Церковная живопись

10 главных произведений церковного изобразительного искусства: росписи, иконы и мозаика

1. Римские катакомбы

Раннехристианское искусство

Трапеза. Фреска из катакомб Петра и Марцеллина. IV век© DIOMEDIA

До начала IV века христианство в Римской империи было гонимо, и христиане для своих собраний нередко использовали катакомбы — подземные кладбища римлян, — в которых во II веке они погребали своих усопших. Здесь на мощах мучеников они совершали главное христианское таинство — евхаристию , о чем свидетельствуют изображения на стенах катакомб. Первые общины, состоявшие из иудеев, были далеки от изобразительного искусства, но по мере распространения апостольской проповеди к Церкви присоединялось все боль­ше язычников, для которых изображения были привычны и понятны. В ката­комбах мы можем проследить, как зарождалось христианское искусство.

Всего в Риме насчитывается свыше 60 катакомб, их протяженность около 170 ки­лометров. Но сегодня доступны лишь немногие . Эти подземные усы­пальницы представляют собой галереи или коридоры, в стенах которых устрое­ны гроб­ницы в виде ниш, закрываемых плитами. Иногда коридоры расши­ряют­ся, образуя залы — кубикулы с нишами для саркофагов. На стенах и сво­дах этих залов, на плитах сохранились росписи и надписи. Диапазон изображе­ний — от примитивных граффити до сложных сюжетных и декоративных ком­позиций, сходных с помпейскими фресками.

Раннехристианское искусство пронизано глубоким символизмом. Наиболее распространенные символы — рыба, якорь, корабль, виноградная лоза, агнец, корзина с хлебами, птица феникс и другие. Например, рыба воспринималась как символ крещения и евхаристии. Одно из ранних изображений рыбы и кор­зины с хлебами мы находим в катакомбах Каллиста, оно датируется II веком. Рыба символизировала также самого Христа, поскольку греческое слово «ихтюс» (рыба) прочитывалось первыми христианами как акроним, в котором буквы разворачиваются во фразу «Иисус Христос Божий Сын Спаситель» (Ἰησοὺς Χριστὸς Θεoς ῾Υιὸς Σωτήρ).

Важно отметить, что образ Христа вплоть до IV века сокрыт под разными сим­во­лами и аллегориями. Например, часто встречается образ Доброго Пастыря — юноши-пастушка с ягненком на плечах, отсылающий к словам Спасителя: «Я есть пастырь добрый…» (Ин. 10:14). Другим важнейшим символом Христа был агнец, нередко изображавшийся в круге, с нимбом вокруг головы. И только в IV веке появляются образы, в которых мы узнаём более привычный образ Хри­ста как Богочеловека (например, в катакомбах Коммодиллы).

Христиане нередко переосмысляли и языческие образы. Например, на своде в ка­такомбах Домитиллы изображен Орфей, сидящий на камне с лирой в ру­ках; вокруг него — птицы и животные, слушающие его пение. Вся композиция вписана в восьмиугольник, по краям которого расположены библейские сцены: Даниил во рву львином; Моисей, изводящий воду из скалы; воскрешение Лаза­ря. Все эти сюжеты являются прообразом изображения Христа и Его воскре­се­ния. Так что и Орфей в этом контексте тоже соотносится с Христом, сошед­шим в ад, чтобы вывести души грешников.

Но чаще в живописи катакомб использовались ветхозаветные сюжеты: Ной с ковчегом; жертвоприношение Авраама; лествица Иакова; Иона, поглощаемый китом; Даниил, Моисей, три отрока в печи огненной и другие. Из новозавет­ных — поклонение волхвов, беседа Христа с самарянкой, воскрешение Лазаря. Немало на стенах катакомб изображений трапез, которые можно трактовать и как евхаристию, и как поминальные трапезы. Часто встречаются образы моля­щихся людей — орант и орантов. Некоторые женские изображения соот­носятся с Богоматерью. Надо сказать, что образ Богородицы появляется в ката­комбах ранее, чем образ Христа в человеческом облике. Наиболее древнее изображение Богоматери в катакомбах Присциллы датируется II веком: Мария здесь представлена сидящей с Младенцем на руках, а рядом стоит молодой человек, указывающий на звезду (высказывают разные версии: пророк Исайя, Валаам, муж Марии Иосиф Обручник).

С нашествием варваров и падением Рима начинается разграбление захоро­нений, в катакомбах перестают хоронить. По распоряжению папы Павла I (700–767) захороненных в катакомбах пап переносят в город и над их мощами строят храмы, а катакомбы закрывают. Так к VIII веку история катакомб завершается.

2. Икона «Христос Пантократор»

Монастырь Святой Екатерины на Синае, Египет, VI век

Монастырь Святой Екатерины на Синае / Wikimedia Commons

«Христос Пантократор» (греч. «Вседержитель») — самая известная икона доико­ноборческого периода . Она написана на доске в технике энкаустики , которая издавна исполь­зовалась в античном искусстве; все ранние иконы писа­лись именно в этой технике. Икона не очень большая, ее размер 84 × 45,5 см, но характер образа делает ее монументальной. Образ написан в свободной, несколько экспрессив­ной живописной манере; пастозные мазки  четко лепят форму, показывая объем и трехмерность пространства. Здесь еще нет стремле­ния к плоскост­ности и условности, как это будет позже в канонической иконо­писи. Перед художником стояла задача показать реальность Боговоплощения, и он стре­мился передать максимальное ощущение человеческой плоти Христа. При этом он не упускает и духовную сторону, являя в лике, особенно во взгля­де, силу и мощь, мгновенно воздействующую на зрителя. Образ Спасителя уже вполне иконографически традиционен и в то же время необычен. Лик Христа, обрамленный длинными волосами и бородой, окруженный нимбом со вписан­ным в него крестом, спокоен и умиротворен. Христос облачен в темно-синюю тунику с золотым клавом  и пурпурный плащ — одеяния императоров. Фигу­ра изображена по пояс, но ниша, которую мы видим за спиной Спасителя, позво­ляет предположить, что он восседает на троне, за которым простирается голу­бое небо. Десницей (правой рукой) Христос благословляет, в левой руке держит Евангелие в драгоценном, украшенном золотом и каменьями окладе.

Образ величественный, даже триумфальный, и вместе с тем необычайно при­тя­гательный. В нем ощущается гармония, но она во многом строится на дис­со­нансах. Зритель не может не заметить явную асимметрию в лике Христа, осо­бенно в том, как написаны глаза. Исследователи по-разному объясняют этот эффект. Некоторые возводят его к традициям античного искусства, когда у бо­гов изображали один глаз карающий, другой милующий. По более убеди­тель­ной версии, здесь отразилась полемика с монофизитами, утверждавшими одну природу во Христе — божественную, которая поглощает его человеческую при­роду. И как ответ им художник изображает Христа, подчеркивая в Нем одно­временно и божественность, и человечность.

По всей видимости, эта икона была написана в Константинополе и попала в Си­найский монастырь как вклад императора Юстиниана, который был кти­тором, то есть жертвователем, обители. Высочайшее качество исполнения и богословская глубина разработки образа говорят в пользу ее столичного происхождения.

3. Мозаика «Богоматерь на троне»

Собор Святой Софии — Премудрости Божией, Константинополь, IX век

Собор Святой Софии, Стамбул / © DIOMEDIA

После долгого, более ста лет длившегося иконоборческого кризиса в 867 году по императорскому указу стали вновь украшать мозаиками собор Святой Со­фии в Константинополе. Одной из первых мозаичных композиций стал образ Богоматери на троне в конхе выступа. Вполне возможно, этот образ восста­навливал более раннее изображение, которое было уничтожено иконо­борцами. Русский паломник из Новгорода Антоний, посетивший Константи­нополь около 1200 года, оставил в своих записках упоминание о том, что мозаики алта­ря Святой Софии были исполнены Лазарем. Действительно, в Константинополе жил изограф Лазарь, пострадавший при иконоборцах, и после Собора 843 года,, восстановившего иконопочитание,, он получил всенародное признание. Однако в 855 году он был отправлен в Рим в качестве посла императора Михаила III к папе Бенедикту III и умер около 865 года, так что не мог быть автором кон­ста­нтинопольской мозаики. Но слава его как пострадавшего от иконоборцев связала этот образ с его именем.

Этот образ Богоматери — один из самых прекрасных в византийской монумен­тальной живописи. На золотом сияющем фоне, на троне, украшенном драго­ценными камнями, на высоких подушках царственно восседает Богоматерь. Она держит перед собою младенца Христа,, восседающего у нее на коленях, как на троне. А по сторонам, на арке, стоят два архангела в облачениях прид­вор­­ных, с копьями и зерцалами, охраняя трон. По краю конхи — надпись, почти утраченная: «Изображения, которые обманщики здесь низвергли, благо­честивые правители восстановили».

Лик Богоматери благороден и прекрасен, в нем нет еще того аскетизма и стро­гости, которые будут характерны для более поздних византийских образов, в нем еще много античного: округлый овал лица, красиво очерченные губы, прямой нос. Взгляд больших глаз под изогнутыми дугами бровей отведен чуть в сторону, в этом видна целомудренность Девы, на которую устремлены глаза тысяч людей, входящих в храм. В фигуре Богоматери ощущается царское вели­чие и вместе с тем истинно женская грация. Ее одеяние глубокого синего цвета, украшенное тремя золотыми звездами, спадает мягкими складками, подчерки­вая монументальность фигуры. Тонкие руки Богоматери с длинными пальцами придерживают младенца Христа, защищая Его и одновременно являя миру. Лик младенца очень живой, по-детски пухлый, хотя пропорции тела скорее отроческие, но золотое царское одеяние, прямая осанка и благослов­ляющий жест призваны показать: перед нами истинный Царь, и Он с царским достоин­ством восседает на коленях Матери.

Иконографический тип Богоматери на троне с младенцем Христом обрел осо­бен­ную популярность в IX веке, постиконоборческую эпоху, как символ Тор­жества православия. И часто он помещался именно в апсиде храма, знаме­нуя собой зримое явление Небесного Царства и тайну Боговоплощения. Мы встре­чаем его в церкви Святой Софии в Салониках, в Санта-Мария-ин-Дом­ника в Риме и в других местах. Но константинопольские мастера выработали особый тип образа, в котором телесная красота и красота духовная совпадали, худо­же­ственное совершенство и богословская глубина гармонично сосуще­ствовали. Во всяком случае, художники стремились к этому идеалу. Таков и образ Бого­матери из Святой Софии, положившей начало так называе­мому Македонскому Ренессансу — такое наименование получило искусство Византии от середины IX до начала XI века.

4. Фреска «Воскресение»

Монастырь Хора, Константинополь, XIV век

 Монастырь Хора, Стамбул / © DIOMEDIA

Два последних века византийского искусства именуют Палеологовским Ренес­сансом. Название это дано по правящей династии Палеологов, последней в исто­рии Византии. Империя клонилась к закату, теснимая турками, она теряла территории, силу, власть. Но ее искусство было на взлете. И тому один из примеров — образ Воскресения из монастыря Хора.

Константинопольский монастырь Хора, посвященный Христу Спасителю, по пре­­­­данию, был основан в VI веке преподобным Саввой Освященным. В начале XI века, при византийском императоре Алексее Комнине, его теща Мария Дука велела построить новый храм и превратила его в царскую усыпаль­ницу. В XIV веке, между 1316 и 1321 годом, храм вновь был перестроен и укра­шен стараниями Феодора Метохита — великого логофета  при дворе Андро­ника II . (На одной из мозаик храма он изображен у ног Христа с храмом в руках.)

Мозаики и фрески Хоры созданы лучшими константинопольскими мастерами и представляют собой шедевры поздневизантийского искусства. Но образ Вос­кресения выделяется особенно, потому что в нем в великолепной художествен­ной форме выражены эсхатологические представления эпохи. Композиция располагается на восточной стене параклесия (южного придела), где стояли гробницы, чем, видимо, объясняется выбор темы. Трактовка сюжета связана с идеями Григория Паламы — апологета исихазма и учения о божественных энергиях.

Образ Воскресения расположен на изогнутой поверхности апсиды, что усили­вает его пространственную динамику. В центре мы видим Христа Воскресшего в белых сияющих одеждах на фоне ослепительной бело-голубой мандорлы. Его фигура — как сгусток энергии, который распространяет волны света во все стороны, разгоняя тьму. Спаситель широким, энергичным шагом переходит бездну ада, можно сказать — перелетает ее, потому что одна его нога опирается на поломанную створку адских врат, а другая зависает над пропастью. Лик Хри­ста торжественен и сосредоточен. Властным движением Он увлекает за собой Адама и Еву, приподнимая их над гробами, и они как бы парят в неве­со­мости. Справа и слева от Христа стоят праведники, которых Он выводит из царства смерти: Иоанн Креститель, цари Давид и Соломон, Авель и другие. А в черной пропасти ада, разверстой под ногами Спасителя, видны цепи, крючья, замки, клещи и прочие символы адских мучений, и там же — связанная фигура: это поверженный сатана, лишенный своей силы и власти. Над Спасителем белыми буквами по темному фону надпись «Анастасис» (греч. «Воскресение»).

Иконография Воскресения Христова в таком изводе, который получил также название «Сошествие во ад», возникает в византийском искусстве в постико­но­борческую эпоху, когда богословская и литургическая трактовка образа стала преобладать над исторической. В Евангелии мы не найдем описания Воскресе­ния Христова, оно остается тайной, но, размышляя над тайной Вос­кресения, богословы, а вслед за ними и иконописцы, создали образ, который являет по­беду Христа над адом и смертью. И этот образ взывает не к прош­лому, как воспоминание о событии, произошедшем в определенный момент истории, он обращен в будущее, как осуществление чаяния всеобщего вос­кресения, кото­рое началось с Воскресения Христа и влечет за собой воскре­сение всего человечества. Это космическое событие — неслучайно на своде параклесия, над композицией Воскресения, мы видим образ Страшного суда и ангелов, сворачивающих свиток неба.

5. Владимирская икона Божией Матери

Первая треть XII века

Государственная Третьяковская галерея / Wikimedia Commons

Образ был написан в Константинополе и привезен в 30-х годах XII века в каче­стве дара Константинопольского патриарха киевскому князю Юрию Долго­рукому. Икону поставили в Вышгороде, где она прославилась чудесами. В 1155 году сын Юрия Андрей Боголюбский забрал ее во Владимир, здесь икона находилась более двух столетий. В 1395 году по велению великого князя Васи­лия Дмитриевича ее принесли в Москву, в Успенский собор Кремля, где она и пребывала вплоть до 1918 года, когда ее взяли на реставрацию. Сейчас она находится в Государственной Третьяковской галерее. С этой иконой свя­заны предания о многочисленных чудесах, в том числе избавление Москвы от наше­ствия Тамерлана в 1395 году. Перед ней выбирали митрополитов и патриархов, венчали монархов на царство. Владимирская Богоматерь почитается как талис­ман Русской земли.

К сожалению, икона не очень хорошей сохранности; по данным реставрацион­ных работ 1918 года, она была многократно переписана: в первой половине XIII века после Батыева разорения; в начале XV века; в 1514, в 1566, в 1896 году. От первоначальной живописи сохранились только лики Богоматери и младен­ца Христа, часть чепца и каймы накидки — мафория  с золотым ассистом, часть охряного с золотым ассистом хитона Иисуса и виднеющейся из-под него рубашки, кисть левой и часть правой руки младенца, остатки золотого фона с фрагментами надписи: «МР. .У».

Тем не менее образ сохранил свое очарование и высокий духовный накал. Он по­строен на сочетании нежности и силы: Богоматерь прижимает к себе Сына, желая защитить от грядущих страданий, а Он ласково прижимается к ее щеке и рукой обнимает за шею. Глаза Иисуса с любовью устремлены на Мать, а ее глаза смотрят на зрителя. И в этом пронзительном взгляде целый спектр чувств — от боли и сострадания до надежды и прощения. Эта иконогра­фия, разработанная в Византии, получила на Руси название «Умиление», что является не совсем точным переводом греческого слова «елеуса» — «милости­вая», так именовали многие образы Богоматери. В Византии эта иконография называлась «Гликофилуса» — «Сладкое лобзание».

Колорит иконы (речь идет о ликах) построен на сочетании прозрачных охр и цветовых подкладок с тональными переходами, лессировок (плавей) и тонких белильных мазков света, что создает эффект нежнейшей, почти дышащей пло­ти. Особенно выразительны глаза Богородицы, они написаны светло-ко­рич­не­вой краской, с красным мазком в слезнице. Красиво очерченные губы написа­ны киноварью трех оттенков. Лик обрамляет голубой с темно-синими склад­ками чепец, очерченный почти черным контуром. Лик Младенца написан мяг­ко, прозрачные охры и подрумянка создают эффект теплой мягкой младен­че­ской кожи. Живое, непосредственное выражение лица Иисуса также создает­ся за счет энергичных мазков краски, лепящих форму. Все это свидетельствует о высоком мастерстве создавшего этот образ художника.

Темно-вишневый мафорий Богоматери и золотой хитон Богомладенца написа­ны гораздо позже ликов, но в целом они гармонично вписываются в образ, создавая красивый контраст, а общий силуэт фигур, соединенных объятиями в единое целое, является своего рода пьедесталом для прекрасных ликов.

Владимирская икона двухсторонняя, выносная (то есть для совершения различ­ных шествий, крестных ходов), на обороте написан престол с орудиями стра­стей (начало XV века). На престоле, покрытом красной, украшенной золотым орнаментом с золотыми каймами тканью, лежат гвозди, терновый венец и кни­га в золотом переплете, а на ней — белый голубь с золотым нимбом. Над пре­сто­лом возвышается крест, копье и трость. Если прочитывать образ Богома­те­ри в единстве с оборотом, то нежные объятия Богоматери и Сына становят­ся прообразом будущих страданий Спасителя; прижимая к груди Младенца Хри­ста, Богородица оплакивает Его смерть. Именно так в Древней Руси и пони­ма­ли образ Богоматери, рождающей Христа для искупительной жертвы во имя спасения человечества.

6. Икона «Спас Нерукотворный»

Новгород, XII век

Государственная Третьяковская галерея / Wikimedia Commons

Двухсторонняя выносная икона Нерукотворного образа Спасителя со сценой «Поклонение Кресту» на обороте, памятник домонгольского времени, свиде­тельствует о глубоком усвоении русскими иконописцами художественного и богословского наследия Византии.

На доске, близкой к квадрату (77 × 71 см), изображен лик Спасителя, окружен­ный нимбом с перекрестьем. Большие, широко открытые глаза Христа смотрят чуть влево, но при этом зритель ощущает, что находится в поле зрения Спаси­теля. Высокие дуги бровей изогнуты и подчеркивают остроту взгляда. Раздво­ен­ная борода и длинные волосы с золотым ассистом обрамляют лик Спаса — стро­гий, но не суровый. Образ лаконичный, сдержанный, очень емкий. Здесь нет никакого действия, нет дополнительных деталей, только лик, нимб с кре­стом и буквы — IC ХС (сокращенное «Иисус Христос»).

Образ создан твердой рукой художника, владеющего классическим рисунком. Почти идеальная симметрия лика подчеркивает его значимость. Сдержанный, но изысканный колорит построен на тонких переходах охры — от золотисто-желтой до коричневой и оливковой, хотя нюансы колорита сегодня видны не во всей полноте из-за утраты верхних красочных слоев. Из-за утрат еле вид­ны следы от изображения драгоценных камней в перекрестии нимба и буквы в верхних углах иконы.

Название «Нерукотворный Спас» связано с преданием о первой иконе Христа, созданной нерукотворно, то есть не рукой художника. Предание это гласит: в городе Эдессе жил царь Авгарь, он был болен проказой. Прослышав об Иисусе Христе, исцеляющем больных и воскрешающем мертвых, он послал за ним слу­гу. Не имея возможности оставить свою миссию, Христос тем не менее ре­шил помочь Авгарю: Он умыл лицо, вытер его полотенцем, и тотчас на ткани чудес­ным образом отпечатался лик Спасителя. Это полотенце (убрус) слуга отнес Авгарю, и царь был исцелен.

Церковь рассматривает нерукотворный образ как свидетельство Боговоплоще­ния, ибо он являет нам лик Христа — Бога, ставшего человеком и пришедшего на землю ради спасения людей. Это спасение совершается через Его искупи­тельную жертву, что символизирует крест в нимбе Спасителя.

Искупительной жертве Христа посвящена и композиция на обороте иконы, где изображен голгофский крест, на котором висит терновый венец. По сторонам от креста стоят поклоняющиеся архангелы с орудиями страстей. Слева Михаил с копьем, которым было пронзено сердце Спасителя на кресте, справа — Гаври­ил с тростью и губкой, напитанной уксусом, который давали пить распя­тым. Выше — огненные серафимы и зеленокрылые херувимы с рипидами в руках, а также солнце и луна — два лика в круглых медальонах. Под крестом мы ви­дим небольшую черную пещеру, а в ней — череп и кости Адама, первого чело­века, ввергшего своим непослушанием Богу человечество в царство смерти. Христос, второй Адам, как называет Его Священное Писание, своей смертью на кресте побеждает смерть, возвращая человечеству вечную жизнь.

Икона находится в Государственной Третьяковской галерее. До революции она хранилась в Успенском соборе Московского Кремля. Но изначально, как уста­новил Герольд Вздорнов, она происходит из новгородской деревянной цер­кви Святого Образа, возведенной в 1191 году, ныне не существующей.

7. Предположительно, Феофан Грек. Икона «Преображение Господне»

Переславль-Залесский, около 1403 года

Государственная Третьяковская галерея / Wikimedia Сommons

Среди произведений древнерусского искусства, находящихся в залах Третья­ков­ской галереи, икона «Преображение» обращает на себя внимание не только крупными размерами — 184 × 134 см, но и оригинальной трактовкой евангель­ского сюжета. Эта икона когда-то была храмовой в Спасо-Преображенском соборе Переславля-Залесского. В 1302 году Переславль входит в состав Москов­ского княжества, и почти через сто лет великий князь Василий Дмитриевич предпринимает обновление древнего Спасского собора, построенного еще в XII веке. И вполне возможно, что к этому он привлек известного иконописца Феофана Грека, который работал до того в Новгороде Великом, Нижнем Новго­роде и других городах. В древности иконы не подписывали, поэтому авторство Феофана невозможно доказать, но особый почерк этого мастера и его связь с духовным движением, получившим название исихазма, говорит в его пользу. Исихазм особое внимание уделял теме божественных энергий, или, иначе, нетвар­ного Фаворского света, кото­рый созерцали апостолы во время Преобра­жения Христа на горе. Рассмотрим, как мастер создает образ этого светонос­но­го явления.

Мы видим на иконе гористый пейзаж, на вершине центральной горы стоит Иисус Христос, правой рукой Он благословляет, в левой держит свиток. Справа от Него — Моисей со скрижалью, слева — пророк Илия. Внизу горы — три апосто­ла, они повержены на землю, Иаков закрыл глаза рукой, Иоанн отвер­нул­ся в страхе, а Петр, указывая рукой на Христа, как свидетельствуют еванге­листы, восклицает: «Хорошо нам здесь с Тобой, сделаем три кущи» (Мф. 17:4). Что же так поразило апостолов, вызвав целый спектр эмоций, от испуга до во­сторга? Это, конечно, свет, который исходил от Христа. У Матфея читаем: «И пре­обра­зился пред ними, и просияло лице Его, как солнце, и одежды же Его сделались белыми, как свет» (Мф. 17:2). И на иконе Христос облачен в сияю­щие одеж­ды — белые с золотыми бликами, от Него исходит сияние в виде шестико­неч­­ной бело-золотой звезды, окруженной голубой сферической мандорлой, прони­занной тонкими золотыми лучами. Белый, золотой, голубой — все эти модификации света создают эффект многообразного сияния вокруг фигуры Хри­ста. Но свет идет дальше: от звезды исходят три луча, достигающие каж­до­го из апостолов и буквально пригвождающие их к земле. На одеждах проро­ков и апостолов также лежат блики голубоватого света. Свет скользит по гор­кам, деревьям, ложится всюду, где только можно, даже пещерки очерчены белым контуром: они похожи на воронки от взрыва — словно свет, исходящий от Христа, не просто освещает, а проникает внутрь земли, он преображает, изменяет вселенную.

Пространство иконы развивается сверху вниз, словно поток, стекающий с горы, который готов перетечь в зону зрителя и вовлечь его в происходящее. Время иконы — время вечности, здесь все происходит одновременно. На иконе совме­щены разновременные планы: вот слева Христос и апостолы восходят на гору, а справа — они уже спускаются с горы. И в верхних углах мы видим облака, на ко­торых ангелы приносят Илию и Моисея на гору Преображения.

Икона «Преображение» из Переславля-Залесского представляет собой уникаль­ное произведение, написанное с виртуозным мастерством и свободой, при этом здесь видна невероятная глубина толкования евангельского текста и находят свой визуальный образ те идеи, которые высказывали теоретики исихазма — Симеон Новый Богослов, Григорий Палама, Григорий Синаит и другие.

8. Андрей Рублев. Икона «Троица»

Начало XV века

Государственная Третьяковская галерея / Wikimedia Commons

Образ Святой Троицы является вершиной творчества Андрея Рублева и верши­ной древнерусского искусства. В «Сказании о святых иконописцах», составлен­ном в конце XVII века, говорится, что икона была написана по заказу игумена Троиц­кого монастыря Никона «в память и похвалу преподобному Сергию», сделав­ше­му созерцание Святой Троицы центром своей духовной жизни. Ан­дрею Рублеву удалось отразить в красках всю глубину мистического опыта препо­добного Сергия Радонежского — зачинателя монашеского движения, воз­рождав­шего молитвенно-созерцательную практику, которое, в свою очередь, повлияло на духовное возрождение Руси в конце XIV — начале XV века.

С момента создания икона находилась в Троицком соборе, со временем она потемнела, ее несколько раз поновляли, покрывали позлащенными ризами, и в течение многих веков ее красоту никто не видел. Но в 1904 году соверши­лось чудо: по инициативе пейзажиста и коллекционера Ильи Семеновича Остро­ухова, члена Императорской археологической комиссии, группа реста­вра­торов под руководством Василия Гурьянова стала расчищать икону. И когда вдруг из-под темных слоев выглянул голубец и золото, это было воспринято как явление истинно райской красоты. Икона тогда не была дочищена, лишь после закрытия лавры в 1918 году ее смогли взять в Центральные реставра­ционные мастерские, и расчистку продолжили. Закончена реставрация была только в 1926 году.

Сюжетом для иконы послужила 18-я глава Книги Бытия, в которой повествует­ся, как однажды к праотцу Аврааму пришли три путника и он устроил им тра­пе­зу, затем ангелы (на греческом «ангелос» — «посланник, вестник») сообщили Аврааму, что у него родится сын, от которого произойдет великий народ. Тра­диционно иконописцы изображали «Гостеприимство Авраама» как быто­вую сцену, в которой зритель только догадывался, что три ангела символи­зируют Святую Троицу. Андрей Рублев, исключив бытовые детали, изобразил только трех ангелов как явление Троицы, открывающее нам тайну Боже­ственного триединства.

На золотом фоне (ныне почти утрачен) изображены три ангела, сидящие во­круг стола, на котором стоит чаша. Средний ангел возвышается над осталь­ными, за его спиной вырастает дерево (древо жизни), за правым ангелом — гора (образ горнего мира), за левым — здание (палаты Авраама и образ Боже­ствен­ного домостроительства, Церкви). Головы ангелов склонены, словно они ведут безмолвную беседу. Их лики похожи — будто это один лик, изображен­ный трижды. Композиция строится на системе концентрических кругов, кото­рые сходятся в центр иконы, где изображена чаша. В чаше мы видим голову тельца, символ жертвы. Перед нами священная трапеза, в которой совершается иску­пи­тельная жертва. Средний ангел благословляет чашу; сидящий справа от него выражает жестом согласие принять чашу; ангел, расположенный по ле­вую руку от центрального, подвигает чашу сидящему напротив него. Андрей Руб­лев, которого называли боговидцем, делает нас свидетелями того, как в нед­рах Святой Троицы происходит совет об искупи­тель­ной жертве ради спа­сения человечества. В древности этот образ так и называли — «Превечный совет».

Совершенно естественно у зрителя возникает вопрос: кто есть кто на этой иконе? Мы видим, что средний ангел облачен в одежды Христа — вишневый хитон и голубой гиматий, следовательно, мы можем предположить, что это Сын, второе лицо Святой Троицы. В таком случае слева от зрителя изображен Ангел, олицетворяющий Отца, его синий хитон прикрыт розоватым плащом. Справа — Святой Дух, ангел облачен в сине-зеленые одежды (зеленый — сим­вол духа, возрождения жизни). Такая версия является наиболее распро­странен­ной, хотя есть и другие толкования. Нередко на иконах у среднего ангела изо­бра­жали крестчатый нимб и надписывали IC XC — инициалы Христа. Однако Стоглавый собор 1551 года строго запретил изображать в Троице крестчатые нимбы и надписание имени, объясняя это тем, что икона Троицы не изобра­жает Отца, Сына и Святого Духа отдельно, но это образ божествен­ного три­един­ства и троичности божественного бытия. В равной степени каждый из ан­гелов нам может показаться той или иной ипостасью, ибо, по словам святого Василия Великого, «Сын есть образ Отца, а Дух — образ Сына». И когда мы пе­ре­ходим взглядом от одного ангела к другому, мы видим, как похожи они и как не похожи — один и тот же лик, но разные одежды, разные жесты, раз­ные позы. Так иконописец передает тайну неслиянности и нераздельности ипостасей Святой Троицы, тайну их единосущности. Согласно определениям Стоглавого собора, образ, созданный Андреем Рублевым, является един­ствен­ным допустимым изображением Троицы (что, правда, не всегда соблюдается).

В образе, написанном в трудное время княжеских междоусобиц и татаро-монгольского ига, воплощается завет преподобного Сергия: «Воззрением на Святую Троицу побеждается ненавистная рознь мира сего».

9. Дионисий. Икона «Митрополит Алексий с житием»

Конец XV — начало XVI века

Государственная Третьяковская галерея / Wikimedia Commons

Житийная икона Алексия, митрополита Московского, написана Дионисием, которого за его мастерство современники называли «философом преслову­щим» (знаменитым, прославленным). Самая распространенная датировка иконы — 1480-е годы, когда был построен и освящен новый Успенский собор в Москве, для которого Дионисию были заказаны две иконы московских свя­тителей — Алексия и Петра. Однако ряд исследователей относит написание иконы к началу XVI века на основании ее стиля, в котором нашло классическое выражение мастерства Дионисия, наиболее полно проявившееся в росписи Ферапонтова монастыря.

Действительно, видно, что икона написана зрелым мастером, владеющим и мону­­ментальным стилем (размер иконы 197 × 152 см), и миниатюрным письмом, что заметно на примере клейм. Это житийная икона, где образ святого в среднике окружают клейма со сценами его жизни. Потребность в такой иконе могла возникнуть после перестройки собора Чудова монастыря в 1501–1503 годах, основателем которого был митрополит Алексий.

Митрополит Алексий был выдающейся личностью. Происхо­дил из боярского рода Бяконтов, был постриженником Богоявленского мона­сты­­ря в Москве, затем стал митрополитом Московским, играл видную роль в управлении госу­дарством и при Иване Ивановиче Красном (1353–1359), и при малолетнем его сыне, Дмитрии Ивановиче, прозванном впоследствии Донским (1359–1389). Обладая даром дипломата, Алексий сумел наладить мирные отношения с Ордой.

В среднике иконы митрополит Алексий представлен в рост, в торжественном богослужебном облачении: красном саккосе, украшенном золотыми креста­ми в зеленых кругах, поверх которого свисает белая с крестами епитрахиль, на голове — белый куколь. Правой рукой святитель благословляет, в левой держит Евангелие с красным обрезом, стоящее на светло-зеленом убрусе (плат­ке). В колорите иконы преобладает белый цвет, на фоне которого ярко выде­ляются множество разнообразных тонов и оттенков — от холодных зеле­нова­тых и голубоватых, нежно-розовых и охристо-желтых до яркими пятнами вспы­хивающей алой киновари. Все это многоцветие делает икону праздничной.

Средник обрамлен двадцатью клеймами жития, которые следует читать слева направо. Порядок клейм таков: рождение Елевферия, будущего митрополита Алексия; приведение отрока во учение; сон Елевферия, предвещающий его призвание как пастыря (согласно Житию Алексия, во время сна он услышал слова: «Аз сотворю тя ловца человеков»); пострижение Елевферия и наречение имени Алексий; поставление Алексия в епископы города Владимира; Алексий в Орде (он стоит с книгой в руках перед ханом, сидящим на троне); Алексий просит у Сергия Радонежского дать ученика его [Сергия] Андроника на игумен­ство в основанный им в 1357 году Спасский (впоследствии Андроников) мона­стырь; Алексий благословляет Андроника на игуменство; Алексий молится у гроба митрополита Петра перед отъездом в Орду; хан встречает Алексия в Орде; Алексий исцеляет ханшу Тайдулу от слепоты; Московский князь с боя­рами встречает Алексия по возвращении из Орды; Алексий, чувствуя прибли­жение смерти, предлагает Сергию Радонежскому стать его преемником, митро­политом Московским; Алексий готовит себе гробницу в Чудовом монастыре; преставление святителя Алексия; обретение мощей; далее чудеса митрополита — чудо об умершем младенце, о чудовском иноке-хромце Науме и другие.

10. Икона «Иоанн Предтеча — Ангел Пустыни»

1560-е годы

Центральный музей древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублева / icon-art.info

Икона происходит из Троицкого собора подмосковного Стефано-Махрищского монастыря, ныне находится в Центральном музее древнерусской культуры име­ни Андрея Рублева. Размер иконы — 165,5 × 98 см.

Иконография образа кажется необычной: Иоанн Предтеча изображен с ангель­скими крыльями. Это символическое изображение, раскрывающее его особую миссию как посланника («ангелос» по-гречески — «посланник, вестник»), про­рока и предтечи Мессии (Христа). Образ восходит не только к Евангелию, где Иоанну уделено большое внимание, но и к пророчеству Малахии: «Вот Я посы­лаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною» (Мл. 3:1). Как и проро­ки Ветхого Завета, Иоанн призывал к покаянию, он пришел перед самым при­ше­ствием Христа, чтобы приготовить Ему путь («Предтеча» и значит «идущий впереди»), и к нему относили также слова пророка Исайи: «Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте пути Ему» (Ис. 40:3).

Иоанн Предтеча предстает облаченным во власяницу и гиматий, со свитком и чашей в руке. На свитке — надпись, составленная из фрагментов его пропо­веди: «Се видех и свидетельствовах о мне яко се есть Агнец Божий вземляй гре­хи мира. Покайтеся приближе бося Царство Небесное, уже секира лежит при корне древа всяко убо древо пресекается» (Ин. 1:29; Мф. 3:2, 10). И как иллю­стра­ция этих слов — тут же, у ног Крестителя, изображена секира при корне дерева, одна ветвь которого срублена, а другая зеленеет. Это символ Страшного суда, показывающий, что близко время и скоро будет суд миру сему, Судия Небес­ный покарает грешников. При этом в чаше мы видим голову Иоанна, сим­вол его мученической смерти, которую он претерпел за свою про­поведь. Смерть Предтечи приуготовила искупительную жертву Христа, дарую­щую спа­сение грешникам, и потому правой рукой Иоанн благословляет моля­щих­ся. В лике Иоанна, аскетическом, с глубокими бороздами морщин, видны мука и сострадание.

Фон иконы — темно-зеленый, очень характерный для иконописи этого време­ни. Охристые крылья Иоанна напоминают всполохи огня. В целом колорит иконы мрачноватый, что передает дух времени — тяжелый, исполненный страхов, недобрых знамений, но и надежды на спасение свыше.

В русском искусстве образ Иоанна Предтечи — Ангела Пустыни известен с XIV ве­ка, но особенно популярным он становится в XVI веке, в эпоху Иоанна Грозного, когда возрастают пессимистические и пока­ян­­­ные настроения в обще­стве. Иоанн Предтеча был небесным патроном Ивана Грозного. Стефано-Махрищский монастырь пользовался особым покро­витель­ством царя, что подтверждают монастырские описи, содержащие сведе­ния о многочисленных царских вкладах, сделанных в 1560–70-х годах. Среди этих вкладов была и эта икона.