В России все еще боятся технологий будущего

Запуск инновационного бизнеса в России рискованное дело. Инвесторов мало, люди с опаской относятся к генетическим исследованиям, но конкуренция в этой сфере крайне низкая, поэтому попробовать все же стоит. Так считает основатель и директор по развитию российской компании Genotek Артем Елмуратов. Корреспондент Теплицы Наталья Баранова поговорила с экспертом о том, как создать востребованный бизнес будущего и в чем заключается социальная значимость генетики.

Genotek проводит генетические и ДНК-исследования для медицинской диагностики редких наследственных заболеваний, исследования для планирования беременности и другие тесты. К примеру, вы можете узнать ваше происхождение и найти родственников, или даже выяснить, какие таланты есть в генах ваших детей.

За шесть лет сотрудники компании провели более 3,5 тысячи генетических исследований. Минимальная цена одного из тестов – 15 тысяч рублей. Анализ генома стал более чем доступен: его заказывают через сайт, после чего приходит курьер с пробиркой для сбора слюны, результаты анализа клиент получает уже в своем личном кабинете.


– Артем, расскажите о своей компании, почему она уникальна в России?

– Компания Genotek занимается технологиями по расшифровке ДНК. Мы востребованы в России, потому что первыми предоставили такую услугу широкому кругу людей. Наши специалисты проводят комплексное исследование всех аспектов, связанных с расшифровкой генетического кода.

Условно мы разграничили свою деятельность на три направления. Первое – оказание услуг научным институтам и исследовательским подразделениям фармацевтических компаний. Мы знаем, как много для исследователей значит практический опыт, и поэтому помогаем в решении их задач. К примеру, мы провели конкурс для молодых ученых. Они разрабатывали свои проекты, и команде победителей мы бесплатно делали расшифровку генома. Второе направление – диагностика наследственных патологий. Третье – доступные генетические тесты, с помощью которых можно определять риск развития тех или иных заболеваний, планировать семью, а также узнавать о своем происхождении.

– Как возникла идея создать такой бизнес? С чего вы начали?

– Идея пришла мне и моим друзьям в 2010 году, когда мы были студентами мехмата (механико-математический факультет. – Прим. ред.) и биофака (биологический факультет. – Прим. ред.) МГУ. Началось с того, что мы захотели пройти генетическое тестирование – это было большой новинкой на тот момент, плюс ко всему это был и профессиональный интерес к такого рода бизнесу. Тогда и выяснилось, что в нашей стране нет сервиса, который позволил бы качественно провести такой анализ.

Позднее я, конечно, сделал ДНК-тест в 23andme (частная биотехнологическая компания в Калифорнии. – Прим. ред.) и сравнил его с нашим продуктом. По части генеалогии, например, результаты принципиально совпали, но наш сервис дает более точное распределение по этносам, которые 23andme относит в целом к «Восточной Европе». На тот момент в Штатах эта услуга была уже доступна, но определенные ограничения со стороны законодательства не позволяли подобным службам работать в России.

Кстати, сейчас эта ситуация особо не изменилась: например, популярный сервис 23andme в нашей стране не работает, так как по закону пересылка биоматериала через границу запрещена.

Еще мы заметили, что наши ученые испытывают большие сложности при решении задач, связанных с секвенированием следующего поколения (современными методами расшифровки генома. – Прим. ред.), а также при обработке информации, которую выдает секвенатор – прибор, с помощью которого производится анализ ДНК.

В общем, мы начинали свой бизнес с оказания услуг по биоинформатике: обеспечивали поддержку научно-исследовательских работ. Например, выполняли базовую обработку генетической информации, занимались сборкой геномов de novo, картированием малых РНК.

– В ноябре 2016 года вы победили в номинации «Молодой предприниматель», по версии одной из крупнейших в мире консалтинговых компаний EY Russia. По вашим наблюдениям, сложно ли вести в России инновационный бизнес? В чем его специфика?

– Начинать инновационный бизнес сложно в любой стране. В последнее время мы наблюдаем такой уровень развития отечественной инфраструктуры, который все же располагает к открытию инновационного бизнеса. По сравнению с рынком США, у нас в этой сфере довольно низкая конкуренция, что открывает определенные возможности. Поэтому я бы не сказал, что в России заниматься инновациями тяжелее, чем где-либо. С другой стороны, мы отстаем от Кремниевой долины по количеству инвесторов.

Главная трудность и особенность нашего бизнеса в том, что раньше никто этим в России не занимался, и, соответственно, нам нужно продумывать бизнес-план с нуля. С одной стороны, первым осваивать незнакомую территорию безумно интересно, но с другой – тяжело и рискованно.

– Где вы находите инвестирование?

– Компанию мы основали в 2010 году, а в 2013-м привлекли посевной раунд инвестиций на сумму $500 000 от фонда RuStarsVentures и ряда частных инвесторов, а в 2016-м нашими инвесторами стали Максим Басов (гендиректор агрохолдинга «Русагро». – Прим. ред.) и Александр Волошин (экс-руководитель администрации Президента РФ. – Прим. ред.), который также вошел в Совет директоров Genotek.

За 2015 год в общей сложности мы привлекли $2 000 000. Сейчас мы работаем по всей России, со странами СНГ и оказываем услуги на территории 16 государств.

– Удается ли выходить на прибыль?

– Как правило, высокотехнологичные компании в первые годы или даже десятилетия своего развития не стараются быть прибыльными, а, наоборот, вкладывают любой доход в создание новых продуктов и разработок. И в такие моменты особенно важно сохранять баланс, чтобы, распределив прибыль между акционерами, не потерять скорость развития технологий и не отстать от конкурентов в будущем. Поэтому мы не стремимся к прибыли и вкладываем все в развитие новых концепций.

– В каком формате сотрудничаете с властью?

– Иногда приходится сотрудничать и с институтами развития, и с различными государственными органами в целом – как правило, это обычные рабочие взаимоотношения. Есть отдельные институты власти, которые нас поддерживают. Например, недавно наши проекты получили одобрение от Агентства стратегических инициатив, и мы надеемся, что это взаимодействие будет весьма успешным.

Также нам оказали поддержку Правительство Москвы, а именно Департамент науки, промышленной политики и предпринимательства. Несколько лет назад мы получили от них субсидию. А в 2015 году получили премию, как лучший проект по оказанию услуг в Москве. Также мы получали поддержку Фонда содействия инновациям, более известному как Фонд Бортника.

– Сказывается ли на развитии бизнеса неустойчивая экономическая ситуация в стране?

– Трудно сказать, резких падений, как и резких взлетов не было. Интерес есть, он растет постепенно и уверенно, по мере того, как люди начинают узнавать, что такое ДНК-исследования на самом деле. Мы привлекаем инвестиции, налаживаем партнерства, разрабатываем новые продукты, мы просто стараемся быть наиболее продуктивными в существующих условиях.

Конечно, по нам сильно ударило резкое падение курса рубля, так как большинство реагентов, которые мы используем, американского производства.

– Есть ли в отечественном инновационном бизнесе проблема «утечки мозгов»?

– Да, проблема утечки мозгов существует. Например, лучшие технологические компании платят самым талантливым разработчикам очень большие деньги, которые не может себе позволить практически никакая российская компания.

– И какой тогда у России потенциал в запуске инновационного бизнеса?

– Россия постепенно впускает инновационные технологии в свою жизнь, но, в отличие от Запада, мы только начинаем окружать себя плодами научно-технического прогресса. На примере Genotek: во всем мире результаты генетических исследований уже применяются в клинической практике и в повседневной жизни, например, при планировании детей, а в России это все еще вызывает удивление и подозрения.

К сожалению, мы все еще находимся на стадии страха перед технологиями будущего. Это касается не только генетики, это общая картина технологического бизнеса.

– Востребована ли ваша компания? Какие исследования заказывают чаще всего?

— Мы ощущаем подъем спроса на услуги и, соответственно, рост популярности нашей компании. Сейчас клиентская база Genotek насчитывает несколько тысяч частных лиц и около ста юридических лиц и лабораторий. Чаще всего мы проводим частные исследования на выявление рисков развития генетических заболеваний, ДНК-тест «Здоровье и долголетие».



– По каким причинам люди заказывают тесты? И можно ли говорить об изменении сознания и более основательному подходу к своему здоровью?

– С одной стороны, здоровая любознательность – это движущая сила. Решаются те, кто следит за мировыми тенденциями и научными достижениями, которыми можно пользоваться уже сегодня. С другой стороны, существует толчок – осознание человеком необходимости персонального подхода и осознанного отношения к жизни: к здоровью, к воспитанию детей, к спорту, правильному питанию.

– После того как человек получил результаты теста, к кому он должен обращаться?

– После тестирования пациента ведет либо наш врач, либо тот, кто его к нам направил. В идеале мы хотим, чтобы по результатам наших анализов каждый врач в любой клинике мог принять какие-то решения (назначить особую медицинскую диету или лечение). Но, к сожалению, не все врачи в деталях понимают, как работает генетика, и многие методы еще не вошли в медицинскую практику.

– Как вы считаете, в чем состоит социальная значимость этих исследований? Почему изучение генетики человека становится таким популярным?

– Для общества такие анализы имеют неоспоримую пользу. Ведь имея на руках данные о ДНК человека, мы можем подобрать ему индивидуальную терапию даже при одновременном лечении различных заболеваний. Также это помогает в проработке профилактических мер. И в целом, развитие тех услуг, которые мы сейчас оказываем, способствует прогрессу «4П»- медицины: превентивной, персонализированной, предиктивной и партисипативной.

Исследования генетики человека становятся такими популярными во многом благодаря их технологической доступности. В 2001 году расшифровка одного генома стоила $3 000 000 000, и такая цена сохранялась на протяжении 10 лет.

Сейчас эту рутинную процедуру можно сделать в нашей лаборатории практически в миллион раз дешевле.

И, безусловно, такое падение цены на фоне огромного массива информации, который можно получить из геномов людей и других организмов, и послужило платформой для резкого роста популярности этих исследований.