После монолога сбежавшей из Чеченской Республики 22-летней Аминат Лорсановой, который записала «Лента.ру», редакция Информационного агентства «Чечня Сегодня» связалась с отцом девушки Адланом Лорсановым и предложила рассказать правду о событиях, произошедших в их семье в недавнем прошлом. На предложение отец девушки ответил вопросом: «А это еще актуально?». После недолгих раздумий, он согласился на встречу, став одним из немногих родителей, чьё мужество позволит общественности узнать правду о подобных историях.
Почитав монолог Аминат и ее интерпретацию событий, создается впечатление, что в Чеченской Республике живет «первобытное общество», которое не признает законов, европейского уклада жизни и прав женщин. Даже нам было в какой-то мере страшно встречаться с отцом Аминат. Мы ожидали увидеть грубого, агрессивного и совершенно несовременного человека. Было интересно взглянуть ему в глаза и спросить: «За что же вы так со своей дочерью? Отпустили бы ее куда глаза глядят!».
Какого же было наше удивление, когда на встречу приехал весьма интеллигентный человек, приятной наружности, от которого веяло усталостью, спокойствием и храбростью. Не каждый отец, в свете чеченского менталитета, согласится говорить о самом сокровенном – семье. Его рассказ о дочери не оставил нас равнодушными. Если шли мы на встречу со страхом, то уходили с грустью.
Приводим полную версию рассказа Адлана Лорсанова. «Все началось со школы хафизов»С детства характер у Аминат был своеобразный, но она не была непослушной девочкой. Перемены в ней мы заметили после того, как мы ее в возрасте 12-13 лет отдали в школу хафизов для более углубленного изучения арабского языка. В ней тогда появились своеобразные мысли. Видение мира у нее было немного европейского характера. Почему причиной стала именно школа хафизов? Я не знаю. Оба сына тоже посещали эту школу и у них этого не было.
Учась в школе, она особо ни с кем не общалась и сторонилась людей. Не сказать, что плохо училась. Просто была «человеком настроения».
Окончательно проблемы начались, когда встал вопрос о выборе специальности в ВУЗе. Перед ЕГЭ мать настаивала на том, чтобы она готовила непосредственно те предметы, которые ей нужны для поступления. Она считала, что ей все легко дастся. Те предметы, которые ей нужны были, она принципиально не сдавала.
Естественно, по баллам она не прошла. И ей предложили альтернативу в виде ЧГПУ — факультет иностранных языков. Она окончила в Грозном английскую школу и неплохо владеет иностранным языком. Благодаря тому, что она знает язык, ей было бы легче обучаться, но она сильно сопротивлялась и не хотела поступать.
Другого выбора не было. Ей было предложено: «Заканчивай первый курс, готовься, пересдавай экзамены и иди, пожалуйста, учиться, куда хочешь!». За год она несколько раз мнение меняла о направлении, где хочет учиться. Я ее не ограничивал в выборе. Я говорил: «Если ты так хочешь учиться —пожалуйста. Но попробуй это сделать нормально, а не так, что ты хочешь, и у тебя не получается, и все, кроме тебя, в этом виноваты».
В итоге получилось так, что ее руководитель позвонила нам и сообщила, что она не сдала сессию. Это было после второго курса. Естественно, мы пошли в вуз, чтобы выяснить в чем дело. Оказалось, что она могла выйти на улицу с занятий, сидеть на скамейке одна и ни с кем не общаться. И так весь учебный процесс. Мы-то уверены были в том, что она учится.
«Не будешь пить лекарства, не будет поблажек»Мы стали подозревать, что с ней что-то не так. Не сказать, что она была в чем-то ограничена. Не у каждого молодого человека были те условия, которые были у нее.
В деньгах ее никто не ограничивал. Мы не давали ей большие суммы, чтобы она могла их транжирить. Ну что сегодня нужно студенту — проезд, обед, деньги на дополнительные расходы.
Однажды ее мать обнаружила, что в ее телефоне была программа, связанная с организацией, которая называется «Сфера». Тогда у нас появились подозрения, что у нее серьезные проблемы с психикой, — она вступила в контакт с «неформалами», хотя никакого отношения к ним никогда не имела. Естественно, мы начали проводить с ней беседы, просили направить силы на реализацию своих планов, она же хотела на другой факультет поступить.
Все разговоры были тщетными, и мы решили проконсультироваться со специалистами. Показывали ее нескольким медикам. Профессор Юрий Шикин из Ставропольской краевой клинической больницы №1 сказал нам, что задатки шизофрении в ней есть, но ярких проявлений нет. Ей был прописан курс лечения. Как потом выяснилось, мы зря ей доверили прием препаратов, потому что она их не пила.
Нам потом, при повторном осмотре, профессор Шикин сказал, что люди с подобным диагнозом тяжело воспринимают какое-либо лечение и к нему нужно принуждать. Пришлось ее заставлять пить эти препараты. Говорили: «Не будешь пить, не будет поблажек!».
«Мы дежурили около нее по очереди»Какое-то время все было нормально, но потом у нее началось обострение. Нам пришлось уже обращаться в более серьезные медучреждения, поэтому мы поехали в Клинику пограничных состояний профессора Игоря Боева в Грозном. Там она провела 40 дней.
Агрессивности стало меньше, но Игорь Боев нас тогда предупредил, что она может быть опасна для нас в плане агрессии. Мы решили перетерпеть это и ограничить ее контакты с людьми. Каждый член семьи по очереди старался дежурить около нее: то один не спит, то другой.
Было несколько случаев, когда она выходила из дома, потом она не знала, что выходила, а может и знала, но не признавала. Мы бегали и вылавливали ее.
« Она не является «неформалкой», она просто больна»Потом появились эти контакты с Давыдовым (Речь идет об активисте ЛГБТ-движения Алексее Давыдове, - прим. автора). Не знаю, как он вышел на нее и почему использовал. Он, в принципе, и не стесняется своего контакта с ней. Я с ним общался. Он мне как-то выдвинул претензию, что я якобы ущемляю права человека. Хотя у меня к нему была масса претензий, но я по телефону не мог ему их выразить, а он на открытую встречу не соглашался.
Мы ее поместили в Республиканский психоневрологический диспансер в Грозном. Там она получала лечение. У нее появились проблески в здоровье, но мы стали замечать, что на фоне улучшения, появилось то самое состояние, которое мы когда-то в ней увидели. Она стала хитрить.
Сначала она выкрала у матери деньги. Мы телефон и все остальное у нее забрали, чтобы ограничить ее от контактов с этими людьми.
Нам какое-то время разрешали забирать ее домой под подписку. Она проводила время со всей семьей: бабушкой, дедушкой, родственниками. Но, как оказалось, она нас обманывала. У кого-то в палате она брала телефон, выходила с этими людьми на связь, ее инструктировал довольно-таки состоятельный адвокат, который Кодексом перед носом махал, как флагом. Более чем уверен, что он получал за это немаленькие деньги. Я просто не понимаю, почему эти люди выбрали именно мою дочь. Она не является «неформалкой», она просто больна. А они запудрили ей мозги. Видимо, на подобные мероприятия им выделяют большие деньги. Иначе я никак не могу это объяснить.
В первый раз, когда сбежала она позвонила из Владикавказа. Я ездил за ней и возвращал. Второй раз, через знакомых снимал ее с самолета в Минводах. Мы тогда у нее документы забрали. В третий раз она сбежала в прошлом году 7 апреля, когда мы ее привезли домой из больницы на выходные. Она пропала из дома, пропажу обнаружила супруга. Мы стали искать, объявили план-перехват. Как потом выяснилось, ее встретили во Владикавказе и забрали.
«Скручивать и увозить насильно домой не стали».Затем этот же адвокат приезжал за ее паспортом в местный РОВД. Они затребовали ее документы. По закону РФ, гражданин после 18 лет имеет право свободного передвижения по территории России беспрепятственно. На все, что им нужно было, она отвечала согласием, так как они убеждали ее в необходимости тех или иных действий, выгодных для этих людей. И мы не могли ничего этому противопоставить.
Даже в Москве начальник РОВД мне сказал, что если она откажется с нами ехать, то они не могут ее задерживать и передавать нам.
Конечно, можно было бы скрутить ее в «бараний рог», положить в багажник и привезти домой. Но дело в том, что там уже пришлось бы применять какие-то радикальные методы. А чтобы их применять, нужно иметь довольно-таки спартанские намерения.
«Зачем ее связывать? Мы делали предупреждения»Какое может быть в нашей семье «тотальное насилие»? Ну любая мать за определенную провинность может шлепнуть тапкам ребенка. А не издеваться над ним только за то, что он есть.
Кололи ей только те препараты, которые ей прописывали врачи. И только при болях ей делали укол анальгина с димедролом. Зачем ее связывать? Мы просто предупреждали её, что, если она будет себя спокойно вести, мы её дома оставим. Если нет – то нам придется вызывать скорую и везти её в клинику.
С 15-16 лет она перестала практически с кем-либо общаться. Только в том случае, если ей что-нибудь нужно было.
Пока у нее был телефон, она много читала о шизофрении, потом она вычитывала законы. У нее были консультанты хорошие, которые ей рекомендации давали, как, где и что обходить по закону. Это люди все с той же организации, преследовавшие свои собственные интересы.
«Богословы были от нее в шоке»Мы ее возили в Центр исламской медицины в Грозном для лечения по сунне. Разные богословы проводили с ней беседу.
Потом один из тех, кто проводил с ней беседу, был шокирован от её заявлений о религии. Даже мы подобного не слышали. Пытались сделать так, чтобы она хоть к чему-то святому была ближе. Однако, ей был больше интересен европейский уклад жизни. Она воспринимала мир в розовых очках: якобы, все с неба сыпется. Но чтобы у нее что-то было - нужно работать. Чтобы была работа - нужно учиться. (Здесь хотелось бы сделать небольшое вступление. В своем монологе Аминат отмечает, что богослов прикасался к ней, бил ее и даже задирал одежду. Мы были на приеме в Центре исламской медицины. Прием осуществляется в строгом порядке в присутствии одного члена семьи в кабинете. Сначала богослов спрашивает, что беспокоит и смущает человека. Беседует с человеком. Затем, при необходимости, человека просят лечь на кушетку в одежде, сверху его полностью накрывают зеленой простыней, богослов надевает тканевые перчатки, чтобы не прикасаться к человеку – это особенно актуально, если на приеме женщина, так не нарушаются рамки менталитета и предписания Ислама. После этого человеку в ухо начинают читать суры Священного Корана. Никаких насильственных действий со стороны богословов нет).
«Бродяжничала и брала кредиты»Я много раз пытался с ней поговорить, но разговор у нас не получался. Что-то удавалось её матери. Потом мы вместе пытались установить с ней контакт, но не получалось. В последние два года с ней вообще было сложно о чем-то говорить.
Общалась она с этими людьми с 2017 года. Именно тогда у нас с ней появились различия в мировоззрении и у нее тогда начались проблемы с учебой. Мы ограничивали ее, когда проявилась болезнь. Я ограничивал ее в выходе в город, потому что у нее в определенный промежуток времени появился такой синдром, как бродяжничество.
Мне звонили люди и говорили, что она ходит где-то и клянчит у людей. Например, мне сегодня неудобно было опять окунуться в ту среду, когда я сталкивался с заявлениями, что она непонятно где находится и у людей в магазинах что-то просит.
Она хотела в этот период где-то работать, мы не разрешали ей. Она брала кредиты. На эти кредиты покупала что-то. Мы потом с этими кредитами расплачивались.
Сказать, что мы применяли к ней насилие – нет. Да, мы держали ее дома и не разрешали выходить. Запрещали контакт с кем-либо. Не разрешали трогать ни одну из радиосистем. Телевизор – пожалуйста. Смотри два канала. Другое – нет. Потому что мы уже знали к чему мы идем.
Все жалели её. Каждый предлагал что-то в помощь. Мы все перепробовали.
У нее хорошее настроение в течение нескольких минут могло поменяться: от положительного до отрицательного. Каждому объяснять потом с чем это связано – сложно. Если бы мы не были связаны менталитетом, то можно было бы сказать, что она глупая и неадекватная.
На сегодняшний день, даже когда у взрослых бывает проблема с психикой, что говорить о детях. Хотя предпосылок для этого не было. Двое моих сыновей абсолютно нормальные. Проблем с ними нет. Они учатся, и никто никогда не говорил им, что они должны что-то делать. Ее нам приходилось постоянно регулировать, чтобы она не сходила на обочину.
P.S.: Я поинтересовалась у Адлана, если Аминат одумается и захочет вернуться домой, примет ли он ее обратно. И его ответ окончательно убедил меня в том, что если бы он желал зла своей дочери, то не боролся бы за нее так долго и не оставил бы ей шанса на обратный путь.
«Вы знаете, здесь вопрос в другом. Шизофрения – это состояние постоянное. Его можно контролировать, но вылечить невозможно. Понятно, что нашу дочь используют, понятно, что она не способна адекватно оценивать ситуацию и, естественно, как любой родитель, чей ребенок попал в трудную ситуацию я сделаю все, чтобы ее спасти. Хорошего мало сейчас в нашей семье. Мы стараемся об этом не говорить».
Автор материла: Седа Магомадова
#россия #рф #chechenrepublic #chechnya #чечня #Кадыров #ЧР #russia #СМИ #СМИЧР #RKadyrov #чечнясегодня #новости #news #politics #chechnyatoday #грозный
