Я пишу „Россия“, а редактор в Мадриде переписывает — „Путин“
Журналист ведущего европейского СМИ о том, откуда берется «антикремлевская пропаганда»
Имя "Владимир Путин" хорошо продается читателям СМИ на Западе: он считается единственной фигурой в мировой политике, которая противостоит США
Взаимные упреки в использовании «пророссийской» и «антироссийской» пропаганды стали постоянным сюжетом для Европарламента, Госдепа США и Кремля. Обвинения усиливаются в преддверии каждых выборов. До финала президентской кампании в России осталось меньше года, в Москве работают сотни иностранных журналистов, которые ежедневно пишут статьи о нашей стране. Именно их глазами нас видят миллионы иностранцев по всему миру, по их заметкам складывают свое мнение о нашей политике и о нашей жизни. Что стоит за громкими «антикремлевскими» заголовками, почему европейцы любят читать новости про Путина и какие СМИ создают мнение о России за рубежом — в интервью «URA.RU» c корреспондентом испанской газеты El Mundo Хавьером Коласом.
— Расскажи, как ты оказался в России? Что привлекает иностранных журналистов в нашей стране?
— Я приехал в Москву в январе 2012 года. Это было очень интересное время, даже слишком интересное. Внезапный расцвет протестного движения сыграл тогда мне на руку. У меня не было никаких контактов, а о российской политике я знал столько же, сколько знает простой обыватель, читающий газеты. Но зимой 2012-го все было в новинку для всех. Кто такой Навальный? Кто такие Pussy Riot? Тогда все иностранные корреспонденты в Москве оказались равны, вне зависимости от опыта работы в России. Пользуясь таким карт-бланшем, я записал интервью с Pussy Riot и Ильей Яшиным. С Яшиным вообще связался через ЖЖ, это сейчас он стал «випом». Когда протесты закончились, боялся, что больше не о чем будет писать, а значит, и жить будет не на что, потому что я фрилансер. Но все закрутилось: в 2012 году Путин победил на выборах, демонстрации, болотное дело; в 2013 году задавал повестку Эдвард Сноуден, в 2014-м случился Крым и конфликт с Украиной. Словом, нашлось, о чем писать.
Хавьер Колас работает в России уже пять лет. Гордится своим интервью с Pussy Riot и стыдится редакторских правок
— Как бы ты охарактеризовал своего читателя? Кто в Испании читает про Россию и зачем?
— Я бы разделил своих читателей на две категории. Первая — простой интернет-пользователь, «падкий» на яркие истории и заголовки: условный ди-джей с Ибицы, который интересуется не российской политикой, а скорее русскими девушками. Например, невероятной популярностью пользовалась статья о фотографе, который снял маму с ребенком и медведем. Второй тип читателя — тот, кто следит за российско-украинскими отношениями, Сирией или ситуацией вокруг НАТО в Прибалтике. В основном я пишу для тех, кого беспокоит, что на уме у Путина: объясняю читателям, что стоит за голыми фактами, что значит то или иное заявление вашего президента. В Испании, как и везде в Европе, все ломают голову над тем, почему Москва принимает именно такое решение, а не другое.
— К слову о броских заголовках. Часто откроешь иностранный ресурс, видишь громкий антипутинский заголовок, кликаешь, а в статье ни слова о нашем президенте. Что это за явление?
— О, да! Правда, так часто случается с нашими заголовками: я пишу «Россия», а редактор в Мадриде переписывает — «Путин». Потому что читатели «любят» вашего президента. Он очень харизматичный, может одновременно быть интересным и даже веселым: летает с птицами, занимается дзюдо. А наш премьер скучный, только и делает что работает, а по выходным занимается спортивной ходьбой. Даже не бегает, а просто ходит! Так что про него даже нечего рассказать, в отличие от Путина, который то стреляет, то на вертолете летает, то на подлодку спускается. Поэтому истории про Путина легко продать читателю. В то же время Путин — единственный политик, который противостоит США. Это для нас важно, и возможно, поэтому многие его уважают. Часто, если репортаж не относится к Путину, то его очень сложно продать испанскому изданию.
У читателей El Mundo популярен Алексей Навальный: «Все удивляются, как он еще жив»
— Кто твой любимчик наших политиков? Кого ты считаешь интересной и важной фигурой, за исключением Путина, конечно, потому что про него ты уже достаточно подробно рассказал.
— Хм, ну вот, например, Медведев. Он совсем не такой, как Путин: у него более современный взгляд на многие вещи. Но, если честно, думаю, что он куда более консервативен, чем это кажется со стороны. Сергей Лавров мне очень нравится. Хоть я не всегда с ним согласен, но надо признать, что он очень умный и харизматичный. Конечно, если остановить прохожего на улице Мадрида и спросить, кто такой Лавров, они могут его и не вспомнить. Но вот те, кто читает газеты и интересуется международной политикой, его знают. Правда, они могут не знать, кто такой Вячеслав Волошин.
— Может быть Володин?
— Да, спикер Госдумы Вячеслав Володин! Вот видите, даже я в фамилиях путаюсь, что уж говорить о простых испанцах. При том, что Володин относится к ближнему кругу Путина. Несмотря на его важную роль во внутренней политике России, историю о нем сложно «продать». Редактор обязательно переспросит, кто он такой. Объясняешь, что раньше он работал в администрации президента. Тогда расспрашивают, а что такое администрация? Потому что в Испании администраций называют бухгалтерию. Но ведь Володин — не бухгалтер. Сейчас еще популярен Алексей Навальный. Все о нем говорят и удивляются, что он еще жив.
Прежде чем приехать в Россию, Колас несколько лет жил в Литве. Говорит, что антироссийские настроения в Прибалтике значительно выросли после 2014 года
— В Испании убеждены, что в России убивают оппозиционеров?
— Гибель Бориса Немцова и журналистки Анны Политковской очень сильно повлияли на испанцев. У нас была серия убийств политиков, за которыми стояли террористические организации — крайне левые и крайние правые. Так что может быть, поэтому мы так чувствительны к убийствам тех, кто пытается изменить систему — у нас есть подобный исторический опыт.
— В день гибели Немцова я была в США. Мне запомнились заголовки ТВ-трансляций: «Главный политический оппонент Путина застрелен в 100 метрах от Кремля». Скажи, для тебя Немцов — тоже был «главным политическим оппонентом Путина», или же так написал бы твой редактор, живущий в Мадриде.
— Очень утрированный заголовок, конечно. Конечно, это максимальное упрощение. Когда говоришь о России иностранцам, они просто не ориентируются в персоналиях. Все знают, кто такой Путин. Поэтому, когда рассказываешь о ком-либо еще, то должен объяснить, кто он такой через его отношение к Путину: друг Путина, враг Путина, водитель Путина, жертва Путина и так далее. Россия — «путиноцентричная» страна в глазах европейцев.
— Ты с этим согласен? Насколько отличается наша политическая реальность от того, как это видят твои читатели через призму европейских СМИ?
— Значение Путина для простого россиянина все-таки преувеличено. Американские и британские коллеги, которых я очень уважаю и которые пишут исключительно качественные статьи, почему-то склонны к упрощениям типа «путинский режим». Я считаю, что ваша система действительно остается персонализированной, закрученной вокруг одного человека, но я не думаю, что вся страна замкнута на Путине. Как говорится, небо — высоко, а царь — далеко. Ты можешь писать все, что хочешь про него в своем блоге, и у тебя не будет никаких проблем. Нельзя называть вашу систему диктатурой, когда есть страны, где действительно опасно публично критиковать политиков. Но я работаю в серьезном издании, а газеты помельче это так пишут для рейтингов.
— Кто образец для подражания в европейских СМИ?
— Я большой поклонник американских и британских газет. Подписан на NYT, читаю The Economist. Но я учитываю то, что эти страны критично относятся к вашей стране. Это понятно, ведь долгое время между вами была стена. Россия, к слову, тоже критична к США. Испания же находится где-то между. Но несмотря на свою нейтральность, мы ориентируемся на американскую и британскую прессу. Я говорю в первую очередь о нашей элите, о тех, кто принимает серьезные решения. По утрам они не заходят на «Известия.Ру», а читают NYT, The Economist, The Guardian. И, естественно, попадают под их влияние.
Например, мои боссы, когда просыпаются утром, не открывают El Mundo, потому что и так знают, что там, а читают The Guardian. Там они находят какой-нибудь интересный материал, кидают мне ссылку на очередную критически настроенную статью о России и просят, чтобы я тоже об этом написал.
Они видят Россию через призму американских и британских газет, как и многие лидеры общественного мнения в Европе.
— Выходит, что ты становишься заложником антироссийской пропаганды западных СМИ, о которой нам регулярно рассказывают наши федеральные каналы?
— В большинстве своем это все-таки «антикремлевская пропаганда». Но на самом деле, испанцы любят Россию. У наших стран есть какая-то тонкая связь, и мы относимся к вам куда теплее, чем британцы. До войны на Украине я даже симпатизировал Путину, во многом с ним соглашался. Он говорил, что арабская весна обернется черт знает чем — так и случилось, он предупреждал, что война в Ираке приведет к хаосу — так и произошло. Впервые я сильно разочаровался в Путине, когда он подписал закон «Димы Яковлева». Тогда я подумал — «Вау, вот это не круто!». А с началом украинского кризиса понял, что наши взгляды разошлись. В целом, европейцы невысокого мнения о поступках Путина, они не считают его великодушным. Скорее, воспринимают как человека, который всегда работает в собственных интересах. Но в то же время Путин единственный, кто может сказать Вашингтону «нет», когда все вокруг говорят «да», пусть и с фигой в кармане. И это то, что обеспечивает баланс в отношении к нему простых испанцев, потому что мы тоже не очень любим США.
Хавьер Колас говорит, что сейчас самая большая популярность у статей о Сирии: «Даже самый скучный анонс об очередных переговорах набирает тысячи просмотров»
— Скажи, спустя три года после начала украинского кризиса, для испанцев Крым стал российским? Естественно, я спрашиваю не об официальной точке зрения твоего издания или правительства спрашиваю. Интересно мнение простых людей.
— Не могу говорить за всех, но, по моим ощущениям, испанцы понимают, что Крым — российский. И не из-за истории про Екатерину Вторую, к которой вы обычно апеллируете, а, скорее, из-за референдума. Для испанцев первостепенно то, что крымчане сами сделали свой выбор без принуждения со стороны России. Я работал в марте 2014 года в Симферополе и видел собственными глазами, как проходил референдум. Но, конечно, среди испанцев есть те, кто придерживается принципов международного права и не признает результатов референдума. Они считают Крым украинским.
— Как долго ты еще собираешься здесь оставаться? Хватит ли тебе тем, чтобы зарабатывать на жизнь?
— Мне нравится Москва, я себя тут чувствую очень комфортно. Думаю, в следующем году Путин победит на президентских выборах, поэтому на ближайшие шесть лет работа у меня точно будет. Конечно, я довольно критически к нему отношусь, но понимаю, что вместо него мог бы быть кто-нибудь куда хуже.
Россияне поддерживают его, как мне кажется, по нескольким причинам. Одни — потому что действительно с ним согласны, другие — просто боятся перемен. Ну, кто может прийти Путину на замену: Зюганов? Жириновский? Явлинский? Навальный? Просто смешно. С первого своего дня в России я уяснил, что слово «перемены» здесь не популярно. Россияне не бросаются им направо и налево, потому что знают, что в прошлом перемены для них были скорее травматичны. Часто я спрашиваю: «Почему Путин?». И обычно слышу: «Если не Путин, тогда кто?». И мне абсолютно нечего сказать в ответ. Так что я буду только рад, если выберут его. Потому что, если президентом снова станет Дмитрий Медведев, то мне будет почти невозможно продать свои статьи! Он же скучный, и никто не захочет про него читать!