Родион Щедрин - о памятнике Плисецкой: Хочу, чтобы здесь цвела сирень и молодежь назначала свиданья
Плисецкой очень нравился этот уголок Большой Дмитровки. Каждый раз, когда они с Родионом Щедриным прилетали в Москву, то непременно наведывались сюда, чтобы полюбоваться необыкновенным граффити, сделанным известным бразильским художником Эдуардо Коброй. Он увидел великую балерину в образе, конечно же, лебедя – но такого яркого, что принять его можно и за жар-птицу, которую Майя Михайловна тоже танцевала. «Я прямо обалдела, когда увидела этот портрет!» - призналась мне Плисецкая при встрече несколько лет назад.
Однажды, правда, заглянув сюда, они с Родионом Константиновичем расстроились. У стены дома с портретом все разрыли, поставили всем известные синие кабинки... И как-то надолго, как это бывает в России, развели стройку. Майя Михайловна лишь грустно вздыхала.
А год назад, уже после ухода Плисецкой из жизни, здесь, в двух шагах от Большого театра, появился скверик имени великой балерины. И как-то сама собой сложилась традиция: многие москвичи, возвращаясь из Большого или других театров (а их в округе немало) по Большой Дмитровке, стали заглядывать сюда – посидеть на удобных скамейках, полюбоваться портретом несравненной Майи, обязательно сделать модное селфи, обсудить только что виденный спектакль... И когда встал вопрос о памятнике, стало ясно – лучшего места не найти.
И вот, в воскресенье 20 ноября, морозным, но солнечным светлым днем высоко в небо взметнулась фигура страстной Кармен, автор которой – друживший с балериной уральский скульптор Виктор Митрошин.
С самого утра у сквера стали собираться толпа поклонников Майи Михайловны, ее друзей и просто любителей балета. В морозном воздухе неслась зажигательная музыка из знаменитой «Кармен-сюиты», а на мониторе можно было воочию увидеть Плисецкую в одной из самых своих любимых ролей, которая стоила ей, впрочем, немало сил и крови: балерине пришлось защищать спектакль от цепких лап советских чиновников от культуры.
Конечно же, прилетел Родион Константинович Щедрин. Это была его инициатива – открыть памятник к сегодняшнему дню рождения Майи Михайловны. Успев только добраться из аэропорта до дома на Тверской, сразу приехал сюда и долго кружил вокруг стоявшего еще в лесах памятника. Работа скульптора понравилась, но, не удержавшись, он обронил: «Лучше бы она просто была жива!» И такая непередаваемая тоска была, говорят, в его голосе...
Когда с памятника слетело покрывало, Щедрин, стоя на морозе с непокрытой головой, перекрестился, долго вглядывался ввысь, где в полете застыла муза всей его жизни – и творческой, и человеческой. И вдруг улыбнулся – словно они с Майей Михайловной счастливо, с любовью переглянулись.
Говорить ему было нелегко... И всё же он мечтает о том, чтобы молодежь тут назначала свидания, чтобы цвела здесь персидская сирень, с которой сравнил балерину в своих стихах Андрей Вознесенский. Помните ?
В ее имени слышится плеск аплодисментов.
Она рифмуется с плакучими лиственницами,
с персидской сиренью,
Елисейскими полями, с Пришествием...
Щедрин поблагодарил всех, кто в непростое время думает о культуре, кто помогал появлению памятника: и московские власти, и Министерство культуры России, и фонд Алишера Усманова «Искусство, наука и спорт», и просто друзья и поклонники Майи. «Сколько вас здесь, ее друзей, собралось!».
Худрук и гендиректор Мариинского театра Валерий Гергиев специально, буквально на несколько часов, прилетел в Москву, чтобы быть на открытии памятника. Хотя у него серьезная травма колена: было видно, что ему непросто. Но не быть здесь в этот день он не мог. Они с Плисецкой очень дружили. «А она умела дружить, как никто», – сказал Валерий Гергиев.
В церемонии открытия участвовали вице-премьер Ольга Голодец, министр культуры Владимир Мединский, гендиректор Большого театра Владимир Урин... Среди тех, кто пришел, были и примы Большого Мария Александрова и Светлана Захарова, и знаток искусства и моды Андрей Васильев, и знаменитый танцовщик, её верный Хосе из «Кармен» Виктор Барыкин... А главное — десятки и десятки обожавших балерину поклонников. Весь постамент памятника был усыпан цветами, став на несколько часов своего рода продолжением сцены Большого театра...