Как рассекречивали тайных агентов
При насильственной смене власти репрессии неизбежны. Чем процесс болезненнее, тем радикальнее меры воздействия на предшественников. Даже есть специальный термин: Lustratio (на латыни: «очищение через жертвоприношение»). Вспомним, как это происходило в Киеве.
После Февральской революции в Киеве утвердилась новая власть, причем довольно мирно и без крови. Поэтому и «очищение» кабинетов чиновников происходило очень мягко. Первым пострадал генерал Медер, начальник Киевской крепости, и его адъютант. Произошло это в 1917 году. Их задержали, а 22 апреля газета «Киевлянин» опубликовала заметку: «Согласно постановлению совета военных депутатов, исполнительный комитет постановил отправить находящихся под арестом бывшего коменданта города Киева генерала Медера и его адъютанта штабс-капитана Афнера в Петроград, в распоряжение Временного правительства».
Следующими на задержание были кадровые офицеры жандармского корпуса и охранного отделения. Но за них вступился военный комиссар К.М. Оберучев, убедивший членов исполкома и депутатов в том, что они хорошо выполняют свои служебные обязанности, и оснований для преследования просто нет.
А провокаторов и стукачей в среде революций сильно не любили, архивы киевской охранки были опечатаны и переданы в специальную комиссию исполкома. Скоро в газетах стали появляться списки людей, являющихся тайными агентами и получавших из казны свои «тридцать сребреников».
Такое письмо было направлено в редакцию одной из газет от работницы железнодорожного управления: «Многоуважаемый Константин Михайлович. Служащие управления Юго-Западных дорог очень интересуются списками сотрудников охранного отделения, служащих в управлении. Ходят волнующие слухи, будто бы эти списки не будут опубликованы и на этот счет существует два варианта: 1) что в списках так много начальствующих лиц, что нельзя их скомпрометировать; 2) что эти списки украдены у разбирающих их лиц. Вполне понятно, что нам, служащим, неприятно работать, вот уже месяц, с охранниками, хотя они между нами давно живут, но раз есть возможность их выкинуть, то не хочется терпеть эту гадость. Некоторые сомнительные личности под флагом с.-д. пролезли в представители, добиваясь этого всеми дозволенными и недозволенными средствами. А между тем, мы не имеем данных об их устранении, а потому я беру на себя миссию написать вам лично, для побуждения ваших помощников к ускорению разборки дел охранного отделения. С глубоким уважением, Антонина Николаевна Молчанова».
Константин Михайлович Оберучев ответил на письмо гражданки Молчановой:
«Считаю нужным сообщить, что дела охранного отделения разбираются под руководством комиссара С. Ефремова и списки охранников публикуются. Оба приведенных варианта не имеют под собой почвы. Вопрос о боязни скомпрометировать кого бы то ни было не может иметь здесь места. Все дела были опечатаны и сданы комиссии, и не думаю, что кто-либо мог украсть списки, если они были там. Разборка дел требует времени, при опубликовании имен охранников должна соблюдаться особая осторожность, дабы не было ненужных трагедий. К разбору дел охранного отделения я, военный комиссар, не имею никакого отношения. Военный комиссар полковник К. Оберучев».
Конечно, разбор архивов жандармского управления — задача не из легких. Количество тайных сотрудников, действительно, было огромным. Но узнать настоящее имя было довольно сложно. Если агент приносил полезную информацию, его имя тщательно скрывали. Но в конце концов настойчивость членов комиссии принесла свои плоды: на страницах «Киевлянина» появились известные фамилии, сведения об их тайной жизни. Горожане узнавали в списках своих знакомых, сослуживцев и соседей.
«Никулин Николай Николаевич, он же Антонов Николай Николаевич, он же В.А. Печорин, Антипин и В.Спасский, кличка «Южный», «№ 33», «Осенний» и «Пятницкий». Сотрудничал с охранным отделением с 1910 года, оказывал выдающиеся услуги, но дважды был провален. Был слушателем на сельскохозяйственных курсах при Киевском политехникуме. Жалование 100 рублей».
«Михайлова Мария Николаевна, по мужу Котенко, клички «Рейторская», «Ренома», «Петербургская», работала в охранном отделении с 1907 по 1908 год, дав много ценных сведений. С 1908 по 1911 год работала в Одесском, Московском и Петербургском охранных отделениях, а с 1911 года опять в Киеве, дав сведения о нескольких социалистах – революционерах. Содержание получала 125 рублей в месяц».
«Караваев (Караев) Александр (Захарий) Ермолаевич, кличка – «Кавказец», сотрудничал с января 1911 года, но ценных сведений не давал. Получал 30 рублей в месяц, открыто назывался провокатором, для реабилитации задумал совершить экспроприацию».
«Мацуский Ромуальд Карлович, кличка «Синий», получал 30 рублей в месяц, сотрудничал с февраля 1914 года. Освещал деятельность социал-демократов, союза столяров и рабочих южнорусского завода, имел отношение к провалу конспиративной типографии, арестованной на Златоустовской улице».
Огромное число тайных сотрудников обнаружилось среди почтовых сотрудников: Киктев Макарий Степанович – «Киевлянин», Марей Кирилл Яковлевич – «Маркин» и Варивода Демьян Семенович – «Демьянский».
Интересная история тайного агента с псевдонимом «Аленский». Его присвоили Дмитрию Григорьевичу Багрову, который сотрудничал с охранным отедлением, начиная с 1907 года. Зона его ответственности: анархисты-коммунисты, за информацию о которых он получал по 100 рублей в месяц. В 1909 году, отчасти благодаря ему, был раскрыт заговор покушения на Николая II. «Аленского» передали в Петербургское охранное отделение в 1910 году . Уже через год он вернулся в Киев и продолжил работать с Н.Н. Кулябко. Затем Багров убил премьер-министра Петра Столыпина, за что его казнили. Куратор Багрова избежал уголовной ответственности. Позднее его все-таки посадили, но уже за растрату казенных средств.
Чем больше комиссия Ефремова копалась в бумагах, тем понятнее становилось, что весь Киев буквально охвачен сетью охранного отделения. Было решено, что все они представляют реальную опасность для общества, а, значит, их нужно изолировать. Несмотря на то, что они качественно работали во благо царя и отечества.