Гвозди бы делать из этих людей!
Ветеран Великой Отечественной войны Мария Рашевская побывала в плену, в составе танковой бригады прошла до Маньчжурии, а сегодня помогает своим товарищам–ветеранам, забытым официальной Латвией
Вчера Мария Афанасьевна отметила свой 90–летний юбилей. Дети–внуки сняли для нее банкетный зал, пригласили гостей, и весь день эта удивительная женщина купалась в любви, восхищении и цветах. Жаль, только в праздник.
По правде говоря, Мария Рашевская заслуживает добрых слов и букетов каждый божий день. И не только потому, что она в буквальном смысле слова своими женскими ручками ковала большую Победу, возвращая в строй подбитые танки Т–34. А потому, что вообще по факту оказалась на фронте, прибавив себе два года! Благодаря таким вот храбрым и волевым Машам — танкисткам, летчицам, зенитчицам, санитаркам, — которые вынесли на себе все ужасы адской мясорубки и не раз смотрели смерти в лицо, живем мы, сегодняшние…
Побег из лагеря
Когда началась война, Марии было 14 лет. Уже 24 июня Машина мама вместе с детьми, взяв с собой корову, двинулись из родного Чудово в Тихвин. Все вокруг — целыми семьями, с узлами и домашней живностью, на телегах или пешком — уходили восточнее, подальше от фронта. А немцы… Немцы шли по пятам. У переправы через реку Волхов на баржу их с коровой не взяли. Пришлось идти пешком. Шли целую неделю. Только устроились у тихвинской родни, как через два дня в городе появились фрицы. Корову, которую с голоду зарезали и засолили в бочках, тут же отобрали. Но корова — еще куда ни шло. Машу и еще около ста детей ее возраста и чуть помладше гитлеровцы отняли от родителей, затолкали в вагоны и повезли на запад, в лагерь — на принудительные работы. Этот «запад» оказался латвийским городом Бауской.
— Услышав иностранную речь, мы сначала подумали, что нас привезли в Германию, — вспоминает Мария Афанасьевна. — Но язык был другой, не немецкий. Потом узнали, что находимся в Латвии. Поместили нас в бараки, за колючую проволоку. Территорию охраняли немцы с собаками. В семь утра нас выгоняли на дорожные работы, а в восемь вечера загоняли обратно в барак. На день давали 200 г хлеба пополам с опилками и совершенно несъедобную баланду, невесть из чего приготовленную. Но ели, что было делать… От недоедания и тяжелой не по возрасту работы нас шатало. Конечно, появлялись мысли о побеге. Один наш товарищ, комсомолец Сергей Мухин, поделился с соседом по бараку, что хочет бежать. А тот наутро сдал его немцам. Сергея схватили, долго пытали, загоняя иголки под ногти: сколько еще здесь таких, как ты? В конце концов повесили на электрическом столбе. Висел он много дней, наводя ужас на узников.
Когда пришел декабрь и речка начала подмерзать, пятеро ребят и семь девушек, в их числе я, решились на побег. В восемь часов вечера, после работы, не заходя в лагерь, мы незаметно спустились к реке. Выручили темнота и еще то, что охранявший нас фриц с упоением наяривал на губной гармошке. Лед был очень тонкий, но мы как–то переправились и затаились в лесу на другой стороне. Спустя время услышали невдалеке русскую речь. Оказалось, что это советский десант, который сбросили с самолета. Командир, майор Кулагин, вывез нас на «большую землю». Мы ходили на допросы, но никаких показаний из нас не выбивали и не заставляли подписывать всякую ерунду. Так что все киношные истории нового времени — полное вранье. Когда разведка доложила, что из–за нашего побега в лагере был большой переполох, следователь принес извинения, пояснив, что должен был основательно все проверить, так как немцы часто вербовали среди мирного населения своих агентов, которые записывались добровольцами в Красную армию и совершали диверсии.
Экипаж бригады боевой
— На фронт меня не пускали по возрасту, — рассказывает Мария Афанасьевна. — Пришлось прибавить себе два года. И вот в январе 1943–го наконец зачислили в ремонтную часть танкового отряда. А если точнее, то в ПТАРЗ (передвижной танко–агрегатный ремонтный завод) танковой бригады 54–й дивизии 3–й армии 2–го Прибалтийского фронта. Там нас учили собирать и разбирать агрегаты к моторам Т–34. Но на фронте приходилось ремонтировать не только ходовую часть боевых машин, но и другие повреждения. Сами проверяли и качество ремонта, садились за рычаги управления. Так мы работали до осени 1943–го. А потом нас отправили в боевой отряд, я была не только слесарем–ремонтником, но и подающей снаряды.
Боевое крещение Мария Рашевская прошла во время переправы через Волхов. На паром грузили по два Т–34, плавсредство прогибалось под тяжестью, а бойцы–ремонтники оказывались по колено в воде. При появлении немецких бомбардировщиков Маша едва успела залечь у танка, как рядом разорвалась бомба. Воздушной волной ее подбросило вверх, потом швырнуло в яму и засыпало землей. Когда самолеты улетели, товарищи откопали девушку. Контузия лишила ее дара речи, почти год она только мычала и разговаривала жестами.
Зачастую ремонтники оказывались и на нейтральной полосе, и за ней. Оттуда ночами тягачами, с риском для жизни им приходилось вытягивать подбитые Т–34. А внутри иной раз находились раненые и убитые танкисты… Два–три дня на ремонт — и машины вновь уходили в бой.
— Враг огрызался изо всех сил, но их хваленые «тигры» и «пантеры» горели за милую душу, — продолжает Мария Афанасьевна. — А наши Т–34 вызывали у немцев настоящий шок. Мощный дизельный двигатель — а у немцев были бензиновые, — оказавшийся лучшим танковым двигателем времен Второй мировой войны, в сочетании с широкими гусеницами давал машине быстроходность и проходимость. Скорость доходила до 55 км в час при боевой массе в 26 тонн. Подбитые немецкие танки ремонту не подлежали. Их отправляли в Германию на переплавку. Немцы охотились за Т–34. Особенно после того, как в 1943 году на них появилась новая пушка, снаряды которой прошивали 100–миллиметровую броню новых немецких бронемашин. Но и у нас жертв хватало. Однажды минометный осколок врезался мне в ногу. Сцепив зубы, я сумела вытащить его, перевязала рану и снова присоединилась к товарищам.
С боями в составе 2–го Прибалтийского фронта мы прошли Ленинградскую область, освободили Остров, Псков, Режицу (Резекне). Однажды первыми оказались в какой–то деревне, выбили врага и освободили запертых в сарае женщин с детьми и стариков, которых фашисты намеревались сжечь заживо.
Из огня да в полымя
— Когда перешли границу Латвии, латыши–красноармейцы из 130–й латышской стрелковой дивизии падали на колени и целовали землю, — вспоминает Мария Рашевская. — Позади осталась Мадона, взяли направление на Ригу. Подходя, увидели, что город застилают клубы дыма. Решили, что его подожгли фашисты. Позднее выяснилось, что это горели немецкие эшелоны с горючим, которые разбомбила наша авиация. Но весь город был заминирован. После работы наших саперов остались горы мин. Могу подтвердить, что рижане встречали нас с цветами. Кстати, освобождал Ригу назначенный с осени 1943 года командующим 2–м Прибалтийским фронтом генерал армии Андрей Еременко. Когда–то одна из рижских улиц носила его имя. Но пришли новые времена и новые имена…
Со слезами радости мы встретили победу. А уже 12 мая нас построили и зачитали приказ: ремонтным «летучкам» и отремонтированным Т–34 двигаться своим ходом на Либаву (Лиепая). Там на железнодорожной станции началась погрузка, которая длилась двое суток. Впереди на платформах крепились танки, а в последних вагонах, в теплушках, оборудованных двухъярусными нарами, разместились люди. Эшелон отправился в путь. Бойцы пытались узнать у командиров, куда он следует. В ответ услышали: в распоряжение Москвы.
Но вот позади остались столица, потом Киров, Горький… Эшелоны шли на восток. После Новосибирска уже стали догадываться, куда нас направили. Проехали мимо Байкала, в ледяную воду которого им все–таки удалось окунуться во время остановки… Граница с Китаем, эшелон снизил ход, пошли туннели. Ночь, и вдруг скрежет вагонных колес. Нас, сонных, выбросило с нар на пол. Темно, дым, задыхаемся от гари. Выскочили наружу. И тут узнали, что на выходе из туннеля разобраны рельсы. Хорошо, что шли медленной скоростью, но все равно паровоз упал на бок и увлек за собой две платформы с Т–34. Нашли подъемный кран, рабочих–путейцев, восстановили полотно, перегрузили с поломанных платформ танки, с которыми ничего не случилось, — и снова вперед.
В составе 1–го Дальневосточного фронта пошли с боями на Харбин, вглубь Маньчжурии… Наша 3–я танковая армия вынесла на себе наибольшую тяжесть в тех сражениях. Оставались на Дальнем Востоке до декабря 1947 года. И только тогда я получила «литер» к отправке на постоянное место жительства в Ригу. Чистили набережную, разбирали руины зданий, уничтоженных фашистами, строили. Мосты были разрушены, действовал только понтонный.
Позже устроилась в лесопильный цех мебельной фабрики, а по вечерам оканчивала среднюю школу: за год прошла три класса. Затем, по окончании техникума деревообрабатывающей промышленности, стала начальником цеха.
Трудовой стаж у Марии Афанасьевны 51 год. Она награждена орденом Отечественной войны 2–й степени, 18 медалями.
Покой ей только снится…
Во время Второй мировой войны Мария Рашевская прошла три фронта, а в мирное время продолжает сражаться за достоинство и элементарное выживание своих подопечных — ветеранов антигитлеровской коалиции. Она возглавляет Общество борцов антигитлеровской коалиции Земгальского предместья Риги и в этом качестве много лет писала письма по все инстанции, стучалась во все двери, встречалась с президентами и общественными деятелями Латвии и России, используя любую возможность, чтобы донести правду об истинном положении фронтовиков, живущих в Латвии. Солдаты Победы не только ущемлены в правах по сравнению с бывшими национальными партизанами, которые получают материальную помощь от государства. Они выброшены на обочину жизни, не имеют возможности лечиться, многие откровенно нуждаются.
В 2012 году Марию Афанасьевну с товарищами пригласили в сейм ЛР. Она выступила перед депутатами и попыталась воззвать к их совести. Во всем мире к ветеранам относятся с уважением, помнят их заслуги и хоть чем–то помогают на старости лет. Даже в соседних Эстонии и Литве ветеранам предусмотрены хоть какие–то льготы. Например, в Эстонии участникам войны полагается 50–процентная скидка на оплату коммунальных услуг. Но в Латвии нет ничего! В зале сейма сидели и бывшие легионеры. Один из них не выдержал и после выступления Рашевской попросил слова. «Они же тоже воевали! — возмутился он. — Мы получаем пособия, а почему они не получают ничего?» Так что по иронии судьбы легионеры попытались защитить фронтового противника от родного государства.
И вот наконец с 1 ноября 2013 года латвийские участники антигитлеровской коалиции начали получать пожизненное ежемесячное пособие. Владимир Путин подписал соответствующий указ. И пусть пособия небольшие, зато они адресованы всем — и гражданам, и негражданам Латвии. Ведь прежде дополнительная помощь от России поступала лишь тем латвийским ветеранам, которые имеют российское гражданство. В этом решении российского президента есть немалая заслуга и Марии Рашевской.
Хоть кто–то из фронтовиков дождался помощи. Каждый год ветераны десятками уходят в мир иной. У Марии Афанасьевны, когда она только начала возглавлять районную организацию, было 680 подопечных, а теперь их уже меньше 300. Каждый день она кого–то навещает, о ком–то заботится, пытается что–то выбить, как когда–то на войне. Бойцу Рашевской, между прочим, удалось добиться отклика городских социальных служб, и теперь самым одиноким и нуждающимся инвалидам из ее предместья привозят на дом обед, к ним прикреплен социальный работник, который может помочь с уборкой, сходить в магазин или аптеку. Так что борьба продолжается…
Элина ЧУЯНОВА.