Китай накануне больших перемен
14-15 мая состоится официальный визит Владимира Путина в Китай. В ходе его президент России примет участие в саммите, посвященном реализации проекта «Великий шелковый путь», инициатором которого выступил глава КНР Си Цзиньпин. Накануне корреспондент «Труда» в составе группы российских журналистов встретился в Пекине с Чрезвычайным и Полномочным послом РФ в КНР Андреем ДЕНИСОВЫМ. Предлагаем читателям изложение беседы с российским послом о Китае.
Все 5 тысяч лет китайской истории — это история перемен, других эпох в Китае не бывает. Вот и сейчас наступает эпоха весьма конкретных перемен. Нынешней осенью состоится XIX съезд Компартии Китая, на котором очень существенная часть руководителей должны по возрасту — здесь это строго выдерживается — выйти из состава руководящих органов, прежде всего — партии. Политбюро, состоящее из 25 человек, обновится на 12 человек, а из Постоянного комитета Политбюро (это и есть высшее китайское руководство) уйдут пять человек из семи. Останутся двое: председатель КНР Си Цзиньпин, которому 15 июня исполнится 64 года, и премьер Госсовета Ли Кэцян, который на год моложе. Останется ли он премьером — тоже вопрос. Говорят, что останется.
Впрочем, дело не только в персональных изменениях, хотя они в Китае играют определяющую роль. Дело в определении дальнейшего курса страны. Потому что, как говорят наши экономисты, «инвестиционная модель развития», которая вывела Китай к нынешнему экономическому могуществу, себя исчерпала. Это всем очевидно. Больше не работает главное китайское преимущество — использование дешевой и относительно квалифицированной рабочей силы. И потому Китай, несмотря на очень высокие по нашим понятиям темпы роста, находится в очень непростом положении.
Например, китайские мощности сталелитейной промышленности способны произвести минимум 800 млн тонн стали в год, а потребности страны при нынешнем масштабе капитального строительства — 400 млн тонн. Куда девать остальное?
Созданы огромные мощности в цементной промышленности: за 2010-2012 годы производство цемента в Китае превысило весь объем производства цемента в США в ХХ веке. В китайское строительство стянуто 25% экономики, в стране уже надут «пузырь недвижимости», а спрос на нее снижается.
В угольной промышленности ситуация еще сложнее — все чаще возникают проблемы «китайских Пикалево». Ибо там еще больше лишних производств, лишних людей.
При всех наших бедах и проблемах не дай бог России иметь такие, как нынче в Китае...
То есть дело не в том, в кризисном состоянии китайская экономика или нет, а в способности руководства и правительства справиться с ситуацией, найти выход или ослабить негативное воздействие.
Пока находят. Раньше ориентировались на экспорт, создали мощную экспортно ориентированную экономику. После кризиса 2008-го сделали попытку, которая и тогда, и теперь кажется единственно правильной: переориентироваться на внутренний спрос. На это было ассигновано 586 млрд долларов — на дорожное и инфраструктурное строительство и на потребительский сектор. Словом, заливали деньгами. Это помогло, но на время. Ибо выяснилось, что средний класс, который потребляет автомобили, холодильники, стиральные и посудомоечные машины, электронику и прочие товары, не так быстро растет сам и поднимает потребительский спрос. А в итоге внутренний долг Китая — и физических лиц, и не физических — составляет около 28 трлн долларов, примерно 280% китайского ВВП.
Новому руководству предстоит снова реформировать экономику, чтобы обеспечить стабильность. Путь, видимо, лежит через дальнейшее сжатие производственного сектора и увеличение сектора услуг. Но придется искать пользователей этих услуг, формировать спрос на них. А еще переформатировать производственный сектор: не просто выпускать товары и предлагать их рынку, а сначала создавать спрос и потом, уже под него, производить товары.
Реформы придется проводить очень болезненные. Недавно председатель правительства Ли Кэцян сказал: «Реформа — это вам не ногти стричь, а пальцы отрубать».
Еще одна проблема — прокорм населения, которому надо что-то кушать. Пока продовольствия кое-как хватает, но спрос растет. В последние годы Китай занялся импортом продовольствия, и здесь для России открывается перспективная ниша. Раньше мы поставляли в Китай в основном рыбу и морепродукты, теперь добавились мука, растительное масло, мед, мороженое. Торговля идет трудно, с большими ограничениями, которые китайцы снимают очень неторопливо.
Учтем, что наши товары пока имеют на китайском рынке очень высокую репутацию — это считается экологически чистой продукцией. Но уже проникают продавцы фальсификата, подделок. Российскому бизнесу нужно создавать для Китая Ассоциацию экологически чистой продукции и бороться за честь марки. Выигрыш будет колоссальный.
А еще мы упускаем Китай в культурном плане. В стране 800 млн кинозрителей, в каждом городе есть мультимодальные кинозалы. Такого рынка в мире больше нет! А мы его упускаем, наших фильмов на нем почти нет. Хотя если появляются — спрос колоссальный. В Китае приветствуется российское искусство, но его крайне мало — Россия не учитывает китайские масштабы, всегда требующие умножения на десять. И обязательно нужно осваивать китайскую глубинку — возможно, за ней будущее.
Мы судим об успехах китайской экономики по приморскому поясу, в котором живут больше 300 млн человек. Это вдвое больше, чем в России, почти столько же, как в Европе. Но в Китае есть еще больше миллиарда человек, живущих в глубинке. Они ищут свои возможности приобщения к импульсу роста. И если Европа нынче страдает от наплыва 2 млн мигрантов, то в Китае их порядка 260 млн. Это внутренние мигранты — люди, которые ушли из деревень и уже не вернутся обратно. Потому что в деревне нет работы, китайская деревня трудоизбыточна. Эти люди приехали в города, их нужно как-то устраивать. Ибо они фактически поражены в правах — в отношении жилья, медобслуживания, школ для детей: Это тоже огромная проблема.
Китайский север — та глубинка, которая страдает из-за отрезанности от мирового потребителя. Местные руководители говорят: не можем протиснуться со своими товарами к морю. Восточные провинции все взяли под себя, и нам трудно вывезти то, что производим. Им нужен Шелковый путь, потому что по нему все пойдет в Европу. Но Шелковый путь — это не просто дорога «из варяг в греки», доставка товаров из Азии в Европу. Это еще и освоение пространств вдоль пути, в том числе через перенос производств, нынешних избыточных мощностей.
Шелковый путь — это пока еще даже не проект, а концепция. Это идея Си Цзиньпина, его личный бренд. Надеемся на саммите получить какую-то конкретику. Нет сомнений, что проект окажется очень масштабный — и России предстоит найти свое место в нем.
У нас сегодня очень хорошие отношения с Китаем, которые вышли на высокий уровень. Но материальная база отстает. В политике у нас близкое совпадение, вызванное объективными причинами: вынуждены стоять спина к спине. Объективно совпадают интересы: мы противостоим тем силам, которые нас пытаются задвинуть, мол, знайте свое место.
А еще надо понимать, что мы не союзники с Китаем. Хотя в некоторых направлениях какие-то элементы перерастания отношений в союзнические вполне могут быть. Старший — младший, сильный — слабый, ведущий — ведомый... У нас был такой опыт с Китаем в 50-е годы. Он оказался не слишком продуктивным.
Сегодня мы называем российско-китайские отношения «всеобъемлющим сотрудничеством и стратегическим партнерством». По существу это верно, но сама нынешняя формула в какой-то степени отстала от жизни. Видимо, пришло время расширить наш понятийный аппарат, обогатить его. Мы над этим думаем...