Владимир Щегольков: «Пушкин есть в каждом из нас»
Владимир, интересно, с дрожью или трепетом вы вошли в проект? Все-таки тема не обыденная, ведь «Пушкин – наше все»…
С трепетом и дрожью одновременно. Но только на начальной стадии, потому как увлеченность работой берет верх на всем остальным достаточно быстро. С режиссерской точки зрения, конечно, это был абсолютный эксперимент, но фундаментально поддержанный оператором Максимом Шинкоренко, которым искреннее восхищаюсь и благодарю. А вообще, нас так воспитывают со школы: Пушкин для всех столько всего значит, что кажется будто мы находимся внутри этого культурного феномена. Поэтому подготовлен к проекту я был прилично, в свое время основательно погружаясь в его письма, как и в прочтение воспоминаний друзей о нем.
Но при этом у вас гармоничный переход вполне случился. Вы сняли «Цербер», где время действия 1826 год и снова нырнули в ту же эпоху в «Натали и Александре»…
Да, это была хорошая подсказка. Хотя снимая «Цербер», я зарекся снимать истории про кареты и про людей, щеголяющих в платьях и костюмах. Потому что это тяжело и занимает очень много производственного времени и усилий. И было забавно, что я тут же зашел в эти же кареты и платья. Повезло, что был подготовлен, потому что и объекты, в которых мы снимали, и выбор всего, как и принцип съемки исторических сцен уже был. В этом смысле было достаточно понятно, как это делать, растерянности не было.
Видимо, это магическое влияние имени Пушкина повлияло на решение снова нырнуть в кареты и костюмы?
Это был решающий фактор, да. Было интересно и здорово, прожить с ним эту жизнь, вернее, определенный период его жизни. И полезно. Словом, вспоминаю, как чистый кайф.
Верим, ведь сами когда-то признались, что вам интересно делать именно то, что вас увлекает, за иное не беретесь…
Насильно заниматься любимым делом и творчеством – невозможно. Тема жизни поэта сама по себе интересна, плюс вокруг много близких друзей, которые, так или иначе, вовлечены в пушкинский мир. Да даже в упомянутом «Цербере», по большому счету, если посмотреть именно режиссерскую версию, вся пятая серия о Пушкине.
И какой Пушкин у вас получился именно в «Натали и Александре»? Как бы сами охарактеризовали его типаж?
Есть показательная история, показывающая Пушкина как личность, а не как явление в мире поэзии. Его ближайшие друзья – Кюхельбекер и Пущин – ни слова ему не сказали про подготовку декабрьского восстания. Если даже они утаивали это от него, то причина, по мне, очевидна – Пушкин был яркой личностью, наверное, на то время вполне себе панком. И ему не доверяли конкретную тайну не с позиции, что он донесет, а из-за его взрывного темперамента. Было понятно, что он всегда может что-то эдакое отчебучить и себе же накликать неприятности. Недавно наш оператор Макс Шинкоренко вспоминал еще байку, как Пушкин переболел чем-то и был вынужден побриться налысо. И в парике пришел на какую-то премьеру спектакля, где сидел и обмахивался своей накладкой, лысый абсолютно, что страшно смешило всех окружающих. Видя это, он спрятался за ограждение балкона и оттуда выкрикивал забавные реплики. Да даже если вспомнить, как он женился… В Пушкине была колоссальнейшая житейская безответственность и в тоже время невероятная ответственность перед словом, перед тем, что он делал. Он сам по себе в разных своих гранях — удивительное явление. И это нам хотелось это отобразить и в нашем Пушкине.
Насколько это удалось Александру Зарядину?
Мы старались к этому идти. Именно двигаться к яркости, к юмору, к темпераменту, соответственно, к харизматичности. Но о результате судить будут зрители. В любом случае, есть психофизика артиста, и я очень рад, что все состоялось, что Саша все сделал.
Александр – один из ведущих актеров Театра на Таганке, но роль Пушкина – это открытие его имени для массовой аудитории. Ощущали его волнение?
Для Саши эта роль, конечно, колоссальный вызов и колоссальный шанс. Чего там говорить, это огромное событие в его жизни. Он так это и расценивал и очень серьезно относился к роли, к самим съемкам, степень его понимания предоставленной возможности – была абсолютной.
А Натали? О ней не так и много сведений. Какой образ вы хотели создать? Какая она?
Во-первых, Ксения Трейстер невероятно талантливый человек и актриса. Работать с ней было круто, потому что можно было ставить совершенно разные задачи в разных дублях, и она все это делала, она очень гибкая. Во-вторых, мы строили Гончарову на внутренней чистоте и на тех испытаниях, которые ей приходится проходить. И чем серьезнее вызов, тем интереснее наблюдать, как она сохраняет себя. Натали не холодная светская львица, уже все познавшая в этой жизни, она – воздушная девочка. Наверное, для меня, в этой Гончаровой было очень много от Татьяны из «Онегина». Прекрасная девушка, которая, вдруг, вошла в свет, и оказалось, что за нее бьются, включая даже императора. Это было интересно, и мы это делали.
Получается историческая мелодрама, пусть и своеобразная?
Можно и так сказать. Мне кажется, очень круто, что это именно история семейной жизни. Это позволяет сделать Пушкина близким простому зрителю, который решает в своей жизни такие же проблемы: чем прокормить родных, как не потерять уважения внутри семьи и прочее. И Гончарова сценарно тоже была поставлена перед сложным и понятным многим выбором между гением и, даже не знаю, как определить императора в то время, пусть будет полубогом.
Вы как-то процитировали своего учителя Вадима Абдрашитова на предмет работы над образом, мол, с какого-то момента актеры про роль знают больше, чем режиссер, потому что начинают ее проживать. Это можно сказать в контексте «Натали и Александра» и Трейстер с Зарядиным?
По большому счету, да. В начале ты, как режиссер, начинаешь управлять актером, чтобы он подошел к роли, а потом ты начинаешь давать задачи персонажу, исходя из его жизни. Это чуть другая уже степень. Ты понимаешь, что перед тобой персонаж, и ты можешь ему сказать: «А если бы была такая ситуация, то как бы ты отреагировал?». Ты – Наталья Гончарова или Александр Пушкин. Поиск уже идет исходя из этого. И это так работает.
Ну, это когда актеры играют большие роли. А если фрагментарные? У вас в сериале Кирилл Кяро, Сергей Гармаш, да много имен, которые эпизодно украсили проект…
Кино тем и отличается от театра, что в театре у тебя есть время искать зерно роли и есть месяц-два или полгода даже, а здесь вы встретились и у вас есть 12-часовая смена и во время этой смены должен родиться персонаж. И тут надо опираться на знание актера. С тем же самым Кириллом Кяро я много работал. И один из вариантов – приглашение тех актеров, с которыми ты знаешь, что получишь в результате. Кино позволяет найти максимально точную психофизику героя, поэтому и артист важен такой, которому не надо играть на противодействие.
В «Натали и Александре» красивы сцены балов. У актеров были танцевальные репетиции?
У Ксении Трейстер за спиной танцевальная школа, поэтому ей эти сцены давались легко. У Саши Зарядина было чуть сложнее с этим, но он быстро все навертывал через занятия, где и происходили постановки танцев. Актеры отдельно приходили до съемок и занимались. И на смену они уже приходили с готовым танцем, который было нужно уже просто повторить.
У вас была сцена с медведем в кадре, когда Пушкин на спор вошел в клетку к хищнику. Как вам взаимодействие с косолапым?
Честно говоря, было страшно. Хотя говорят, что кино-медведи безопасные, но я сразу настаивал, чтобы он был клетке во избежание любых неприятностей. Но непосредственно на площадку его привели… на поводке! Шок испытали все, ведь известно, что коварнее медведя животных нет. В общем, страха хватило. Сцену сняли, но понимание, что не он от нас, а мы от него абсолютно зависимы – не покидало. Повторять эти ощущения — желания нет.
А где вы снимали старую Москву, которая в кадре смотрится крайне натуралистично?
Это построенная историческая декорация на Мосфильме. Сама география съемок была разбросана между Санкт-Петербургом и Москвой, включая исторические усадьбы и дворцы.
Был ли какой-то экстрим на съемках?
Все было без особых приключений, вспоминается только морозная зима, когда доходило до -20. Мы снимали сцену, когда Натали едва не попадает под лошадь, ее спасает, экстремально прыгая, Пушкин. Соответствуя образам, актеры явно были одеты не по погоде, но огромное им уважение, что это не вызвало никаких препятствий – и Ксюха, и Саша ложились на этот снег и грязь, максимально вкладываясь в эпизод. Промерзли жутко. И оператор Максим Шинкоренко творил чудеса с камерой, было страшно смотреть, насколько близко он снимает к несущимся экипажам.
Любопытны ваши референсы. На что вы творчески опирались, снимая «Натали и Александра»?
У нас был визуальный референс, который подготовил оператор Максим Шинкоренко,– это «Анна Каренина» Джо Райта с Джудом Лоу и Кирой Найтли. А мой режиссерский внутренний референс – «Амадей» Милоша Формана и созданный им образ Моцарта. С точки зрения понимания Пушкина, мне кажется, это очень близко – та же гениальность и с общепринятой точки зрения в чем-то неадекватное восприятие мира. Одно без другого, пожалуй, и не существует.
Кстати, императрицу Александру Федоровну у вас сыграла Анна Шевчук, она же супруга Юры Борисова, который сейчас тоже блистает в образе Пушкина в фильме «Пророк». Муж не заезжал за ней случайно в конце какого-нибудь съемочного дня?
Нет, не приезжал, я его не видел, наверное, он тоже работал в эти же сроки. Его не было, Аня отдувалась одна.
Шутливо хочется уточнить, не было волнений, учитывая параллельность съемок сериала и фильма, что Анна могла раскрывать какие-то секреты ваших съемок, и это как-то использовалось бы в «Пророке»?
Я бы не сказал, что есть какие-то удивительные секреты в кинопроизводстве. Мы просто старались снимать максимально хорошо, и у нас исторический реалистичный проект, а в «Пророке» больший уклон в нестандартность решений.
Как бы позиционировали перед зрителями проект. Почему им стоит его смотреть?
Жизнеописание Пушкина интересно само по себе, тем более мы не рассказываем историю про бронзового человека, который стоит на Пушкинской площади. Мы показываем живого человека, в котором каждый может узнать себя. А Пушкин, действительно, есть в каждом из нас. Это наша интерпретация бытовой жизни поэта, полной страстей, выборов и любви. И самое желанное при этом спровоцировать зрителей взять книги и самим проверить, а так ли все лихо было на самом деле.
Смотрите сериал «Натали и Александр» на Первом канале.
Ссылки по теме
Утоли его печали: «Натали и Александр» - история о любви девушки и хулигана
«Пророк. История Александра Пушкина»: Рифмы и панчи Солнца русской поэзии
Сериал о любви Натальи Гончаровой и Александра Пушкина стартует 17 февраля
Сергей Маковецкий и Кирилл Кяро сыграют в сериале о тайной дружбе Брежнева и канцлера Западной Германии
Павел Прилучный, Нино Нинидзе и Софья Синицына собрали «Виноград»
Павел Прилучный соберет «Виноград» вместе с Нино Нинидзе и Софьей Синицыной
Ксения Трейстер и Александр Зарядин расскажут историю любви Натальи Гончаровой и Александра Пушкина
«Цербер»: Тайна дворцового непереворота
Владимир Щегольков: «Будут ли мужчины смотреть «Нежность 2», предполагая, что это женское кино, – мой главный вопрос»
Евгений Цыганов расскажет свою историю в новой главе «Нежности» 1 января
Авось, небось да как-нибудь: дебютные фильмы, получившие и не получившие финансирование Министерства культуры в 2023 году
Отцы и деды: Авторские и экспериментальные проекты, поддержанные Министерством Культуры в 2023 году
Премьеру «Цербера» с Сергеем Мариным и Тимофеем Трибунцевым перенесли на 23 ноября
«Цербер» с Тимофеем Трибунцевым и Сергеем Мариным выйдет 4 ноября
Володя, спасибо, что Живага: Питчинг иных в Фонде кино — 2023
Виктория Исакова и Евгений Цыганов сыграли в продолжении «Нежности»
Исторический проект «Цербер» с Трибунцевым и Мариным выйдет этой осенью
«Цербер» и «Мамонты» названы лучшими сериалами Пятого фестиваля «Пилот»
Сериалы с Федором Добронравовым, Мариной Александровой и Евгением Цыгановым включены в конкурсную программу V фестиваля «Пилот»
Виктория Исакова и Евгений Цыганов приступили к съемкам во втором сезоне «Нежности»
О жизни фронтмена «Сектора Газа» Юрия Хоя снимут байопик