На войне детей не бывает
Минуло уже 70 лет со времени окончания Великой Отечественной войны. Она оставила свой страшный след почти в каждой семье. И, я думаю, каждому из нас есть, что рассказать об истории своих предков. У кого - то погибли близкие люди, а кто-то вернулся с войны после ранения, многие люди потеряли в эти страшные годы свои семьи. Война не обошла стороной и мою семью.
Есть такая поговорка: « На войне детей не бывает». Да, действительно, детям пришлось расстаться с детством. Что помнят прошедшие через ужасы войны, что могли понять, увидеть, запомнить? А запомнили они многое, что не вычеркнешь из их памяти никогда.
Моя прабабушка, Лопатилина Таисия Алексеевна, 1927 года рождения, в годы Великой Отечественной войны жила и работала в городе Серафимовиче Волгоградской области. Она часто рассказывает нам об ужасах военного времени.
Вот что она вспоминает.
«В Серафимович война пришла в 1942 году. На берегах Дона шли страшные бои.
Жили мы тогда вчетвером: я, мой брат Иван, мама и мамина тетка. Немец бомбил Серафимович, а мы прятались в подвале у соседа, заткнув все окна перинами, чтобы осколки и пули не убили и не ранили нас. Сосед периодически выходил из убежища, смотрел, можно ли уйти из города. Но возможности выбраться из своего убежища у нас не было.
Через несколько дней все затихло, сосед сказал, что немцы занимают наш город. Пришел немец и в наше убежище.
- Матка, курки, яйки, молоко…. - потребовал он, и после этого каждый день приходил и брал у нас продукты.
Наступила уже осень, и стало холодать. В один из дней, ближе к вечеру, немцы стали выгонять всех на улицу, строить людей колоннами и сгонять к училищу, которое в те времена называлось МТС. Собрали они всех: и детей, и стариков, и женщин - и погнали нас по дороге из города в хутор Большой. Немцы ехали на лошадях и подводах, а мы шли пешком. Немецкие подводы ехали тихо, потому что на их колесах была резиновая обмотка. Брат мой не хотел идти, устал очень, а мама и я уговаривали его, чтобы шел. Боялись мы, что немцы побьют его.
Пригнали нас в х. Большой, на площадь. А народу там тьма, с разных хуторов и из Серафимовича. Вдруг налетел самолет и начал бомбить, но вроде бы никого не убил. Чей был это самолет, мы не разглядели, была ночь. Немцы приказали всем разместиться в больнице, и мы пошли туда. Заняли мы себе угол в одной из палат. Из вещей у нас с собой были только одеяло и накидной большой платок. К счастью, нас нашел наш сосед, у которого мы прятались от бомбежки. Забрал он нас собой к местным людям, в сарай. Там мы и остались жить, в сарае, с семьей соседа.
Стал в наше жилище приходить военный, итальянец, приносил нам котелок с вареным рисом и мясом. Воевал он на стороне немцев, но нам почему-то помогал. Были там также финны и румыны. Итальянец, когда приходил, говорил всегда: «Гитлер капут, Сталин капут. Ты идти домой, и я идти домой, там мои детки маленькие»
Часто еду приносил нам русский парень, наверное, партизан. Через некоторое время этот парень, сказал нам, что скоро здесь будут бои, и нам надо уходить в какой-нибудь маленький хутор. А была уже глубокая осень, сильно холодно. У нас никакой обуви и теплой одежды не было. Нашли мы у немцев что-то наподобие брезентовых сумок, привязали на ноги вместо обуви и пошли из хутора, а сосед с семьей остался. Ушли мы уже из хутора и встретили того парня, партизана. Он отдал нам свою лошаденку и ушел. А мы продолжили путь и уже ночью пришли в какой-то хуторок маленький. Ночь поздняя, людей никого, куда нам идти - один бог знает.
Приютила нас старая женщина с тремя детьми. Хатка у нее маленькая, наполовину в землю ушла, крыша камышовая. Спала хозяйка с детьми на кровати, а мы сено на пол стелили, да так и ночевали. Есть было нечего, но старуха давала нам стакан молока в день, корова у неё была. Мой брат Иван смастерил какую-то тележку, и стали мы ездить на поле просо собирать, поля - то неубранные стояли. Мужик один хуторской перемалывал нам нашу крупу, а мы варили из нее кашу и пекли хлеб. Но повадился к нам ходить румын, стал этот хлеб отбирать. И старуха эта утром гнала нас, а вечером оставляла, жалела. Материна тетка не могла стерпеть того, что румын отбирал нашу еду, пошла жаловаться их начальнику. Мы с мамой отговаривали ее, она не послушала нас и пошла жаловаться. После румын перестал к нам ходить.
Вскоре мы узнали, что кто-то убил немецких военных за хутором. Немцы собрали всех людей, выбрали семерых и расстреляли. Были ли эти люди виноваты, никому неизвестно.
Через короткое время пришел в наш дом парень, лет 18, звали его Сергеем, был он родом из Воронежа. Попросил он у нашей хозяйки укрытия, а румын что- то заподозрил. Но хозяйка сказала ему, что это ее сын, тем самым спасла Сергея. В один из вечеров Сергей сказал нам, что наши идут сюда и показал, как солдаты прячутся среди кустов и подбираются в хутор, обнадёжил, что скоро немца выбьют отсюда. И вскоре побежал немец из хутора. А хата наша стояла у дороги, по которой немец бежал. Бежали немцы на подводах и пешком, чуть не задавили нашу хату. Солдаты наши сказали, что все в округе заминировано, и немец не вернется, а дня через три можно возвращаться домой, в Серафимович. Наши войска выбивали немца с Дона.
Через некоторое время мы вернулись домой в Серафимович. Дом наш оказался занят русскими военными. Пришлось нам искать, куда идти дальше. Отправились мы в хутор Козлов к отцовой тетке Шуре. Повезло нам, добрались быстро на военных попутках. А уже зима настала, холодно. Из хутора Козлова почти всех эвакуировали, а тетка Шура осталась запасы свои стеречь. Обрадовалась она нам, что живы мы, оставила у себя, обогрела, накормила. Кормила вареной картошкой и соленьями. Тогда такая еда казалась нам очень вкусной. Пробыли мы у нее почти всю зиму. Позже уехали к моей старшей сестре Шуре, в хутор Самоходкин. Сестра очень обрадовалась, что мы живы.
Пришло время возвращаться домой. Мы вернулись в 1943 году. Дом наш был разбит, и мы с мамой сами его восстанавливали, нашли двери и окна в брошенных пустых домах. Я устроилась на работу, ученицей в швейную мастерскую. Шили рукавицы для фронта. Работа моя заключалась в том, чтобы утюги были всегда горячими. Утюги эти разогревались углем. Мастера отправляли нас в лес, где были попиленные и рубленые деревья, а мы привозили эти дрова в мастерскую. Ездили с тележкой мы и на другой берег Дона: там делали уголь. Мужики грузили нам его в тележку, а мы возили его в мастерскую. Рядом со швейной мастерской была пекарня, в которую мы каждый день ходили за хлебом. Брали мы простынь и шли в пекарню. Давали там 300 грамм кукурузного хлеба в день на человека. Носили в простыне, потому что по-другому нельзя: он рассыпался очень быстро. Делили этот хлеб поровну, до последней крошечки, старались ни одной не просыпать. Раз в месяц давали в пекарне пряник, один на человека. И такой еде мы были рады, потому что кушать хотелось очень сильно, а ничего другого не было. Так я и работала до конца войны в мастерской. После войны меня от мастерской отправили в Волгоград на курсы швейного дела.
Когда приехала я после курсов домой, узнали мы, что отец мой, Алексей Крапивин жив, находиться в зоне на Урале, в городе Кызыл. Сослали его туда, потому что он попал в плен под Харьковом. В те времена всех, кто был у немцем в плену, сажали в тюрьму. Отец мой работал в шахтах, и вскоре его отпустили жить в городе. И мы с мамой поехали жить к нему. Мы долго жили в Кызыле. Там я вышла замуж, родились мои дети. Но нам захотелось вернуться на родину. Вернулись мы в Михайловку в пятидесятые годы. И прожили с родителями долгую и хорошую жизнь.
Отец мой воевал, попал в плен, потом в ссылку. Семью нашу гнал немец по всему Дону. Мы пережили войну. Сохранили семью. Как не мотала нас война, как не разлучала, мы все выдержали и пережили. Ведь надо просто верить, любить и ждать. Быть человеком. Мы отстояли Россию для вас! Помните нас! Берегите друг друга! И никакая война не страшна….»
Мою прабабушку после войны наградили орденом «Труженик тыла». Она видела Великую Отечественную войну своими глазами. Я рад, что слышал эту историю из ее уст. Таисия Алексеевна до сих пор жива, и мы ее очень любим. Благодаря тому, что она выжила в войну, есть моя мама и я. Когда-нибудь я расскажу эту историю своим детям и внукам. Мы не должны забывать своей истории.
Пигеев Максим Денисович, ГКОУ «Михайловская школа-интернат», Волгоградская область, г. Михайловка, Россия.