О месте России на «поле боя» и неизбежной судьбе Украины
Всего пятьдесят лет назад фигура машущего тяпкой крестьянина, проводившего, не разгибая спины, по полдня в отчаянной битве с сорняками, была чуть ли не символом мирового сельского хозяйства. Символом, считавшимся вечным – точно так же трудились люди на полях и в средние века и во времена, когда римские легионы решали задачу превращения Средиземного моря во внутренний водоем Римской империи с романтичным названием Mare nostrum (наше море – лат.)
Ничто не предвещало беды, но неожиданно для многих грянула промышленная революция, которая не только во многом механизировала сельхозтруд, но и своими успехами в химии грозила полностью исключить из словаря фермера такой термин как «сорняк». Производители удобрений, гербицидов, пестицидов и примкнувшие к ним селекционеры уверенно встали на путь подчинения себе всего мирового сельского хозяйства, попутно проглатывая друг друга, жирея и растекаясь телом по планете и подчиняя себе все то, из чего можно было выращивать съестное. 40 лет назад, свидетельствует испанская La Vanguardia, в мире насчитывалось около 7 000 агрохимических компаний. Сегодня их – всего 200. При этом «музыку заказывают» реально те, что входят в первую десятку, а остальные под нее пляшут, дела вид, что принимают участие в аранжировке.
Поворотным моментом в глобализации сельскохозяйственного производства стал 1997 год, когда один из нынешних монстров Monsanto запустил в производство (и потребление) свой первый трансгенный продукт: семена кукурузы, способные не просто сопротивляться, а прямо-таки не поддаваться воздействию фумиганта Roundup, распылявшегося над полями. Roundup (производимый, кстати, Monsanto) – настоящий гербицид-звезда и оружие-мечта любого агрария, реализованная в натуральную величину. Этому фумиганту в битве с сорняками нет равных: он их громит беспощадно и без шансов на выживание, как войска Петра Великого шведов под Полтавой. Но чтобы при этом на поле сохранилось и выросло что-то культурное, ему, этому культурному, надо было создать (привить, внедрить, развить – выбирайте любой термин) иммунитет. Семена маиса от Monsanto этой антигербицидной броней обладают.
И не только они. Сегодня в США из генетически модифицированных семян выращивается 92% кукурузы, 94% соевых бобов, хлопка, рапса и многих других культур. В целом по планете эти показатели существенно ниже: картину немного портит Европа, где экологическим организациям пока удается частично сдерживать наступление ГМО. И сильно портят Африка (по причине элементарной бедности не могущая себе позволить дорогостоящие прогрессивные технологии интенсивного сельского хозяйства), да Россия с Китаем, не дающие хода трансгенным зернам «по политическим», как считают на Западе, причинам.
Успех ГМО от Monsanto позволил ценам на них втрое превзойти стоимость традиционных аналогов и не только обеспечил фирму невиданной прибылью, но и показал другим мощным компаниям, где оно, агрохимическое Эльдорадо. В последние пять лет, правда, рынок ГМО-семян несколько просел, что объясняется охватившим мир экономическим кризисом, повлекшим торможение роста экономик развивающихся стран. Это, в свою очередь, понизило цены фьючерсов на продовольствие, что потянуло за собой некоторое уменьшение посевных площадей и… возвращение многих агрохозяйств к традиционным семенам с целью уменьшения расходов.
Окончательно развалиться ГМО-рынку, естественно, не дали. Не для того он создавался. Да и его киты уже успели накопить изрядно жирка, чтобы продержаться в худые времена. Кризис, как ему и положено, с удовольствием бил по мелким и средним предприятиям, безостановочно толкая их к банкротству, разорению и продаже за копейки.
109 лауреатов Нобелевской премии не так давно подписали письмо в поддержку генетически модифицированных продуктов, заявив, что «их использование способствует развитию промышленного сельского хозяйства, которое эффективнее и продуктивнее традиционных мелких ферм». Сомнительно, считают подписанты-лауреаты, что сельское хозяйство в привычной форме способно прокормить население Земли, а значит, светлое продуктовое будущее возможно только благодаря ГМО, ко всяческой пропаганде и распространению которого следует стремиться.
После такой рекламы процессы глобализации в агрохимическом секторе провалиться просто не имели права. И воспользовались своим правом на разрастание и усиление, о промежуточных результатах которого уже было сказано выше.
Именно промежуточных, потому что процесс поедания фирмами друг друга, политкорректно именуемый слиянием, после озвучивания таких перспектив только ускорился. В результате господствующего в современной глобализирующейся экономике постулата «либо ты кого-то купишь, либо купят тебя» (если по-честному, то «купишь» следует заменить на «проглотишь») у мира есть реальная перспектива иметь в агрохимической отрасли всего 3-4 гиганта, который и будут заправлять всем тем, что человечеству придется есть.
По мнению профессора экономики школы менеджмента барселонского Университета Помпеу Фабра́ (Universidad Pompeu Fabra — UPF Barcelona School of Management) Альберта Сагеса, «концентрация в агрохимическом секторе следует той же логике, что и глобализация в других секторах: автомобильном, электрическом или авиационном. Иногда случается так, что вы ходите по магазину с расчетом что-то купить, но у вас это не получается — и тогда покупают вас».
В последней фразе – намек опять-таки на Monsanto: некоторое время назад компания напрягалась, чтобы купить швейцарского агрохимического монстра Syngenta. Не купила и в итоге сама оказалась приобретенной немецким «аспириновым королем» Bayer. И это – не единственная громкая, резонансная сделка в том самом секторе, о котором идет речь в этой статье. Покупка Bayer’ом Monsanto – просто самая крупная операция купли-продажи в истории германкой фирмы – цена вопроса 59 миллиардов евро.
А несколько раньше – в декабре прошлого года — о своем слиянии объявили американские Dow Chemical и Dupont, обменявшись пакетами акций на общую сумму 68 миллиардов долларов. В июне 2016 в секторе зафиксирована еще одна глобальная сделка: государственная китайская компания ChemChina объявила о покупке той самой Syngenta, о которой упоминалось выше. (Генная инженерия применительно к продовольствию, как уже было сказано, Пекином не приветствуется, но претендовать на мировую монополию китайцам никто не запрещает). События оказались настолько значимыми, что нашли отражение даже в речах Берни Сандерса, того самого, что до недавнего времени спорил с Хиллари Клинтон за мандат кандидата в в президенты США от Демпартии. «Чем выше концентрация крупного капитала на рынке, тем труднее выжить более мелким предприятиям» – мысль новизной не отличается, но обеспокоенность в этих словах угадывается легко.
Вот они, эти самые 3-4 компании, которые собираются диктовать моду в агрохимии. И не только в ней: попутные отрасли тоже без внимания не останутся. Например, торговля землей. Для выращивания ГМО-семян во все возрастающих объемах нужны новые посевные площади. Та самая Monsanto, о которой тут уже много говорилось еще с год назад американским политологом Полом Крейгом Робертсом (служившим в свое время экономическим советником у Рейгана) была замечена приценивающейся к украинским черноземным районам. По долгам незалежной платить нечем, так что недалек день, когда земли пойдут с молотка. И смена собственника у Monsanto ее аппетитов и планов не отменяет. Скорее, только увеличит.
«Это очень опасно, когда вся еда мира сосредоточена в руках нескольких монстров, – прокомментировал складывающуюся ситуацию профессор Высшей сельскохозяйственной школы Барселоны (l’Escola Superior d’Agricultura de Barcelona) Оскар Альфранка. – Но с другой стороны, такая концентрация может замедлить исследовательский процесс в секторе: монополисты диктуют свои цены и имеют возможность не тратить лишние деньги на поиски чего-то нового».
Сложно сказать, читал ли работу Альфранки российский президент Владимир Путин, но его некоторое время назад прозвучавшее заявление о том, что «Россия может стать одним из крупнейших производителей продовольствия в мире» – не что иное, как реакция на идущий (или даже – приближающийся к завершению) процесс концентрации мирового продовольствия в руках тех самых трех-четырех монстров. Поотсекать им всем головы и подмять все под себя российскому сельскому хозяйству вряд ли удастся (впрочем, задача именно таким образом и не ставится), а вот потеснить конкурентов на рынке и занять там свою нишу (или, скорее, восстановить свою долю) – это вполне возможно. И, похоже, что Россия еще не опоздала на этот поезд, но вскакивает, как обычно, в последний вагон. На недавней пресс-конференции главы государства российского тема сельского хозяйства звучала акцентировано. Особенно цифра 4%, характеризующая рост сельхозпроизводства в завершающемся году. Никакая другая отрасль ничем похожим не хвастается.
Заявление президента о том, что надо постараться держать наши антисанкции как можно больше – тоже в пользу роста аграрного сектора России. Как говорится, не было бы счастья, да тут нас съесть захотели, да санкциями решили задавить…
Зарубежные аналитики, прогнозисты и бизнесмены русскую привычку долго запрягать, но быстро ездить не учли. Или просто о ней забыли – до глобальных ли проектов стране с «разорванной в клочья экономикой»? А напоминать о ней Москва и не стремилась. Пока не пришло время.