю. Мы разбирались в каждой ситуации, пригласили на встречу с женщинами первого заместителя руководителя департамента городского имущества Екатерину Радченко.

– Расскажите подробности.

– Одна из женщин, проживающая в квартире с семьей сестры, вышла на голодовку из-за того, что ей дали небольшую, с ее точки зрения, субсидию – около 4 миллионов рублей. Когда начали разбираться, то выяснили, что ей субсидию рассчитали правильно по закону.

У другой женщины в семье ребенок-инвалид, ему необходимо специализированное жилье, в котором семье отказывали. Тогда мать вышла на голодовку. Оказалось, что в индивидуальной программе реабилитации ребенка не записано, что он имеет право на специализированное жилье, поэтому они получали отказ. Женщина это поняла, сотрудники амбулаторно-поликлинического учреждения лично отвели ее в бюро медико-социальной экспертизы, сопровождали обследование ребенка. В итоге женщина получила необходимое заключение.


Еще история. Третья женщина проживает в съемной квартире, оплату которой ей компенсирует департамент городского имущества. В один момент платить компенсации перестали, потому что проходила реорганизация ведомства. Чтобы платить за квартиру, она набрала кредиты. Когда департамент возобновил выплаты, она получила меньшую сумму, чем ожидала. Женщина возмутилась, но мы выяснили, что департамент платит все правильно. Ей исполнилось 35 лет, и на полную компенсацию у нее больше нет прав. В соответствии с законом после наступления этого возраста компенсация выплачивается в размере 50 процентов.

– Среди голодающих есть женщины, которые действительно имеют право на жилье и не получают его?

– Есть и реальная очередница, которая ждет жилье с 1993 года. Сейчас власти ей предложили шесть способов, как можно улучшить жилищные условия быстрее, но она отказалась, так как считает, что уже долго стоит и должна получить квартиру. А остальные, голодающие женщины стоят в очереди с 2010, 2011, 2013 и 2014 годов. Сейчас в очереди по улучшению жилищных условий стоит свыше 86 тысяч семей.

– У вас есть предложения по очередникам?

– Рекомендации есть. На сайте департамента городского имущества информация должна быть прозрачной, чтобы любой очередник смог бы зайти на сайт и посмотреть, как продвигается его очередь. Также необходимо увеличивать ввод в строй социального жилья.

Проблемы жилищной сферы будут обсуждаться на совещании у председателя совета по правам человека при президенте РФ Михаила Федотова. Мы вынесем на обсуждение основные проблемы в этой сфере: очереди, медленный ввод социального жилья, увеличение субсидий в бюджете, вопрос с так называемыми "обманутыми дольщиками" и другие. Также будем рекомендовать департаменту имущества города Москвы информировать людей обо всех изменениях законодательства в области жилищной политики.


– А вы помогаете решать проблемы жителям других регионов, если их права нарушили в Москве?

– Если права человека из другого региона были нарушены в Москве, мы, естественно, занимаемся подобными проблемами. Помимо этого, я выезжаю в другие регионы и встречаюсь с гражданами. Например, недавно проходили Дни Москвы в Тульской области. Я участвовала в приеме населения совместно с Уполномоченным по правам человека в Тульской области – Галиной Фоминой. К нам пришла женщина, чей опекун, которому выделена квартира как сироте, уехал из Тулы в Москву на работу и пропал. Мы приняли заявление и уже сделали запросы абсолютно во все правоохранительные органы. У другой женщины дочка отдыхала в Доминикане и ее задержали в аэропорту в столице за провоз психотропных средств. Женщина уверяет, девочка только закончила школу, никаких наркотиков не провозила. Сейчас ее дочь находится в московском СИЗО № 6. Планирую ее посетить в изоляторе.

– Какие сейчас ключевые проблемы содержания заключенных в СИЗО?

– Главная проблема – так называемый "перелимит", то есть перенаселение камер. В прошлом году они были перегружены на 22,8 процента, в этом году уже почти на 31 процент. Часть заключенных не имеет спального места в камере. Они спят по очереди или валетом, или им предоставляют на ночь раскладушки.

– Может, чаще нужно использовать домашний арест?

– В московских СИЗО содержатся до 70 процентов приезжих. Если к ним применять такую меру пресечения как домашний арест, велика вероятность того, что они могут просто исчезнуть из поля зрения правоохранительных органов и не понесут наказания. Поэтому в Москве вынуждены даже за мелкий поступок отправлять человека в СИЗО. Под домашним арестом сейчас находится всего 600 москвичей.

Кроме этого, часто долго проходят следственные мероприятия даже по прозрачным делам. Следствие необходимо завершать быстрее и передавать дела в суд.

– Будут строить новые СИЗО?

– Да, УФСИН России по городу Москве предлагает построить новый следственный изолятор на территории ТиНАО, так как в настоящее время там нет ни одного СИЗО. С этой идеей уже обратились во ФСИН и к мэру Москвы. Предварительно федеральные органы дали свое согласие, но пока вопрос не решен окончательно. Руководство московского УФСИН надеется, что обсуждение закончится положительно.

– Мигранты к вам обращаются?

– Практически нет. Раньше были обращения, но после того, как построили Многофункциональный миграционный центр в Сахарове, нам перестали писать. Центр решает многие вопросы. Сейчас к нам поступают только единичные жалобы от приезжих, которым не дают разрешение на въезд в Россию. Мы разбираемся. Как правило, эти меры справедливы, часто из-за состояния здоровья людей.

– В обществе маргинализировано отношение к больным психическими заболеваниями. Люди избегают общения с ними, информация о заболевании может мешать устройству на работу. Обращаются ли эти люди к вам?

– Обращаются, конечно. Трудоустройство людей с психическими заболеваниями – проблема. В психоневрологических интернатах проживает 12 тысяч людей с психическими заболеваниями, из них 7 тысяч – это недееспособные, люди, которые не могут ни работать, ни нести ответственность за свои действия, и 5 тысяч человек – дееспособные, но нуждающиеся в постоянной медицинской помощи. Вот они и обращаются к нам по вопросам трудоустройства.

– Где люди с психическими заболеваниями находят работу?

– Многие работают прямо в психоневрологических интернатах озеленителями, санитарами, уборщиками и дворниками. Некоторые хорошо владеют информационными технологиями и трудятся в этой сфере, например, устраиваются диспетчерами в различных службах доставки. Кто-то идет работать мастером в автосалон, кто-то – убираться в московские парки. Наша задача – помочь этим людям социализироваться и проконтролировать, чтобы их права не нарушались.


– Недавно разгорелся скандал вокруг школы № 57. Несколько выпускниц сообщили, что один из учителей несколько лет имел отношения со школьницами. Следите ли вы за ситуацией?

– Страшная история. Получается, что девушки молчали и только спустя годы смогли рассказать о том, что с ними происходило. Когда сами либо уехали из страны, либо уже создали свои семьи. Это, конечно, ужасно. Разбираться в этой историей сейчас должны следователи. По обоюдному согласию или не по обоюдному, все равно это преступление и грубейшее нарушение прав несовершеннолетних. Мы сделали запрос в Следственный комитет России с просьбой внимательно рассмотреть это дело и проинформировать нас о том, какие наказания понесут люди, причастные к насилию. К сожалению, я думаю, что эта школа – не единственная, где происходили и происходят такие истории.

– У вас есть предложения, как можно контролировать и предотвращать подобные случаи в школах? Будете ли вы со своей стороны принимать какие-то меры?

– Образование надо рассматривать как серьезный комплекс мер, соединяющий обучение и воспитание. В Москве есть рейтинг: топ-300 лучших школ. В нем учитываются показатели успеваемости, сдачи ЕГЭ, участие детей во всероссийских и международных олимпиадах. Но в рейтинге не учитывается, какую воспитательную работу проводят в школах, какой там микроклимат, как происходит общение учителя и ученика. Считаю, что это неправильно.

Пусть в школе дети не очень хорошо сдали ЕГЭ, но у них доброе, человеческое отношение внутри класса и с педагогами. Это стоит, с моей точки зрения, учитывать для формирования гуманного общества. Мы обратимся в департамент образования Москвы с просьбой при составлении рейтинга московских школ обращать внимание и на ту воспитательную работу, которую в них проводят учителя, каков микроклимат в учреждении.


– В обществе распространено мнение, что женщины уже добились полного равноправия с мужчинами, и сейчас феминизм исчерпал себя. Вы согласны с этой позицией? Или все-таки права женщин необходимо защищать?

– Я не считаю, что права женщин ущемляются. Давайте посмотрим на наш парламент. Например, Валентина Матвиенко – спикер Совета Федерации, Зинаида Драгункина – председатель комитета по науке Совета Федерации и многие другие.

– Но, например, в руководстве администрации президента 36 мужчин и всего 2 женщины. То есть в высших эшелонах власти женщин немного.

– Это так, но я не думаю, что это показатель, что права женщин как-то ущемлены. Сегодня женщины занимают прочные позиции в обществе. Посмотрите сколько женщин сегодня среди руководителей больниц и поликлиник, среди директоров школ. Придешь на совещание по образованию, а там 20-30 процентов мужчин, остальные – женщины.


– Но школы и больницы – все-таки социальный блок, где традиционно работают женщины. Если мы возьмем для примера нефтегазовую отрасль, то там будет совершенно другая картина.

– Это традиции и личный выбор каждого. Повторюсь, я не вижу, чтобы в современном российском обществе ущемлялись права женщин. Если есть желание, поступайте в РГУ нефти и газа имени Губкина и учитесь. Там будет на факультете 20 мальчиков и две девочки, но не потому, что женщин туда не берут, а потому, что они сами не хотят туда идти.

На мой взгляд, у отдельных женщин есть другая проблема – бытовое насилие в семье. Хранительницы домашнего очага всегда надеются на то, что, возможно, их ситуация в семье нормализуется, и никому не жалуются на жестокое обращение со стороны мужа. Женщина думает, если она расскажет о своих проблемах, то муж ее не простит, и решить проблему мирно, сохранить брак ей не удастся. Поэтому проблему бытового насилия не афишируют. Социальные службы об этом узнают тогда, когда ситуация стала критической.

– К вам женщины обращаются с такими вопросами?

– К нам обращаются, как правило, женщины, так или иначе зависимые от мужчин. У них нет имущества, работы, денег и социальной поддержки. Они растеряны и не знают, как дальше жить и что делать. В Москве для таких женщин созданы специализированные центры. Например, есть Кризисный центр помощи женщинам и детям, а в нем есть отделение "Маленькая мама", куда приходят девушки, подвергшиеся насилию раньше наступления совершеннолетия и родившие ребенка. В центре молодые мамы могут жить, получать еду и социальную поддержку. С ними работают специалисты, которые помогают им вернуться либо в родительскую семью, либо восстановить отношения с отцом ребенка.

– Какие меры профилактики домашнего насилия вы можете порекомендовать?

– Наша жизнь многогранна и непредсказуема, люди от чувств необыкновенной любви переходят к жуткой ненависти, детей начинают делить… Чего только не происходит, я видела многое. Я бы посоветовала женщинам всегда думать не только о семье, но и о себе, иметь свой "запасной аэродром". Если у вас есть квартира, то не продавайте ее, оставьте для себя и детей. Также, по возможности, надо получать хорошее образование, иметь работу, чтобы обеспечить себе финансовую независимость.

Беседовали Светлана Казанцева и Анастасия Мальцева