Человек версии 4.0. Какие изменения грозят человеку Будущего
Если вы думаете, что не застанете то самое Будущее из Футурамы и Семейки Джетсонов, вы глубоко заблуждаетесь. Оно близко, стоит только поверить.
Остановилась ли эволюция человека? Нет. Но принципиально изменилась: сегодня она зависит не только от генов, но и от культуры и новых технологий. К чему мы придем, сделав столь смелый выбор?
Когда я познакомился с Нилом Харбиссоном, киборгом из Барселоны, он выглядел как обыкновенный местный хипстер, если бы не одно отличие: из копны светлых волос на затылке торчала черная антенна.
Мы встретились в декабре. Харбиссон был в черном пальто, надетом поверх застегнутой на все пуговицы серой рубашки, и узких серых брюках. 34 года, родился в Белфасте, вырос в Испании, страдает редким заболеванием — ахроматопсией: полностью лишен способности к восприятию цветов. Харбиссон никогда не считал жизнь в черно-белом цвете недостатком:
«Зато я могу разглядеть предметы с очень большого расстояния. К тому же я гораздо легче, чем большинство людей, запоминаю формы, потому что меня не отвлекает цвет».
Правда, признается Нил, ему всегда было очень интересно увидеть, каков мир в цвете. Музыкально одаренный, еще подростком Нил загорелся идеей попытаться увидеть цвета через призму звуков. А 14 лет назад он отыскал хирурга (его имени не называют), который согласился вживить молодому человеку кибернетическое оптимизирующее устройство.
Волоконно-оптический датчик, нависающий у Нила на уровне лба, улавливает цвета предметов, находящихся у него перед глазами, а микрочип, вживленный в череп, преобразует волновую природу света в вибрации в затылочной части головы. Эти вибрации становятся звуковыми частотами, воспринимаемыми костями черепа.
Нил точно определил цвет моего блейзера как голубой и, направив антенну на свою подругу, танцовщицу и хореографа Мун Рибас, заключил, что цвет ее жакета — желтый. На самом деле это был оттенок горчичного, но, как пояснил сам Нил, в Каталонии, где он вырос, «о горчице никто понятия не имеет».
Когда я спросил у Нила, каким образом докторам удалось прикрепить устройство к черепу, он, нимало не смущаясь, раздвинул волосы на затылке, обнажив место входа антенны. Показался небольшой участок розоватой плоти, прижатой прямоугольной пластиной с двумя фиксаторами. Два имплантата: один удерживает вибрирующий микрочип, другой представляет собой коммуникационный узел, позволяющий друзьям Нила пересылать ему цвета по Bluetooth на его смартфон.
Самая невероятная функция «антенны» заключается в способности, которая появилась у Нила и которой лишены все мы. Он посмотрел на лампы, расположенные на крыше, и почувствовал, что инфракрасные выключатели, активирующие их, не работали. Затем, взглянув на клумбу, «разглядел» ультрафиолетовые отметины, указывавшие, где именно в сердцевине цветка расположен нектар. В общем, Нилу Харбиссону удалось не просто обрести способности, присущие большинству из нас от рождения, но и превзойти их.
Так или иначе, Нил помог человечеству сделать первый шаг навстречу цели, к которой стремились все известные мечтатели-футурологи. Харбиссон вовсе не собирался воплощать мечту фантастов — в будущем, как представляется Нилу, человек, скорее, будет ближе к природе, нежели к компьютерам. Однако официально он стал первым в мире киборгом: убедил правительство Великобритании разрешить ему фотографироваться на паспорт, не снимая антенны, настояв на том, что ее следует считать продолжением его мозга.
Мун Рибас вскоре последовала его примеру, подключив монитор сейс-мической активности, установленный у нее в телефоне, к вибрирующему магниту, вживленному в предплечье. Теперь ей в режиме реального времени поступают сообщения о землетрясениях, и она реагирует на движения Земли, интерпретируя их в танце.
Разумеется, антенна Харбиссона — только начало. Но значит ли это, что человек научился управлять своей эволюцией? Неужели отныне эволюция становится не просто результатом медленного естественного отбора, распространяющего «лучшие» гены, но и всем, что мы сами готовы сделать для развития своих способностей? Идет ли речь о единстве генов, культуры и технологии? И если так, то куда именно нас выведет выбранный путь?
12500 ЛЕТ НАЗАД: АДАПТАЦИЯ К ЖИЗНИ В ВЫСОКОГОРЬЕ
До недавнего времени считалось, что эволюция нашего вида остановилась в далеком прошлом. Но, научившись заглядывать внутрь генома, мы узнали, что изменения продолжаются. В горах большинству из нас трудно дышится: когда воздух разрежен, легкие вынуждены работать в усиленном режиме, чтобы обеспечить организм кислородом. Однако у жителей Анд есть генетически обусловленная особенность, позволяющая гемоглобину связывать больше кислорода. Любопытно: горцы Тибета и Эфиопии в ходе эволюции выработали совершенно разные механизмы адаптации к высоте. У естественного отбора много разных способов, ведущих нас к одному результату — выживанию.
КЛАССИЧЕСКАЯ ЭВОЛЮЦИЯ ВИДОВ ПРОДОЛЖАЕТСЯ, И ВЕСЬМА АКТИВНО
Не так давно нам было известно, чем занимаются лишь несколько из добрых 20 тысяч генов, кодирующих белки в наших клетках, то есть отвечающих за все функции организма. Сегодня мы понимаем, чем конкретно занимаются около 12 тысяч из них.
И пусть гены составляют ничтожно малую долю ДНК в нашем геноме, кладезь генетической информации уже подарил ученым десятки примеров относительно недавних эволюционных изменений человека. Современный, в плане анатомического строения, человек, как известно, начал свой путь из Африки 80 000−50 000 лет назад.
Наше изначальное генетическое наследие способствовало выживанию в теплых условиях — именно там, где вид впервые эволюционировал от ранних гоминин до человека разумного. С тех пор люди расселились по всей планете, и приспособление к новым условиям среды привело к изменениям наших генов. Таких примеров множество.
Скажем, у австралийских аборигенов, проживающих в жаркой пус-тыне, за последние 10 000 лет распространился новый вариант гена — он позволяет легче переносить высокие температуры. Другой пример: в доисторический период большинство людей, подобно другим млекопитающим, могли усваивать молоко только в младенчестве. Это обусловлено наличием гена, который отключает выработку фермента, необходимого для переваривания молока, в тот период, когда ребенка отлучали от груди.
Однако около 9000 лет назад, когда некоторые представители человеческого рода освоили скотоводство, молоко стало доступно и взрослым. У скотоводов распространились генетические изменения, позволившие организму вырабатывать необходимый фермент на протяжении всей жизни. В результате домашний скот в изобилии обеспечил человека ценным источником белка и витаминов.
Предки всех не африканцев, мигрировавших с Черного континента, были темнокожими, и было время, когда кожа у европейцев и африканцев оставалась практически одинаковой. Но постепенно у людей в северных широтах, где солнечное излучение не так сильно, кожные покровы осветлились, что способствовало лучшему поглощению ультрафиолетовых лучей и более эффективной выработке витамина D.
8000 ЛЕТ НАЗАД: АДАПТАЦИЯ К КЛИМАТУ ПУСТЫНИ
Пустыня бросила эволюционный вызов жителям Сахула, суперматерика, некогда объединявшего Австралию, Новую Гвинею и Тасманию. После того как около 50000 лет назад предки современных аборигенов прибыли по морю в Сахул, им пришлось выработать механизмы адаптации, которые позволили выживать при резко меняющихся температурах: ночью заморозки, а днем больше плюс 38ºС. Мутация в гене белка, который связан с гормоном, отвечающим за терморегуляцию, дает жителям пустыни (особенно это заметно у детей) жизненно важное преимущество: они легко приспосабливаются к перепадам температуры. Эволюция беспристрастна: как только возникает шанс повысить выживаемость вида, генетические преобразования идут сразу несколькими путями. Например, народы Ближнего Востока от непереносимости лактозы защищает другой вариант гена, нежели европейцев.
У африканцев обнаружено около полудюжины генетических изменений, которые помогают им противостоять малярии (но одно из них ведет к развитию серповидноклеточной анемии, если измененный вариант гена ребенок унаследовал от обоих родителей).
За последние полвека ученым удалось открыть разные механизмы адаптации у жителей Анд, Эфиопии и Тибета, которые помогают им выживать в условиях высокогорья. У жителей Анд эти мутации позволяют сохранить высокий уровень кислорода в крови.
Тибетцы получили вариант гена, полезный для условий высокогорья, от денисовцев, загадочных людей, вымерших десятки тысяч лет назад. Все эти адаптации дают аборигенным народам возможность дышать горным воздухом, в котором содержится мало кислорода.
В «Происхождении видов» Чарлз Дарвин утверждал: «Естественный отбор — сила, постоянно готовая действовать и столь же неизмеримо превосходящая слабые усилия человека, как произведения Природы превосходят произведения Искусства». Книга была опубликована в 1859-м.
Верно ли это утверждение сегодня? И было ли оно верным в век Дарвина? Биологическая эволюция может быть неизбежной и, вероятно, гораздо более эффективной, чем преобразования, доступные человеку при скрещивании разных видов растений и животных. Но насколько она важна сегодня в сравнении с теми устройствами и технологиями, которые может создать человек? Перефразируя палеоантрополога Милфорда Уолпоффа, что с того, что вы быстро бегаете, если есть возможность ехать верхом?
НАШИ ДНИ: ТЕХНОЛОГИИ ПРОТИВ ЕСТЕСТВЕННОГО ОТБОРА
Вооруженные всеми нашими инструментами, достижениями медицины и прочими культурными инновациями, мы превратились в потенциально смертоносную расу, — но при этом уязвимую перед какой-нибудь супербактерией, устойчивой к лекарствам. Кевин Оливал, эксперт по медицинской экологии из организации EcoHealth Alliance, считает, что человечество вступило в «новую эпоху пандемий».
Среди факторов риска — скорость, с которой в наши дни болезнь может распространиться по всему земному шару, уничтожение привычных мест обитания человека, изменения климата. В итоге у людей все больше шансов столкнуться с патогенными организмами. В современном мире главная движущая сила на пути к успешному продолжению рода — и к эволюционным переменам — это культура и ее инструментальные воплощения — технологии. А складывается все так потому, что эволюция перестала поспевать за происходящими в мире изменениями. Мы слабо приспособлены к воздействию экранов наших компьютеров, к работе в режиме нон-стоп, к перевариванию пересоленных чипсов, к жизни в современной — загрязненной — окружающей среде.
Отчего наши внутренние часы настолько неподатливы? Почему бы нашему аппендиксу, который когда-то помогал переваривать траву, не начать расщеплять сахара? Если бы генетические изменения человека можно было представить в виде технологической компании, она бы давно обанкротилась, поскольку ее бизнес-план подразумевает лишь случайное появление изобретений с последующим долгим распространением их через половой отбор.
Этот «бизнес-план» прекрасно работает с мышами, плодящимися каж-дые три недели, но не с человеком, когда новое поколение вырастает лишь раз в 25−35 лет. При таком темпе любое новшество будет распространяться многие тысячи лет. Неудивительно, что в наше время технология в какой-то мере заменила эволюцию.
Теперь технология выполняет значительную часть той работы, которая раньше приходилась на долю эволюции, и делает это намного быстрее: улучшает наши физические навыки и развивает интеллект, позволяя нам приспосабливаться к жизни в новых, более сложных условиях.
«Основной отбор сегодня происходит в области культуры и языка, компьютерных технологий и одежды, — говорит Джордж Чёрч, молекулярный инженер, по совместительству работающий в Гарварде и Массачусетском технологическом университете. — Раньше, во времена ДНК, какая-нибудь крутая мутация распространялась среди людей за тысячи лет. Сегодня мобильный телефон последней модели разлетится по всей планете буквально за неделю».
Конечно, общая картина куда сложнее. Некоторые из нас живут в мире Чёрча, в мире молекулярной медицины и генной терапии, и, кажется, близок тот момент, когда наш первоначальный набор генов превратится в черновик, требующий исправлений. Но за пределами развитых стран отбор по генам — все еще неизбежность.
Впрочем, в отдельных случаях естественный отбор все еще играет решающую роль для всех нас. Если, к примеру, случается пандемия, как это было с гриппом в 1918 году, те, кто имеет иммунитет к патогену, получат весомое эволюционное преимущество. Они выживут и передадут свой набор генов потомкам.
У нас есть лекарства, позволяющие противостоять множеству инфекционных заболеваний. Но открытые недавно смертельно опасные бактерии устойчивы к антибиотикам. (Авиаперелеты могут способствовать распространению инфекции по всему миру за несколько дней.)
Элоди Гедин, микробиолог из Нью-Йоркского университета, рассказывает о СПИДе, заболевании, унесшем жизни 35 миллионов человек по всей планете, что сопоставимо с числом жертв пандемии 1918 года. По ее словам, лишь у одного из ста людей на Земле врожденный иммунитет к СПИДу: мутация видоизменила белок-рецептор, к которому прикрепляется вирус иммунодефицита человека, для того, чтобы проникнуть в клетку.
Для таких людей шансы заражения ВИЧ почти равны нулю. Если вы живете в благополучном районе в столице, имея доступ к современным противовирусным препаратам, наличие или отсутствие этой мутации для вас не слишком важно. Но если вы житель сельской местности в африканской стране, охваченной СПИДом, от такой мутации будет зависеть ваша жизнь.
Можно описать много ситуаций, в которых гены способны сыграть ведущую роль в жизни человечества. Кристофер Импи, профессор астрономии в Университете Аризоны, эксперт по космическим полетам, предсказывает, что постоянные человеческие поселения на Марсе станут реальностью уже при жизни наших внуков.
Чтобы сообщество было жизнеспособным, в каждом должно быть не менее 100−150 человек. Первые же, небольшие группы поселенцев, ученый видит в еще менее отдаленном будущем. И, как только появятся первые поселения на Красной планете, добавляет он, естественные процессы эволюции многократно ускорятся: «Противоестественная среда обитания очень агрессивно продиктует космическим путешественникам и поселенцам условия выживания».
Оптимальный землянин, ставший марсианином, по словам ученого, будет высоким и стройным, поскольку гравитация на Марсе составляет всего лишь одну треть от земной. Волосы на теле и ресницы начнут постепенно исчезать в условиях, при которых человеческое тело никогда не вступает в контакт с пылью.
Импи предрекает, что при отсутствии скрещивания людей с Земли и марсианских колонистов в организме последних начнутся значительные биохимические изменения уже у первых нескольких десятков поколений. Физические же перемены произойдут за жизнь нескольких сотен поколений.
Одна человеческая способность, четко обусловленная генетически, продолжает оставаться самой ценной, особенно на фоне торжества технологий, — интеллект. Сотни тысяч лет наш генофонд претерпевает изменения, направленные на развитие мозга. Но, несмотря на это, мы всегда будем недостаточно умны.
НАШИ ДНИ И БЛИЖАЙШЕЕ БУДУЩЕЕ: ЭВОЛЮЦИЯ СВОИМИ РУКАМИ
Генетическая диагностика эмбрионов перед имплантацией во время ЭКО позволяет проверять их на мутации, способные вызвать серьезные заболевания. Сейчас разрабатываются инструменты корректировки генома, внедрение которых положит начало новому этапу эволюции — под управлением человека. Пока исследования проводят на животных, например на комарах, чтобы исключить возможность передачи вируса Зика или малярии. Но уже скоро можно будет научиться управлять подобной технологией, чтобы «спроектировать» будущих детей, выбрав желаемый цвет глаз или волос.
Допустимо ли это? «Безусловно, у этого явления существует «темная сторона», — говорит специалист по биоэтике Линда Макдоналд Гленн. — Но я полагаю, что расширение человеческих способностей — это неизбежность».
Однако вскоре нам не надо будет ждать, пока эволюция решит эту проблему. В 2013 году в докладе для научного журнала Global Policy Ник Бостром и Карл Шульман из Института будущего человечества при Оксфордском университете исследовали социальные последствия «улучшения интеллекта».
В центре внимания был отбор эмбрионов при искусственном оплодотворении. Проходя процедуру ЭКО, родители могут сами выбирать, какой зародыш поместить в организм матери. По подсчетам исследователей, выбор «самого умного эмбриона» из десяти предложенных повысит коэффициент интеллекта у будущего ребенка примерно на 11,5 пункта относительно случайного выбора.
Тем не менее в полной мере воспользоваться преимуществом смогли бы только потомки такого человека. По Шульману, через десять поколений коэффициент интеллекта потомков на 115 пунктов превысил бы IQ их пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-бабушки. Ученый отметил, что он опирался на самые оптимистичные прогнозы.
Однако, даже при более низкой результативности, среднестатистический потомок все равно получил бы интеллект, равный интеллекту того, кого мы сегодня сочли бы гением. Вот только кто захочет два столетия ждать гениального отпрыска? Шульман между тем указывает еще на один очевидный факт: «Через десять поколений возможности компьютерных программ, вероятно, превзойдут возможности любого, даже самого высокоразвитого человека».
Но есть и более серьезное препятствие в осуществлении подобного сценария: мы еще слишком мало знаем о генетической обусловленности интеллекта, чтобы научиться выбирать «самый умный эмбрион». Признавая существование проблемы, авторы исследования утверждают: приблизиться к ее решению мы сможем уже через 5−10 лет.
На первый взгляд это маловероятно. Генетическая основа интеллекта очень сложна. Каждый из отдельных аспектов — вычислительные и аналитические способности, ориентация в пространстве, эмпатия — имеет безусловно полигенную природу, и к тому же все они подвержены влиянию факторов окружающей среды.
БЛИЖАЙШЕЕ БУДУЩЕЕ: НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА СТАНОВИТСЯ РЕАЛЬНОСТЬЮ
Более полувека назад для обозначения фантастического существа — наполовину человека, наполовину машины — было придумано слово «киборг». Сегодня по планете ходят 20 с лишним тысяч человек с имплантированными чипами — электронными ключами к замкам на дверях.
Нил Харбиссон, дальтоник, научившийся воспринимать цвета, трансформируя их в звуки с помощью вживленного в голову датчика, уверен, что это только начало пути к более совершенному будущему.
«Ночное зрение, — говорит он, — позволит нам лучше адаптироваться к природным условиям, изменяя себя, а не планету. Ведь изменение планеты только вредит ей».
В 2014 году Стивен Хсу, вице-президент по научным исследованиям в Мичиганском государственном университете и один из основателей Лаборатории когнитивной геномики в Пекине, предположил, что на развитие интеллекта влияет приблизительно 10 000 вариантов генов. В той же статье он пишет, что управлять таким огромным количеством генетических вариантов люди смогут уже «в ближайшие десять лет».
Другие ученые вообще считают, что для отбора «умных эмбрионов» вовсе необязательно изучить все варианты.
«Вопрос не в том, как много мы знаем или не знаем, — говорит Джордж Чёрч. — Вопрос в том, сколько нам нужно знать, чтобы добиться результата. Много ли мы знали об оспе, когда изобрели вакцину? ».
Если предположения Чёрча и Хсу верны, вскоре единственным препятствием на пути к развитию станем только мы сами. Не факт, что мы захотим применить методы евгеники к нашему геному. Но остановит ли нас это? И если да, то надолго ли? В одной из лабораторий Чёрча была разработана технология под названием CRISPR/Cas9.
Эта технология позволит исследовать пределы человеческого любопытства. Впервые испытанная в 2013 году, CRISPR стала процедурой, которая позволяет быстро и точно изменять ДНК. То, на что раньше у ученых уходили годы, теперь можно сделать за считаные секунды.
Никогда прежде не существовало подобной могущественной технологии, позволяющей управлять геномом человека. Сравним CRISPR и ЭКО. При процедуре ЭКО мы можем выбирать эмбрион из тех, что создала природа. Но что если ни один из них не будет выдающимся?
Говорят, что, когда Айседора Дункан предложила Бернарду Шоу родить общего ребенка, который бы унаследовал ее внешность и его интеллект, писатель возразил: «А если ему достанутся моя внешность и ваш ум? »CRISPR исключает подобный риск. Если ЭКО позволяет выбирать из «меню», то CRISPR исполняет роль «повара».
CRISPR дает ученым возможность фактически внедрять необходимый ген непосредственно в яйцеклетку или сперматозоиды, позволяя не просто создать ребенка с интеллектом Шоу и внешностью Дункан, но и породить целую расу подобных людей.
Технология CRISPR была многократно испытана на животных. В лаборатории Чёрча удалось отредактировать геном свиньи, чтобы сделать органы животных более пригодными для трансплантации человеку. Коллега Чёрча, Кевин Эсвелт из медиалаборатории при Массачусетском технологическом институте, работает над изменением генома мышей, чтобы эти животные перестали быть переносчиками бактерии, вызывающей болезнь Лайма.
Третий исследователь, Энтони Джеймс из Калифорнийского университета в Ирвайне, внедрил в геном малярийного комара ген, препятствующий распространению возбудителей смертельной болезни.
Тем временем китайские ученые поразили мир, заявив, что применили CRISPR к нежизнеспособным человеческим эмбрионам, чтобы исправить генетический дефект, вызывающий бета-талассемию — потенциально смертельное заболевание крови. Попытки не увенчались успехом, но помогли ученым приблизиться к решению проблемы.
Правда, не надо забывать, что существует международный мораторий на любые виды лечения, способные привести к изменениям в геноме человека, передающимся по наследству, — пока не доказана безопасность и эффективность подобных методик лечения. И технология CRISPR не исключение.
ДАЛЕКОЕ БУДУЩЕЕ: АДАПТАЦИЯ К ЖИЗНИ НА МАРСЕ?
Чтобы в пределах вида Homo sapiens началось расхождение признаков и свойств, требуется изоляция какой-то его группы на тысячи лет, что на Земле маловероятно. Но, возможно, нам удастся создать небольшое поселение на Марсе.
Профессор астрономии Крис Импи считает, что тело идеального марсианина станет более вытянутым и стройным — такова будет реакция на уменьшение гравитации, — а кожный покров лишится волос по причине отсутствия пыли в новой среде обитания. ДОЛГО ЛИ НАМ ПРИДЕТСЯ ЖИТЬ В НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ?
Все мои собеседники единодушны: нет. Некоторые ссылались на прецедент ЭКО. Изначально его рекламировали как медицинскую процедуру для семейных пар, страдающих бесплодием, но вскоре стал очевиден потенциал ЭКО в искоренении серьезных генетических заболеваний.
Супруги, у которых была выявлена мутация, способная вызвать болезнь Гентингтона или Тея-Сакса, использовали ЭКО, чтобы отобрать для вынашивания зародыши, свободные от заболеваний. Многие считают эту процедуру полностью оправданной.
«Запрет на использование подобных технологий или отказ от них означает признание того, что эволюция всегда была благосклонна к человечеству, — говорит Линда Макдоналд Гленн, специалист по биоэтике из Университета штата Калифорния в Монтерей-Бэй. — Как бы не так! Подумайте о болях и страданиях, которые приносят наследственные дефекты».
Как только ЭКО стало привычной процедурой, ее стали использовать не только для предотвращения заболеваний, но и для выбора пола будущего ребенка. Это особенно важно в странах Азии, где семьи мечтают о сыне, но и в странах Европы и Америки родители все чаще говорят о достоинствах «сбалансированных семей».
Здесь и пролегает граница, за которой начинаются серьезные этические проблемы. Но мы — тот самый вид, который не умеет вовремя остановиться. «Специалисты по ЭКО рассказывали мне, что могут выявлять многие другие характеристики будущего плода, такие как желаемый цвет глаз или волос», — поделилась со мной Гленн. Любой сможет заполучить зеленоглазого малыша со светлыми волосами — стоит только попросить.
По сравнению с ЭКО технология CRISPR гораздо сложнее, могущественнее — и несет в себе куда больше рисков, связанных со злоупотреблением ею. Один из разработчиков CRISPR, профессор химии и молекулярной биологии из Калифорнийского университета в Беркли, Дженнифер Дудна, рассказывала сон, в котором к ней явился Адольф Гитлер с головой свиньи, чтобы узнать секреты технологии. Недавно Дженнифер написала мне: она очень надеется, что генетический мораторий сохранится на долгие годы.
С другой стороны, невозможно отрицать потенциальную пользу CRISPR. Линда Гленн верит, что, прежде чем приступить к применению технологии, все тщательно обсудят.
«Что будет считаться нормой в процессе совершенствования человека? — спрашивает она. — Кто устанавливает планку? И что вообще означает «совершенствование»?».
Многие эксперты, однако, не думают, что кому-то захочется что-то обсуждать. Как только будет доказана безопасность технологии для человека, этические вопросы тут же уйдут с повестки дня, как это уже было с ЭКО.
Чёрч полагает, что многие до сих пор не видят главного: дорога к генной инженерии человека давно открыта, и CRISPR — не более чем капля в море перемен. Он отмечает, что сейчас в мире проводится около 2300 испытаний генной терапии — в частности, в рамках борьбы с болезнью Альцгеймера.
Результаты подобных исследований вряд ли вызовут возражения: речь идет об исцелении тяжелобольных. Однако, замечает Чёрч, любые средства, которые смогут победить болезнь Альцгеймера, при этом почти наверняка улучшат мыслительные способности человека: «Они будут выполнять двойную функцию по умолчанию».
В феврале 2016 года граница дозволенного еще немного сдвинулась. Это произошло в Великобритании, когда независимый орган контроля над рождаемостью дал официальное разрешение команде исследователей использовать технологию CRISPR на человеческих эмбрионах для изучения причин выкидыша.
Чёрчу не терпится открыть новую главу. «Вследствие культурной эволюции ДНК осталась далеко позади, — замечает он. — Но теперь начинает сокращать дистанцию».
Главное, чему научила нас эволюция в природе: есть множество путей для достижения одной цели. Человечество неустанно борется с ограничениями, уготованными ему природой. Какими бы невероятными способностями не одарила нас технология CRISPR через 10 лет, многие из этих способностей для кого-то желанны или просто необходимы уже сегодня. И такие люди следуют примеру Нила Харбиссона.
Медицина всегда занимает главенствующее положение в применении новых технологий. Тот факт, что можно излечить человека, мгновенно упрощает сложные вопросы морали. Во всем мире сотни тысяч людей, страдающих болезнью Паркинсона, живут с имплантатами — так называемыми нейростимуляторами, — которые помогают контролировать симптомы. Искусственная сетчатка, вживляемая в глаз пациента при некоторых разновидностях слепоты, и кохлеарный имплантат, помогающий при потере слуха, — все это давно вошло в повседневную жизнь.
Многие из нововведений стали возможны благодаря финансовой поддержке Управления перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США (Defense Advanced Research Projects Agency, или DARPA). В прошлом году в Питтсбургском университете испытуемому удалось через компьютер передавать электрические импульсы мозга, чтобы управлять рукой робота и даже чувствовать, к чему прикасались пальцы.
Успешное подключение человеческого мозга к машине может помочь создать такого бойца, которому не будет равных. И неудивительно, что подобные открытия не проходят мимо DARPA.
«У проводимых исследований двойные цели, — говорит Анни Джейкобсен, автор книги «Мозг Пентагона». — Основная работа DARPA заключается отнюдь не в помощи людям, а в том, чтобы создать идеальное оружие будущего».
Расширение возможностей человека вовсе не говорит о том, что речь пойдет о супергероях. В тела сотен людей имплантированы устройства радиочастотной идентификации. Благодаря им можно открывать дверь дома или заходить в учетную запись на компьютере, даже не прикасаясь к ним.
Компания Dangerous Things («Опасные штучки») утверждает, что продала 10 500 чипов радиочастотной идентификации. Более того, они поставляют наборы «сделай сам» для установки чипов под кожу в домашних условиях.
Покупатели таких наборов называют себя body-hackers («хакеры тела»). Кевин Уорвик, британский ученый-кибернетик, был первым, кому имплантировали устройство радиочастотной идентификации в далеком 1998 году. Кевин рассказал мне, что его решение вполне естественно вытекало из необходимости работать в здании, где все замки, автоматические датчики света и регулировки температуры в помещении были компьютеризированы. Уорвику хотелось быть таким же «умным», как и здание, в котором он работал.
Те, кто проводит над собой такие опыты, напоминают мне первых людей, пытавшихся научиться летать, прикрепляя к рукам длинные палки с перьями. Но в тот самый момент, когда я попросил Харбиссона показать место на голове, где вживлена антенна, мне открылось нечто большее.
Я сомневался, была ли моя просьба уместной. Но готовность, с которой Харбиссон продемонстрировал мне антенну, напомнила мне, как охотно люди хвастаются новым смартфоном или фитнесс-трекером. И мне стало по-настоящему интересно понять, в чем на самом деле разница между Харбиссоном и мною или любым из нас.
Всемирно известная компания маркетинговых исследований Nielsen в 2015 году опубликовала отчет, сообщив, что среднестатистический человек старше 18 лет проводит около десяти часов в день, уставившись в экран. (По сравнению с 17 минутами в день, которые мы тратим на занятия спортом.)
Я все еще помню номер домашнего телефона одного из моих лучших друзей детства, но на память не назову ни одного номера сотового друзей нынешних. (И сказанное справедливо в отношении семи жителей Великобритании из десяти.) 10 процентов американцев принимают антидепрессанты. (Среди женщин в возрасте от 40 до 60 лет эта доля составляет 25 процентов.) При этом есть исследования, согласно которым для многих подобных пациентов лучшим лекарством стала бы простая прогулка по лесу.
Шлемы виртуальной реальности — одна из самых продаваемых игрушек для геймеров. Машины — это наши ноги, калькуляторы — ум, а Google — память. В современном мире нашу жизнь можно признать биологической только отчасти. И не существует незыблемых и однозначных границ между организмом и технологией, между углеродом и кремнием. Возможно, мы пока не очень представляем, куда направляемся, но одно совершенно ясно: оттуда, где были раньше, мы сегодня ушли.
Источник
