Яков Кедми: «У Москвы и Тель-Авива много общих задач»
Когда-то он работал на заводе бетонщиком-арматурщиком и заочно учился в МИИТ. Спустя полвека Яков Кедми более известен соотечественникам как бывший шеф израильской спецслужбы «Натив» и приглашенный эксперт — частый гость российских политических ток-шоу.
В 1967 году, будучи 20-летним рабочим пареньком, он начал свой поединок с властями, добиваясь репатриации. Получив отлуп, Яша Казаков не смирился и написал заявление об отказе от гражданства СССР. Чиновники долго не знали, что делать с активным юношей, и после двухгодичной волокиты все-таки отпустили. В Израиле наш герой поменял фамилию и сделал головокружительную карьеру в секретных ведомствах.
культура: Без малого 50 лет назад Вы пришли в израильское посольство в Москве, где заявили, что хотите репатриироваться. Позднее Вы еще несколько раз буквально прорывались в израильское, а затем и в американское представительство с тем же требованием. С Вами беседовали офицеры КГБ, намекали, что отправят в дурдом. Понимали, что могли в итоге оказаться за решеткой?
Кедми: Все шло к тому, что меня посадят, а шансов на положительный ответ почти не имелось. Но я пытался максимально раскачать свои отношения с властями — рассчитывал, что создам такие условия, при которых им будет невыгодно устраивать показательный процесс, и меня выпроводят за границу.
В советской бюрократической системе решения принимались медленно. Она зачастую опаздывала: если мои инициативы были более быстрыми и заставали чиновников врасплох, у меня оставалось время для подготовки к их ответному ходу. Помнится, однажды я вышел из посольства, и меня не задержали. Тогда подумалось: возможно, советская власть намного слабее, чем представляется, и большую часть ограничений мы на себя накладываем из-за собственных страхов.
культура: В «Википедии» читаем: из-за легкости, с какой Вы добились отъезда, Вас потом в Израиле окружал шлейф подозрений в связях с КГБ…
Кедми: Не знаю, что написано в «Википедии», не читал. Но я приехал в 69-м, а в 71-м, то есть на второй год после окончания офицерского училища, уже поступил в школу военной разведки. Такая быстрота необычна для Израиля. Если были бы какие-то подозрения, меня не приняли бы в такую школу. С 78-го я работал в «Нативе», где наивысшая степень секретности в стране. Проверки предстояли долгие, упорные, но все подозрения существовали не на профессиональном, а на обывательском уровне.
культура: В книге «Безнадежные войны» Вы подробно, шаг за шагом описываете свой первый бой: недалеко от Суэцкого канала во время войны Судного дня 1973 года. Вы сражались в танковых войсках, в одном экипаже с будущим премьером Эхудом Бараком. Вас было трое. Когда пулеметчик погиб, Вы встали за пулемет, высунувшись из башни. Вы, как я помню, отдаете дань уважения за героизм и солдатам противника, египтянам, которых в тот момент уничтожали…
Кедми: Конечно. Они нас убивали, мы — их.
культура: Но Ваши батальные сцены скупы на чувства. Насколько Вы в тот момент нервничали?
Кедми: Это было первое сражение, но не единственное. Потом они шли сплошной чередой. Вообще в бою ощущений нет, ты работаешь, как автомат, как машина. Делаешь то, чему учили. Целишься, ведешь огонь и все фиксируешь. Переключение происходит утром перед битвой, когда звучит команда «Запустить двигатели!» и слышишь, как затарахтел мотор танка. Тут же — полное переключение. Или уже после, когда все закончено: приехали в место расположения батальона, и все разошлись. Тогда появляется несколько минут отдыха. Начинаешь вспоминать, что было. И рождаются чувства.
культура: А сложно было переключиться в иной режим, когда перешли из бронетанковых войск в спецслужбу?
Кедми: Нет. Из армии я уходил офицером военной разведки, поэтому работа оказалась чем-то похожей. Кое-какие навыки, которые получил на передовой, пригодились. Другие — нет.
На новом месте гораздо более важным оказался человеческий фактор. Прежде я не занимался агентурой и вербовкой — тем, что у вас в ведении ГРУ. В армии мои функции ограничивались полем боя, расположением частей противника.
Всех военных тестируют на наличие природных данных быть офицером. Точность, собранность, внимательность, дисциплинированность, умение организовать людей, сохранять в любой обстановке самообладание, холодный расчет. Все это — качества, необходимые командиру.
А какие нужны для службы во внешней разведке? Способность оценивать, систематизировать и анализировать информацию, дар по-особому использовать людей, например, уметь работать среди населения, при этом получая сведения без элементов вербовки. Разумеется, и доскональное знание собственных сотрудников.
культура: Что в «Нативе» доставляло Вам особое удовольствие?
Кедми: Когда планируешь ту или иную операцию и она в итоге удается, то чем меньше было изначально шансов, тем ценнее победа. Адреналин всегда повышен. Особенно, когда ты сам на месте событий, как на борцовском ковре. Это давало чувство внутренней мощи и легкости. Никогда не было страха или ощущения опасности, но предельная собранность перед поединком, охотничий азарт.
культура: В декабре 1988 года Вы оказались в эпицентре истории, связанной с угоном самолета из СССР. Тогда банда Якшиянца захватила на Северном Кавказе автобус с детьми и учительницей, потребовала два миллиона долларов и воздушный коридор в Израиль. Власти выполнили эти условия, однако террористы не учли, что международная обстановка изменилась и отношения наших стран потеплели. В итоге Израиль сразу вернул и самолет, и заложников, и выкуп, и бандитов в наручниках. Но тот злополучный рейс в аэропорту Бен-Гурион Вы встречали лично…
Кедми: Именно я был первым, кого увидел Якшиянц, спустившись с трапа. Я заговорил по-русски, он явно обрадовался. Когда я увидел его подельников, мне стало ясно, что прямого физического риска нет. Обычные бандиты. Единственное, что меня немного напрягало, — Якшиянц был подкуренный и пьяный. Когда такой человек стоит с автоматом перед тобой, не совсем приятно. Неприятно, подчеркну, но не страшно. Я вел переговоры. Сразу сказал: «Ну, положи автомат!» Он положил, и то же самое сделали его ребята, которые вышли из самолета с обрезами. Не было большой напряженности, мне быстро удалось их успокоить и перевести разговор на практические вопросы.
культура: Вы как-то упоминали, что хорошо знаете президента России, даже познакомили его в 1998 году с Ариэлем Шароном. Позднее Вы и Владимир Путин несколько раз подробно беседовали о целях и интересах двух стран на Ближнем Востоке. Как Вам кажется, с тех пор таковые не подверглись корректировке?
Кедми: С первой же беседы стало ясно, что у нас очень много общих задач. И по большому счету ничего нового на сегодня не добавилось. Да, усилился элемент террора. Тогда экстремисты активно орудовали в самой России, на Северном Кавказе, но уже была очевидна связь между ними и исламским террором на Ближнем Востоке.
Мы говорили и о проблемах минувшего, как экономических, так и политических, геополитических. Потом у нас был еще ряд встреч.
Ясно, что не все цели у нас совпадают: у каждого государства они разные, тут не может быть полной идентичности. У России свои отношения с третьими странами, но не помню, чтобы в разговорах выявились какие-то противоречия в оценке Соединенных Штатов. Тут было полное взаимное понимание.
культура: Тогда же Вы конфликтовали с людьми, которые входили в руководство Израиля, а теперь, после многолетнего перерыва, снова у власти, — это господа Биньямин Нетаньяху и Авигдор Либерман. В чем суть Вашего спора? Что-то личное или разница в ценностях?
Кедми: Вероятно, это свойство моего характера. Когда я только приехал, то тоже выступал против политики израильского правительства. Потом мою правоту признали: политика была изменена. Я говорю сейчас о временах Голды Меир. И со службой, которую я затем возглавлял, поначалу имелись стычки.
С Нетаньяху у меня принципиальные споры. Его подход к работе, отношение к евреям СССР и постсоветского пространства, к России, к палестинцам — по всем этим пунктам у нас были разногласия. Сегодня он круто изменил курс относительно Москвы — это больше походит на то, чего я добивался в свое время. Но другие расхождения остаются.
Сам порядок принятия решений Нетаньяху непрофессиональный, и он их очень быстро меняет. Непоследователен, легко поддается любому давлению как в семье, так и извне. Ставит во главу угла личные политические интересы, а не общегосударственные. Не умеет делать выводы, хотя человек интеллигентный. Не так работает с поступающей информацией, как я привык при предыдущих премьерах. Я же, находясь на госслужбе с 70-х, хорошо изучил методы Ицхака Шамира, Ицхака Рабина, Шимона Переса. У каждого были свои плюсы и минусы. Но то, как принимал порой решения Нетаньяху, — это, на мой взгляд, полная катастрофа!
С Либерманом я сталкивался меньше, потому что мы работали параллельно. Сейчас на посту министра обороны он действует гораздо более разумно. Наши разногласия никуда не делись, но я открыто говорю, когда мне нравятся какие-то его шаги.
культура: Когда-то Вы превратились из танкиста в «шпиона», а теперь из «шпиона» — в политолога. Руководили спецслужбой, были закрытым человеком, хранителем секретов, а ныне каждый день выступаете в прессе, на ТВ-шоу. Вам не кажется, что Вы стали более легкомысленным?
Кедми: Нет. Будучи на службе, научился четко формулировать и аргументировать свои мысли. Что я и делаю. На закрытом форуме или перед журналистами — не играет роли. В любой аудитории могу себя контролировать: сказать то, что хочу донести, и не говорить того, что не имею права раскрывать.
Много раз в разведке мне приходилось обосновывать, докладывать, делать выводы по огромному количеству информации по разным тематикам, излагать ее и письменно, и устно. Натренировался вдоволь. Так что когда выступаю, совершаю почти то же самое, только в других условиях.
культура: Перейдем к злободневным вопросам. В ноябре анонимный источник в израильском генштабе предупреждал журналистов, что столкновение с Россией на Ближнем Востоке якобы неизбежно. Вызвано это было тем, что Москва разместила в Сирии С-400 и прочие современнейшие вооружения, после чего Тель-Авив потерял превосходство в воздушном пространстве, которое привык контролировать. И вот буквально несколько дней назад Израиль вновь нанес удар по сирийской территории, по военному аэропорту Дамаска. Риски действительно велики?
Кедми: Допускаю, на уровне дискуссии разведывательное управление Израиля обсудило вопрос о том, что пребывание С-400 в Сирии увеличивает опасность конфликта наших ВВС с российскими военными комплексами, что надо принимать меры, дабы свести вероятность столкновения к минимуму. Никто не отрицает, что все возможно при неаккуратной работе с той или другой стороны.
Думаю, не все в Израиле довольны, что прежней свободы действий в сирийском небе у нас больше нет. Но это реальность, с которой приходится считаться. Надо искать иные способы. Например, мы сейчас нашли возможность поражать объекты «Хезболлы», не залетая в воздушное пространство Сирии. Последние обстрелы проводились ракетами «земля — земля» и «воздух — земля», пущенными с нашей территории или из нашего же неба. Радиус их действия вполне достаточен.
культура: Какими видятся Вам отношения Израиля и США во время правления Дональда Трампа? 45-й американский президент не скрывает симпатий к еврейскому государству.
Кедми: Проблемы, бывшие результатом, во-первых, мировоззрения Обамы, а во-вторых, его напряженных контактов с Нетаньяху, уйдут. Хотя общие причины разногласий останутся. Впрочем, уже хорошо, что их не будут усугублять личные недоразумения между политиками.
культура: Что предпримет Вашингтон на персидском направлении? Придется ли, к примеру, Москве выбирать между Трампом и Тегераном?..
Кедми: Не думаю, что перед Кремлем встанет подобный выбор, это же касается и отношений с Трампом и Пекином. Считаю, Россия сумеет сохранить баланс. Может, и не так, как при Обаме, но Иран с американцами найдут тот или иной способ взаимного существования.
культура: В каком направлении в целом развивается израильское общество? Почему и правящие круги, и значительная часть населения воспринимают любую критику в адрес страны как проявление антисемитизма?
Кедми: Политики часто предпочитают не обсуждать проблему, а переходить на личность того, кто предъявляет им какие-то претензии. Однако это обычная ситуация во многих государствах. В целом общество у нас достаточно терпимое, толерантное, здоровое. Хотя повышение внутри него доли религиозной и националистической составляющей может представлять угрозу демократии. Растет коррупция. Но, надеюсь, мы в состоянии со всем этим справиться.
Глеб Иванов