Да, Беларуси трудно балансировать. Особенно при диком крене в сторону России

Интеграция с Россией — тот случай, когда вход — рубль, а выход — два…

В заголовках СМИ эхом повторяется сегодняшняя фраза Владимира Макея о трудностях дипломатического эквилибра. Мол, Беларуси «трудно балансировать, когда стороны настолько далеко зашли в какой-то воинственной риторике, в обвинениях друг против друга».

Беларуси адски трудно балансировать в условиях того дикого крена в сторону Москвы, о котором открытым текстом говорил в минуты эмоциональной откровенности Александр Лукашенко. Другой его образ из той же оперы: нельзя лететь на одном крыле.

Проблема в том, что, осознавая опасность этого крена, белорусские власти не имеют ни достаточных сил, ни политической воли его преодолеть. Второе крыло если и есть, то явно недоразвитое.

Причем белорусская дипломатия, хотя и выглядит достаточно профессиональной, не может прыгнуть выше пояса. Дело упирается в специфику политической системы, а это уже не уровень МИДа. Сами знаете, чей это уровень.

Фатум 90-х

На предыдущей, майской конференции «Минского диалога», посвященной 25-летию внешней политики Беларуси, автор этих строк ставил перед выступавшими вопрос, не оказался ли ошибкой избранный в 1990-е годы курс на «братскую интеграцию» с Россией. От нескольких бывших высокопоставленных деятелей белорусской дипломатии, провластных экспертов довелось услышать, что альтернативы не было, что это был выбор народа и пр.

Ну, насчет выбора народа давайте уточним. На референдуме 1995 года вопрос звучал так: «Поддерживаете ли Вы действия президента Республики Беларусь, направленные на экономическую интеграцию с Российской Федерацией?» («за» высказалось 83,3%). Заметьте: речь шла сугубо об экономическом взаимодействии. Ни слова о Союзном государстве, его Конституционном акте, единой валюте, военной интеграции и прочих рискованных для суверенитета играх, которые потом были затеяны под прикрытием воли народа.

На самом деле работали три главных мотива: амбиции молодого белорусского президента, имевшего виды на Кремль, где правил дряхлевший Борис Ельцин; желание пристаканиться к дешевым энергоресурсам восточной соседки; стремление прикрыться ядерным зонтиком России (под его сенью Лукашенко в 90-е годы выступал гораздо большим антизападником, чем московские деятели).

Как заметил на той же майской конференции минский политолог Андрей Казакевич, изоляция от Запада некоторое время, возможно, была даже «комфортной для белорусских властей». Но в итоге, по мнению эксперта, «дикий крен» в сторону России оказался ошибкой, в частности потому, что «было упущено много возможностей для развития отношений с Западом».

Как сладко было в нирване российских субсидий!

К этому можно добавить еще несколько штрихов. Да, был период, когда за счет российских субсидий белорусская экономическая модель просоветского типа процветала, уровень жизни народа рос. Но потом Москва стала скупее, начала все больше требовать взамен (причем требовать того, что ущемляло суверенитет). А мир тем временем ушел в постиндустриальную эпоху, высокие технологии, экономику знаний.

Белорусское руководство проспало этот момент. Ставка на дешевые российские ресурсы размагнитила, породила скептическое отношение к реформам: зачем, если и так хорошо живется?

Здесь думали, видимо, что до скончания века будут благополучно эксплуатировать базу сборочного цеха СССР, как называли некогда Беларусь. Но сегодня эффект этой базы исчерпан, а попытки ее модернизировать в рамках командной экономики терпят фиаско (не далее как вчера Лукашенко громил подчиненных за провал модернизации нефтянки, ранее получился облом с модернизацией деревообработки, цементной отрасли).

К тому же Россия сама нуждается в модернизации и не способна стать для Беларуси сильным донором передовых технологий. Они — на проклятом Западе. Но, как оказалось, нормализация отношений с Евросоюзом, США упирается в два барьера: жесткий авторитарный режим персоналистского типа и чрезмерная зависимость от Москвы.

Причем это вещи взаимосвязанные: специфика режима принуждает его архитектора жаться к России (несмотря на возникающие при этом риски), потому что Запад требует демократизации, прав человека, реформ — того, что грозит сломать конструкцию системы.

Внешняя торговля не хочет диверсифицироваться

Сегодня Макей снова напомнил об инициативе Лукашенко организовать переговоры между Востоком (читай: Россией) и Западом при участии Беларуси. В последнее время идея заварить на минской площадке некий новый Хельсинкский процесс активно раскручивается белорусской дипломатией и близкими к властям экспертами.

Перспектива соблазнительная. Но в этот миротворческий рай старые грехи не пускают. В частности, на предыдущей конференции «Минского диалога» польский аналитик Камиль Клысиньски отмечал: чтобы Беларусь могла примирить Кремль и Запад, она должна быть нейтральной, между тем страна входит в ОДКБ. И достижение нейтральности (стремление к которой записано в белорусской Конституции) даже не рассматривается как практическая задача внешней политики на ближайшие годы.

Да, сколь это ни обидно белорусскому руководству, но на Западе многие воспринимают Минск как сателлита Москвы. И уж точно считают белорусскую армию частью российской военной машины. Именно потому так много тревоги в связи с учениями «Запад-2017».

На мой взгляд, эти фобии раздуты. Ну не будет Путин нападать на Прибалтику или Польшу. Да и Беларусь оккупировать грубой силой нет нужды. Беларусь и так в капкане.

Смотрите, вот опять же — сегодня наш министр иностранных дел говорил правильные вещи о диверсификации внешней торговли, задаче равномерно разложить ее по принципу трех третей (то есть поровну между ЕАЭС, ЕС и дальней дугой). Де-факто это означает, что нужно уменьшить долю России.

Но эта доля за последнее время только выросла! За январь — апрель нынешнего года, например, товарооборот с Россией, по данным Белстата, увеличился на 26,6% при отрицательном для нас сальдо в 1,93 млрд долларов (за тот же период прошлого года минус составлял 1,76 млрд). Между тем товарооборот с Евросоюзом подрос только на 5,9%. Причем и здесь сальдо ухудшилось: заметно (на 11,6%) увеличился импорт, а вот экспорт остался почти на прежнем уровне (рост только на 1,6%). Короче говоря, дикий крен во внешней торговле лишь усилился.

Завязли навсегда?

Почему так происходит? Да потому, в частности, что на Запад нам особо нечего продавать, кроме нефтепродуктов да калия. А нефтепродукты подешевели, да и нефтегазовый конфликт с Россией (вот вам еще один эффект «дикого крена») ударил по доходам от их экспорта. Надежды же на возрождение нефтяного офшора безосновательны. Нефть вряд ли сильно подорожает, да и налоговый маневр в российской нефтянке объективно срежет маржу наших НПЗ. Все, сырьевая эпоха кончается.

Ставка на дальнюю дугу тоже не дает желаемого эффекта. Например, в торговле с Китаем у нас вообще катастрофическое отрицательное сальдо. И здесь мы мало что можем предложить, кроме калия.

Вот так сделанная в 90-е годы ставка на халявные выгоды «братской интеграции» аукнулась сегодня драматическим отставанием от передовых стран. А Минск еще и усиливает зависимость от России, например, строительством АЭС (колоссальный российский кредит, российское оборудование, топливо).

Как будто еще не поняли, что интеграция с Москвой — это тот случай, когда вход — рубль, а выход — два. Да и за два не выйдешь.

Александр КЛАСКОВСКИЙ