Час "Мордобоя"

Николай II и императрица Александра Федоровна среди солдат и офицеров сводной роты лейб-гвардии Волынского полка. Декабрь 1906 года.Восстание Петроградского гарнизона, принесшее победу Февральской революции, началось с бунта в запасном батальоне лейб-гвардии Волынского полка.Но как такое могло случиться?Ведь лейб-гвардии Волынский был самым дисциплинированным в русской армии!Он выделялся даже на фоне прочих полков 3-й гвардейской пехотной дивизии - славившейся "каторжной" дисциплиной и образцовым внешним видом солдата."Каторжная" дивизияДисциплину в солдатах 3-й гвардейской выковывали на каждом шагу. Для этого и добивались от них образцового внешнего вида, идеальной строевой выучки и неуклонного соблюдения внутреннего порядка. Ведь, приучаясь к аккуратности в мелочах, приучаясь делать лишь то, что положено, и лишь тогда, когда положено, человек приучается соблюдать установленные правила, подчинять свою волю чужой."Строгость - ни охнуть, ни вздохнуть; ноги протянуть без санкции начальства нельзя, - писал один из попавших в сентябре 1914 г. в запасный батальон лейб-гвардии Литовского полка. - В уборную хочешь - иди с рапортом к отделенному ефрейтору. [...]Сапоги на поверке не блестят - наряд вне очереди. Пуговицы тусклы - наряд.Клямор не блестит - гусиным шагом ходи".Да, в 3-й гвардейской заставляли чистить даже не видную под бляхой скобу (кламмер) поясного ремня. А главные учителя солдат - унтер-офицеры и ефрейторы - использовали и "приемы выучки и воспитания, не предусмотренные тогдашним уставом"."Одни ходят гусиным шагом", "другие бегают вокруг конюшни с фуражками, с ремнями, с котелками, с кружками, с портянками, с носками, с сапогами в зубах" - и все, "стараясь перекричать друг друга, вопят:- Я дурак! Я дурак! Я дурак!- Вот как чистят клямор! Вот как чистят клямор!- Я балда! Я балда!"После такой дрессировки люди исполняли приказания автоматически.Что и требовалось.Ведь в бою у человека включается мощнейший инстинкт самосохранения. Чтобы подавить его, сознательности многим может не хватить. Вот тут и выручит привычка не раздумывая, автоматически, почти инстинктивно выполнять приказы.Так вот, в лейб-гвардии Волынском дисциплину выковывали еще настойчивее, чем в других полках "каторжной" дивизии."Железный" полк"Особая отчетливость - решительно во всем: в отдании чести, маршировке, ружейных приемах, в каждом движении - всегда и везде выделяла Волынцев", - признавал в 1930-м офицер лейб-гвардии Финляндского полка.Эту отчетливость волынцы сумели сохранить и в Первую мировую - когда полк не раз сменил свой рядовой состав. "Твердый, как на параде, шаг, идеальное равнение, особый отмах руки [назад до отказа. - Авт.], по которому Государь узнавал наших солдат даже тогда, когда они, будучи переведены в другой полк, носили уже иную форму. Тонкие черточки штыков, строго выравненных по рядам в горизонтальной и вертикальной плоскости, совершенно неподвижны..." Так проходили волынцы перед начальством еще 15 июля 1916 г., на марше в прифронтовой полосе.Полк закономерно дрался, не обращая внимания на смерть. Увидев в июле 1916го на обшлагах русских гимнастерок желтую тесьму (3я гвардейская пехотная дивизия), а на планках, вдоль разреза, - темно-зеленую (четвертый полк дивизии, т.е. лейб-гвардии Волынский), пленные немцы оживились: "А-а, знаком регимент [полк (нем.). - Авт.]... Желязный регимент..."И это всего за семь месяцев до исторического бунта."Дисциплина была видна во всем и проявлялась на каждом шагу", - так, по воспоминаниям тогдашнего командира полка, было еще в феврале 1917го.Лашкевич и "Мордобой"И вот в запасном батальоне такой части восстала учебная команда! Та, где готовили унтер-офицеров - тех, кто сам должен был дисциплинировать солдат! Да еще и при таком начальнике учебной команды, как штабс-капитан Иван Степанович Лашкевич...Об этом "по-девичьи румяном, с круглым русским лицом и с ясными добрыми большими серыми глазами" офицере, которому в феврале шел 26-й год, достаточно сказать, что это бывший фельдфебель Александровского военного училища.Это - марка.Это значит - великолепный строевик и беспощадно требовательный начальник.Только таких юнкеров назначали на должность фельдфебеля (по-советски - старшины). Ведь именно фельдфебель, прямой начальник всех юнкеров своей роты, отвечал за порядок в ней.По свидетельству ряда офицеров Волынского полка, а также полковника М.Н. Левитова (уже летом 1917 года он общался с чинами запасного батальона), "репутацию строгого начальника" имел и зачинщик бунта, старший унтер-офицер Тимофей Иванович Кирпичников. Солдаты даже прозвали его "Мордобой".Усмешка судьбы: именно Кирпичникова в ночь на 26 февраля Лашкевич назначил фельдфебелем 1-й роты (за несколько дней до этого из чинов основной учебной команды были сформированы две роты для подавления возможных беспорядков) - вместо срочно "заболевшего" подпрапорщика Лукина. Из рассказа "Мордобоя" о дальнейших событиях видно, что перешла к нему и основная должность Лукина - фельдфебель основной учебной команды (были еще две подготовительные и дополнительная).Решение Лашкевича стало роковым - и для его личной судьбы, и для судьбы России.Убийство перед строем24 - 26 февраля обе роты разгоняли демонстрантов на Знаменской площади (ныне площадь Восстания).Согласно записанному потом рассказу Кирпичникова, он потихоньку приказывал солдатам целить поверх голов, а в ночь на 26е предлагал "унтерам" обеих рот совсем не стрелять. Вечером же 26-го созвал командиров взводов и отделений основной учебной команды и предложил вообще отказаться усмирять беспорядки.Те согласились. Проинструктировали своих солдат. И утром 27 февраля построенная к приходу Лашкевича команда демонстративно и грубо нарушила дисциплину.По версии Кирпичникова, команда крикнула "ура!" после того, как штабс-капитан поздоровался с ним. По версии стоявшего в строю Константина Пажетных, таким был ответ на приветствие Лашкевича команде.На вопрос Лашкевича: "Что это значит?" ответил младший унтер-офицер Михаил Марков, и стало ясно, что команда взбунтовалась. Приказ стрелять (по версии Пажетных - приказы Лашкевича вообще) люди выполнять не будут, заявил Марков.И, взяв винтовку "на руку", направил на штабс-капитана штык.В следующую минуту бунтовщики потребовали от Лашкевича удалиться.А когда он показался во внутреннем дворе, Марков и ефрейтор Орлов выстрелили в него из окон - и убили наповал.(По версии офицера, расспрашивавшего потом солдат, команда дважды ответила молчанием на приветствие своего начальника: после этого Лашкевич сам вышел прочь, а застрелил его Кирпичников. Но можно ли отвергнуть свидетельства двух очевидцев?)После свершившегося убийства Кирпичников уговорил присоединиться к основной учебной команде и "унтеров" подготовительных команд. А когда они вышли на улицу, к ним без всяких уговоров примкнула 4-я рота.НедомуштрованныеВполне можно понять, что волынцам совершенно не хотелось стрелять в демонстрантов. Свой, русский, хлеба просит - разве это бунтовщик?Но отказаться выполнять приказы...Тут прежде всего аукнулось то, что волынской муштры в полном объеме солдаты и бо'льшая часть "унтеров" запасного батальона не испытали.Почти все старослужащие погибли к октябрю 1916 года, к февралю от них остались жалкие крохи. "Волынцы" 3-й роты запасного батальона - отказавшиеся стрелять в демонстрантов 26 февраля - это новобранцы, не прослужившие и 6 недель! То же в 1-й и 2-й ротах.Солдаты-фронтовики начала 1917 года как минимум не боялись рассуждать.Солдат 4-й роты и людей Лашкевича муштровали от силы два - пять месяцев. Этим последним автоматически выполнять приказы стрелять в демонстрантов мешало еще и фронтовое прошлое.В запасном батальоне они оказались уже второй раз.В промежутке были фронт и ранение.И не просто фронт, а наступательные бои августа - сентября 1916 года на владимир-волынском направлении. Прошедшие через эту мясорубку многого уже не боялись. Страшней германского фронта не будет! Не случайно и восстали они первыми в батальоне.Солдаты-фронтовики начала 1917 года как минимум не боялись рассуждать.А как тут не рассуждать, если к вечеру 26-го стало заметным бездействие власти?Штабс-капитан А.В. Цуриков жестом пропускает демонстрантов на Знаменскую.А капитан П.Н. Гейман молча проглотил отказ 2-й подготовительной учебной команды стрелять в толпу, устремившуюся через Литейный мост на Литейный проспект.Собственно, десятка два пассионариев вроде Кирпичникова и Маркова и обеспечили успех восстания. Ведь бунтовать многие волынцы не хотели.ОбвалЧасть одной из волынских рот - размещенная в казармах лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады на Басковой улице (ныне улица Короленко) - упиралась даже в полдень 27 февраля. Она организованно вернулась в казармы, когда подошедший с отрядом верных присяге войск полковник А.П. Кутепов заверил, что расстреливать ее не будут.Но в центре бунта, в юго-восточной части Таврических казарм, в конце Виленского переулка, путь назад очень многим отрезали выстрелы Маркова и Орлова.Теперь или идти до конца - или под расстрел. За участие в бунте, отягощенном убийством офицера.Терять нечего!"На пле-чо! Шагом марш!" - скомандовал Кирпичников, и учебные команды с 4-й ротой двинулись по Виленскому к расположенным рядом казармам 18го саперного батальона - поднимать размещенные там прочие волынские роты."Мордобою" сообщили, что впереди выставлены пулеметы, и, не дойдя даже до Фонтанной, он развернул отряд. Ничего, пойдем в другую сторону и свернем налево, на Парадную. Поднимем расквартированные в Таврических казармах запасные батальоны лейб-гвардии Преображенского и лейб-гвардии Литовского полков.Терять нечего! - и, вломившись с Парадной, с пальбой и криками "ура!" во двор Таврических казарм, солдаты с темно-зелеными с желтым кантом петлицами на шинелях часа полтора "бились", чтобы взбунтовать солдат с красными и желтыми.У тех тоже нашлись Кирпичниковы - старший унтер-офицер Федор Круглов поднял 4-ю роту запасного батальона преображенцев. Людей и тут связали кровью: волынцы закололи заведующего преображенскими мастерскими, армейского подполковника Богданова...Ставшая многотысячной толпа восставших прошла Парадную и свернула налево, на Кирочную - поднимать другие части!Терять нечего!Свернув на Преображенскую (ныне улица Радищева), Кирпичников поднял (уже легко!) запасную роту лейб-гвардии Саперного полка.На углу Кирочной и Знаменской (ныне улица Восстания) смутьяны взбунтовали 6-й запасный саперный батальон, убив его командира полковника В.К. фон Геринга.Дальше по Кирочной, на углу Надеждинской (ныне улица Маяковского), квартировал Петроградский жандармский дивизион. Вывели на улицу и жандармов, а следом - юнкеров расположенной наискосок Петроградской школы прапорщиков инженерных войск."Ну, ребята, теперь пошла работа!" - с облегчением вымолвил Кирпичников."Пошла работа!"И действительно, к солдатам уже присоединились толпы демонстрантов. Уже горело на углу Литейного и Шпалерной здание Окружного суда - часть разделившейся массы восставших проникла и туда. Уже арестовывали и убивали полицейских. Эмиссары членов Государственной думы - решивших добиваться отречения царя - уже вели группы солдат к Таврическому дворцу, где собрались думцы...Беспорядки превращались в Февральскую революцию.