Андрей Битов: «Мы не хотели и не хотим свободы. Мы воли хотим»

«Запах» культуры

Сергей Грачёв, «АиФ»: Андрей Георгиевич, декабрь выдался богатым на всевозможные литературные премии. Это традиции советского прошлого или нормальная общемировая практика?

Андрей Битов: Премии для писателей в России да и в мире - это пособие на бедность. Исторически так сложилось, что писатель не может жить на гонорары. Исключений - единицы. Что в царской России писательские гонорары составляли, условно говоря, 300 рублей за лист, что при советской власти, что сейчас. Превращение литературы в профессию - не такое простое дело. У нас за всю историю профессионалов среди писателей как не было, так и нет. Точнее, был, но всего один.

- Вы имеете в виду Пушкина?

- Нет. Когда Александр Сергеевич настаивал на звании поэта, то он говорил именно о роли, о звании, но не о профессии. В нашей литературе есть только два монстра, сумевших выбиться на мировой рынок. Это Толстой и Достоевский. Ни Пушкин, ни Лермонтов, ни Гоголь никогда не находились в мировом лит­пространстве. А Толстой был человеком состоятельным, мог позволить переписывать ту же «Войну и мир» 18 раз. Да, он гениальный писатель, но не профессионал. Но единственным профессионалом в русской литературе был и остаётся Достоевский. Он учился преимущественно у западных романистов, женился на стенографистке и свои романы просто надиктовывал. Вот это профессионал! Пусть даже его романы не сразу воспринимались публикой.

- Считается, что в советское время мы были самой читающей страной в мире. Получается, советская литература, в отличие от современной, играла бо`льшую роль в обществе, чем сегодня, и находилась на ином качественном уровне?

- Мне недавно случайно попала в руки типичная советская книга типичного советского автора. Читать совершенно невозможно, но при этом я вижу, что это добросовестная работа. Сейчас никакого соцреализма в литературе нет, но нет и добросовестности. Я никогда не был советским писателем, но и антисоветским тоже. То, с чего я начинал, - это был антисоцреализм скорее. Вот вы сейчас сидите практически с 80-летним человеком, который 60 лет, по сути, ни хрена не делает. Я ушёл в литературу, чтобы надо мной не было никакого начальства.

- То есть звание самой читающей страны - это миф?

- Нет, это не миф. Это скорее парадокс. Качественные книги для настоящего читателя выходили очень редко, и за ними буквально охотились. Люди «обнюхивали» друг друга по прин­ципу «кто что читал». Потом был период, когда в силу самых разных причин качество советской литературы упало совсем низко. Тогда многие литераторы подались в переводы, в детскую литературу. Богатство русского языка сохранялось во многом благодаря талантливым переводчикам. Переводная иностранная литература пользовалась спросом за хороший русский язык. Все искали свободное слово, выклёвывали его по зёрнышку.

Стал изгоем

- Я всё это спрашиваю к тому, способна ли нация под воздей­ствием литературы, культуры меняться ментально. Или специфическое устройство России максимум, что допускает, так это смену настроений в обществе?

- Не стоит забывать, что мы многонациональная страна. Это неоспоримый факт. Я ещё при советской власти говорил, что вовсе не на страхе, не на КГБ держится Союз, его режим, ментальность общества. Он дер­жался на общем базаре, по­скольку южные республики не имели границ с северными. Он держался на русской бабе, которая, как известно, всех румяней и белее. (Смеётся.) И конечно, он держался на общей службе в армии и русском языке. Понятие нации, национальности было вторично. Первично было то, что все были советскими людьми.

Вот в будущем году исполнится 100 лет Великой Октябрьской социалистической революции. Вы думаете, за это время у нас что-то глобально начиналось или заканчивалось? Нет! Все эти 100 лет мы переживаем, по сути, один исторический период. И за то, что за последние годы в попытках перестроиться у нас не случилось гражданской войны, надо поклониться нашим президентам, кто и как бы к ним ни относился.

А вообще надо признать, что мы не хотели и не хотим свободы. Мы воли хотим. Ну так мы жили, живём и будем жить вольно. А свобода - это же обязательства, законы.

- Но мы же можем учиться у других государств!

- У каких? У Америки, что ли?! Так там советской ментальности, всего этого «совка» гораздо больше, чем у нас!

- И в чём же это выражается?

- Да хотя бы в их готовности подчиняться авторитарному режиму. Вы посмотрите голливудские фильмы с точки зрения идеологии и многое поймёте.

- Это развлекательное кино. Что там понимать?

- Эта заточенность на коммерцию, на развлечение и есть часть рабской идеологии. Рядовой американец стремится быть как все. Он не может иначе, не понимает, как можно быть вне толпы.

Пусть прозвучит банально, но свобода - это личные обязательства перед Богом, перед совестью, перед семьёй, перед тем, что ты творишь в искусстве...

Иосиф Бродский в одном из своих первых писем из эмиграции - не мне адресованных - помимо общих впечатлений об Америке писал о том, что настоящих-то людей там практически и нет. Как я понимаю, для него это было большим разочарованием. Нам перевернули мозги всеми этими советскими запретами, и мы в итоге напридумывали заграничные идеалы. А нам надо было заниматься собой. Мы это заслужили, хотя бы уже Победой в Великой Отечественной войне. Я всё-таки ребёнок военный. Помню войну от первого до последнего её дня. С неё начинается моя память...

- В своём романе «Пушкинский дом» вы пишете: «Долг, честь, достоинство, как и девственность, употребляются лишь один раз в жизни - когда теряются». Не слишком категорично? Есть ещё понятие «покаяние». Разве оно не способно вернуть человеку, обществу то же чувство достоинства?

- Это вы абсолютно правильно подметили! Согласен. Но покаяния у нас не произошло, и это самая большая ошибка, самое большое упущение перестроечных времён. Конечно, хорошо, что восстановили, отреставрировали храмы. Но то, что Церковь заменила собой комиссарские функции, - это ужасно. Это отчуждает людей от веры. А без Бога жизнь бессмысленна. Без Церкви ещё можно обойтись, без Бога - нет.

- Про революцию сейчас много спорят. А вы своё отношение к октябрю 1917-го определили?

- (Задумывается.) Не всё так просто... Как ни странно, если бы в 1917 году не случилось октябрьского переворота, Россия как империя не выстояла бы. И во Второй мировой войне не победила бы. Страна расползлась бы, как Австро-Венгрия, которая полыхает до сих пор. Вот почему Югославия продержалась долгое время? Да потому что возглавлявший её Иосип Броз Тито, абсолютный тиран, искренне любил свою страну. А когда этой любви нет, когда власть озабочена только набиванием своих карманов и спасением собственной шкуры - это приводит к распаду.

Как я уже говорил, у Запада нам учиться не нужно. Но и на основе своего прошлого, своей истории, тоже, увы, уроков особо не почерпнёшь. Нам надо научиться наконец правильно д­елать пробку на бутылке кефира, чтобы не вредить самим себе.