Юрий Стоянов: Программу «Городок» спасла ошибка

Как известно, талантливые люди талантливы во всем. Народный артист России Юрий Стоянов — не только актер, но мастер спорта по фехтованию, профессионально играет на гитаре. А главное — при упоминании одного его имени лица тысяч людей расплываются в благодарной улыбке. Юмор «Городка» и других программ, в которых он участвовал, никогда не был примитивным. А еще Юрий Стоянов снялся в нескольких десятках фильмов, например «Ландыш серебристый», «Заяц над бездной», «Человек у окна», «Белая гвардия», «Мы из джаза — 2», «Москва никогда не спит», «Алмазы Сталина», «Адаптация»… Недавно издательство «Эксмо» выпустило книгу «Игра в городки» — это увлекательный рассказ не только о программе «Городок» и ее закулисье, но и о самых разных гранях жизни и творчества самого Юрия Стоянова.

— Юрий Николаевич, в одном из недавних интервью вы сказали о своей книге: «Читаю, перечитываю — ай да Стоянов…»

— Меня радует, что книга получилась — сочетание искренности, юмора, самоиронии и грусти. Писал, вылизывая каждую миниатюру. Если вы неравнодушны к творчеству О’Генри, Марка Твена, Чехова и Довлатова, то, думаю, легко поймете, под чьим влиянием эта книга была написана. А еще я люблю грузинскую киноновеллу и фильмы Чарли Чаплина. Все это яркие примеры того, как в небольших произведениях можно очень простыми словами рассказать о чем-то большом.

— Что было самым сложным в работе?

— То, что книгу писал я сам. Часто бывал собой недоволен, поэтому дело шло довольно медленно. Для уединения уехал в отпуск в Финляндию, жил в лесном домике на берегу озера. Слушайте, какая же замечательная работа — писательство! Ты дома, и ты притом работаешь! Один недостаток: от долгого сидения сильно болела спина.

— Подавляющее большинство зрителей знают вас не по театру, не по кино, а по программе «Городок». Не ограничивает ли это представление о вас как профессионале?

— Безусловно, ограничивает, но кого тут винить? Аудитория привыкла к тому, что я артист определенного жанра. Бросать камень в свое прошлое не буду, хотя и сниматься в кинокомедиях, особенно дебильных, тоже не хочу. А такие предложения поступают очень часто. Настолько, что я уже давно разлюбил слово «комедия». Иногда даже не читаю присланный сценарий, если это слово написано на обложке. Надо просто снимать хорошее кино, а если режиссер не идиот, то в фильме любого жанра обязательно найдется и что-то веселое.

— Недавно прошла премьера сериала «Адаптация», в котором вы исполнили роль полковника ФСБ. Неожиданно.

— Напомню, что одним из персонажей «Городка» был подполковник ФСБ, работавший под псевдонимом Йоган Вайс. Вдохновленный таким именем и образом из фильма «Щит и меч», он раскрывал американского шпиона: Видите, с тех пор я немножко подрос в звании.

Вообще мне очень понравился мягкий, не плоский юмор «Адаптации». Я играл здесь не столько полковника ФСБ, сколько человека, работающего «под ФСБ», у которого есть интересная личная история со своими неудачами и взлетами, со своей правдой. Разносторонний образ, хотя на его создание у меня было всего 10 съемочных дней.

— А в жизни вам когда-нибудь доводилось сталкиваться со спецслужбами?

— В советское время все гастрольные выезды БДТ за границу сопровождали «режиссеры в штатском». Но, как правило, они оказывались нормальными ребятами и, так же как мы, понимали, что им повезло лишний раз оказаться за рубежом. Никаких фатальных происшествий с ними связано не было. Хотя история о том, какое отношение КГБ имеет к созданию «Городка», в мою книгу вошла. Пересказывать не буду — прочитайте.

— Вы мастер спорта по фехтованию. А на сцене или в кадре приходилось пользоваться спортивными навыками?

— К большому сожалению, в профессии это мне не пригодилось. Вероятно, не соответствую представлениям режиссеров о том, как должен выглядеть мушкетер или рыцарь. Но в жизни привычка к спортивным занятиям очень помогла. Переболев болезнью Боткина, я был очень толстым ребенком, и фехтование привело мой внешний вид к норме, позволившей поступить в театральный институт. Кроме того, из спорта я вынес умение переносить высокие нагрузки, хорошую реакцию, хваткое периферическое зрение. И еще понимание того, что если ты допускаешь промах, то обязательно последует встречный укол. И даже на твою удачную атаку ответом может быть контратака. О чем важно не забывать в моменты самых больших жизненных побед.

— Как-то вы сказали, что «Городок» родился из встречи двух не востребованных в кино и театре людей.

— Именно так, программа родилась из всего того, что у нас с Ильей Олейниковым накопилось и буквально бурлило в нас, пока мы были нереализованны. «Городок» стал клапаном, который открыл этой магме путь наружу.

— Какие самые яркие моменты того периода вспоминаются?

— Помню, мы ждали первого выхода нашей программы в эфир. И вот наконец свершилось. Первое же, что нам бросается в глаза, — грамматическая ошибка в титрах. Огромными буквами на заставке программы написано: «Международное телевизионное агенство студии «НовоКом». То есть в слове «агентство» пропустили букву «Т». А через несколько лет пережили второй стресс, когда думали, что передачу закроют. На канале проходила большая реорганизация, многие программы убирались из эфира. Эту чистку проводил специальный худсовет. Я был уверен, что мы обречены, но, к счастью, произошла еще одна спасительная для нас ошибка. Кто-то из секретарей в бумагах, подготовленных для членов комиссии, в рубрике «Жанр» написал: «Программа о проблемах малых городов России». И худсовет, очевидно, приготовился отчаянно скучать. Вместо этого пошел юмор, от которого их так разобрало, что под конец они даже забыли о своем недоумении в начале. Так что мы начались с ошибки и на ошибке выплыли.

— Вы родились в один день Ильей Олейниковым, только на 10 лет позже. По характерам вы были похожи?

— Мы никогда не были с ним единомышленниками в том смысле, что не думали одинаково, но мы думали об одном. Наши темпераменты принципиально отличались. Но в каких-то очень важных вкусовых, человеческих моментах, в нашем отношении к тому, что происходит вокруг, мы совпадали. Это что-то вроде притяжения разных полюсов магнита. Мы делали общее дело, и за 20 с лишним лет нашего знакомства ни разу не был поднят вопрос о деньгах. Олейников изменил мою жизнь. И мне было важно не потеряться после его ухода, не посвятить себя поминкам, растянутым на всю оставшуюся жизнь, а, наоборот, в память о человеке продолжать работать.

— Были ли между вами розыгрыши, подшучивание друг над другом?

— В непростые 90-е спонсоры у нас менялись как перчатки. Иногда мы не знали, чем они занимаются. Они приходили, расплачивались и пропадали. И вот Илюшу вызвали в прокуратуру как свидетеля по делу одного из таких спонсоров. Я тем временем монтировал передачу. Вернулся Илья с синяками под глазами (как выяснилось потом, он их подрисовал чем-то черным), пустил предательскую слезу: «Юрик, я уже был у тебя дома, все приготовил, вот белье, зубная щетка, поехали, нас вызывают по-серьезному. Я дал честное слово, что мы придем сами, чтобы они не посылали за нами наряд». И он начал с наслаждением наблюдать, как я отдавал «последние распоряжения». Как говорил, что с чем смонтировать, куда что положить, и так далее. Наслаждался, гад, довольно долго, минут 40. Я его потом чуть не убил.

А мой розыгрыш Ильи даже попал в программу. У него были некоторые проблемы с дикцией, и скороговорки он, мягко говоря, не любил. Однажды я ему сказал, что некая фирма готова заплатить очень хорошие деньги за рекламу креветок, придумал к ним невероятно сложное название. Незаметно для Ильи включил камеру и заснял, как он мучился, пытаясь несколько раз произнести сложнейшее «норвежское» название изделия.

— Почему-то многим вспоминается, что в программе именно вы регулярно играли женщин.

— Тут никаких тайных комплексов, женщин я играл по необходимости, публике эти сцены нравились именно как актерская работа. Вообще не выношу смотреть, как мужики играют женщин, ненавижу ряженость. Но если бы я не играл этих ролей, мы бы потеряли огромный пласт юмора на тему отношений мужчины и женщины. Впервые женскую роль я сыграл, вспомнив, как странно моя мама ест пирожное. Затем приметил, как одна дама красила губы, водя, водя ими по помаде… Но женщин я люблю в принципе, считаю, что они лучше мужчин и что все пороки, традиционно приписываемые женщинам, на самом деле мужские. А те, которые присутствуют и у женщин, продиктованы любовью.

— Вскоре у вас юбилей. Как относитесь к своему возрасту?

— Пока не очень понимаю, что это такое. Для меня день рождения — просто еще одна перевернутая страничка в календаре. Недавно на съемках программы у Тиграна Кеосаяна был смешной эпизод. Гримеры мне чуть-чуть убрали седину из волос, и после того как мы отсняли очередной фрагмент, я спрашиваю Тиграна: «Ну скажи, разве дашь мне 60 лет?» Он говорит: «Да что ты, Юра, отлично выглядишь. Вот смотри, я сейчас какую-нибудь женщину спрошу». И обращается к даме из массовки. Она посмотрела на меня оценивающим взглядом, прищурилась и говорит: «Какие 60? 65-66, не меньше».

— Как считаете, что вы приобрели, а что потеряли с годами?

— Есть вещи, от которых я не избавился. А хотел бы. Это моя нетерпимость, сверхэмоциональность, неумение смолчать, быть политкорректным. А главное из приобретений — мне стало хорошо дома с близкими людьми. Раньше, во время двух предыдущих браков, такого не было: мне все время хотелось куда-то уехать, придумать себе срочную работу, ночные монтажи, лишь бы не торчать дома. Мне сейчас ужасно жалко, что я так долго шел к своей сегодняшней семье. И я вовсе не бросаю камень в тех людей, которые были рядом со мной, проблемы — во мне, а не в них. Но вот если бы я сегодняшний встретил себя юного, то дал бы один простой совет: «Юра, там в твоей жизни будут первые две женщины, пропусти их, остановись сразу на третьей. Тогда, когда тебе будет 60 лет, твоему ребенку исполнится 40, а не 12».

— Вы одессит, а на выходцах из этого города лежит неповторимый отпечаток.

— В каждом он проявляется по-разному. В Михаиле Жванецком — это парадоксальное мышление, умение подметить то, что не увидели или не смогли сформулировать другие. А мне этот город дал внутреннюю свободу. Не выношу никаких ограничений. Поэтому не люблю коллективные виды спорта, не люблю толпу, с трудом воспринимаю приказы.

— Можете привести хотя бы один пример знаменитого одесского юмора?

— Это даже, может быть, и не юмор, а просто способ мышления. Загляните на Привоз, послушайте, как там говорят, — и вот уже готовый эстрадный номер. Когда я был школьником, рядом с педучилищем, которым руководила моя мама, находилась частная будочка, на которой красовался огромный плакат «Ремонт и изготовление импортных зонтиков». Ну где еще можно увидеть такое?

— Как-то вы сказали, что определяющее ваше качество — лень. Как же так, вы столько работаете…

— Вы даже себе не представляете, от какого количества промахов меня уберегла лень. Из-за нее я в советское время не вступил в партию и позже не влез ни в какое дерьмо. Не выступал в политических ток-шоу, не сталкивал лбами и не ссорил своих зрителей. Я — человек, созданный для дивана, телевизора и хорошей книжки. Чтобы звучала симфония Мендельсона или Бриттена, а я в это время лежал бы и придумывал что-то. Так что спасибо моей лени. И моей Лене — так зовут мою жену.