Захар Прилепин: Будьте русскими, будьте добрыми
Последнее, что стоит выкрикнуть в этой жизни: «Распни!»
У театра «Гоголь-центр», где прошли обыски в рамках дела о хищении бюджетных средств в 2014 году (Фото: Дмитрий Серебряков/ТАСС)
Хорошо, что русский народ — суров. А он суров.
Это позволяет выдержать многие испытания, спастись самим, спасти других.
Но не совсем хорошо, когда суровый стоицизм вдруг оборачивается раздражительностью, мстительностью, припадочной злобой, самоуверенностью.
Казалось бы, из украинских событий можно было б сделать многие и многие выводы. Группа озлобленных, инфицированных неонацистской чепухой людей, поддержанная полумиллионом вскипячённых блогеров и пятнадцатью политиками, на которых клейма ставить негде, обрушила целую страну в хаос. Люди начинают звереть, сами себе в этом не отдавая отчёт. Женщины требуют смертей и бомбёжек, интеллигенция развлекает перфомансами с поеданием москалей, дети поют людоедские песни.
Плохо всё это выглядит со стороны? Очень плохо.
Но вот, к моему искреннему удивлению, развернулись на страницах социальных сетей две жаркие дискуссии.
Одна — вокруг главрежа «Гоголь-центра» Кирилла Серебренникова и его задержания в качестве свидетеля по факту то ли нецелевого использования средств, то ли хищений.
Другая — вокруг представителя арт-группы «Война» Олега Воротникова и его жены. Известная своими скандальными выходками в России, семейная пара уехала в Европу, некоторое время пожинала плоды успеха, но в 2014 году вдруг поддержала Русскую весну, и сразу стала не у дел. Проще говоря, европейцы постепенно, но очень последовательно начали их прессовать. Такие ватные арт-группы Европе не нужны.
Признаюсь, реакция на обе истории в соцсетях была в очень значительной степени нездоровой. Я бы сказал: она была сродни разнообразным майданным реакциям.
Серебренникова уверенно требовали посадить, не дожидаясь результатов следствия.
На проблемы Воротникова, у которого машина сбила ребёнка, уверенно предлагалось забить, и забыть про это навсегда. Рисовал Воротников мужской половой орган на мосту в Питере — ровно напротив ФСБ? Рисовал. Покинул Родину? Покинул. Пусть теперь выбирается, как хочет.
Крайне аккуратно я пытался донести до ряда своих читателей весьма, как мне казалось, простые вещи.
То, что Кирилл Серебренников — вор, ещё нужно доказать. То, что он очень знаменитый театральный режиссёр — это факт. Причём знаменитый в Европе, гастролирующий в Европе, получающий там самые престижные призы. И если кто-то скажет, что ставит он только «чернуху» и «порнографию» — это означает, что сказавший это человек в «Гоголь-центре» никогда не был.
Мне малоприятен антиправославный фильм Серебренникова «Ученик», поставленный по глупой немецкой пьесе (с переносом сюжета в Россию), но и в кинематографическом мастерстве ему не откажешь — «Измена» или «Юрьев день» — фильмы, безусловно, заслуживающие внимания; хоть и профессионально-холодноватые.
Помню, как ездил я в Тобольск, затем в Омск, и местные люди, не разучившиеся читать книги и смотреть умные фильмы, спокойно говорили: это всё о нас.
Я-то как раз был настроен чуть злей, и говорил: ну, не настолько же здесь всё мрачно!
«Настолько», — говорили они, улыбаясь.
Впрочем, судя по тому, что каждый пятый хулитель Серебренникова путал его с актёром Серебряковым, любые попытки направить этих людей к творчеству режиссёра, заранее были обречены на неудачу. В целом они вообще не знают о чём речь: так, слышали что-то краем уха.
Что до Воротникова и его жены — сами изменения, случившиеся в их жизни, крушение европейских иллюзий, прямое столкновение с тем, что у нас местные фарисеи и манипуляторы выдают за «европейские ценности» и «европейскую демократию», — всё это даёт всем нам отличную возможность опыт их использовать, об опыте этом рассказывать. В том числе тем малоумным детям, что ходят за Ксенией Анатольевной и Алёшей, неистово веря в то, что у нас здесь тирания, а там — рай небесный, свобода искусств, чиновники добры, а в полиции не служат садисты. Ага, как же.
Белогвардейца и писателя Куприна товарищ Сталин разумно вернул домой; ну так Воротников в некотором смысле даже лучше — в отличие от Куприна он может спокойно, точно и умно рассказать про то, чего в России очень многие катастрофически не понимают.
Я так говорил.
Но что бы вы думали?
Иные мои любезные читатели не сдавались.
Они топали ногами и кричали.
Хотелось раздать им кастрюли — кастрюли им были бы к лицу.
Хотелось найти для их неистовой уверенности подходящие мусорные урны, чтоб они могли — да, да, как в свободной Украине — на скорую руку запихать туда какую-нибудь женщину; или мужчину — не важно.
…правота — она такая сладкая, такая победительная…
Знаете, был в своё время такой поэт — Есенин Сергей.
В 1919 году у него была своя, как ныне сказали бы, арт-группа: имажинисты.
Эти ребята вели себя не многим лучше, чем Воротников и его друзья и подруги.
Они, есенинские имажинисты, расписывали Страстной монастырь матерными стихами. Они снимали таблички с названиями улиц, и переименовывали центральные московские проспекты в честь самих себя: «Улица Есенина», «Улица Шершеневича», «Улица Мариенгофа», «Улица Ивнева».
Они владели кинотеатрами, кафе и книжными магазинами, но при этом позволяли себе поругиваться с молодой Советской властью, всё это им предоставившей. Они уходили от налогов, устраивали скандалы, хулиганили и дебоширили. Два ближайших товарища Есенина были, о, ужас, евреями, а Ивнев был — гей, «голубой»; и Есенин только посмеивался над этим, но Ивнева из компании не выгонял.
Вы понимаете к чему я?
У Маяковского, кстати, была примерно такая же компания, по крайней мере, до революции, и вели себя они тоже вполне безобразно.
Если б Есенин и Маяковский попались иным моим читателям на зуб — те их переживали бы и выплюнули. «Какие ещё поэты? Пушкин поэт, а это хулиганьё какое-то!»
Вы скажете, что не стоит Серебренникова и Воротникова сравнивать с гениальными литераторами. Ну, не стоит, и что? Я же сравниваю манеры поведения и массовую реакцию на это.
Массовая реакция, между тем, очень напоминает, знаете, как иные женщины пожилого возраста клянут всех юных девушек в своём подъезде, уверенно считая их патентованными проститутками.
Но начнёшь разговаривать с другой бабушкой, в далёкой юности знавшей неистовую противницу проституции и вообще любого, слишком вольного досуга, и с удивлением узнаёшь, что наша-то крикливая старуха… она, да — пожила.
Неистовые патриоты, которые сегодня почувствовали свою силу и начали уверенно повышать голос — пусть они лучше вспомнят о себе, за кого они болели в 1991 году, кому больше верили в 1993 — Сванидзе или Проханову, в кого из СПС были тихо влюблены, за кого голосовали в 1996 году, сколько лет потратили на просмотр программы «Дом-2», ну и параллельно — как, когда и при каких обстоятельствах получали зарплату в конверте, уходили от налогов, и так далее, и тому подобное.
А то слишком много святых вокруг бродит, сияние слепит.
Да, я знаю, что, к примеру, бойцам моего донбасского батальона и фильмы Серебренникова не покажутся близки, и акции арт-группы «Война». Хотя не всем бойцам, не всем. Среди бойцов, точно знаю, есть и почитатели таланта Кирилла, и те, что, не поверите, в акциях «Войны» лично участвовали.
Но в любом случае эти бойцы — они воюют уже кто по два, кто по три года, они друзей хоронили, они могли бы обозлиться; хотя так и не обозлились, к счастью.
Но вы-то, вы — живущие в России, в тёплых домах, в кварталах, по которым не стреляют — вам-то зачем уподобляться майданным дуракам, свихнувшимся на своей правоте?
Мои бывшие либеральные приятели, вытягивая горла, кричат о новом 37-м годе. Они живут среди, как правило, не вполне родного им народа: они пугаются, их можно понять.
Я живу среди своего народа, и верю в его благоразумие.
Сохраняйте благоразумие, родня.
Последнее, что стоит выкрикнуть в этой жизни: «Распни!»
Захар Прилепин