Тамара Эйдельман: Камень примирения

Ездила с екатеринбургскими мемориальцами на 12 километр – туда, где найдены захоронения расстрелянных при Сталине людей и установлена Маска Скорби Эрнста Неизвестного.

Я не буду писать о силе воздействия этой замечательной скульптуры. Хочу посмотреть на все глазами историка.

Стоит на обочине Московского тракта потрясающая Маска Скорби: Европа – Азия с двумя глядящими в разную сторону лицами, европейским и азиатским, с двумя «пустотами» и со слезами, составленными из лиц людей – как будто Европа и Азия оплакивают своих замученных детей.

Понадобилось 27 лет для того, чтобы проект был реализован, и скульптура стоит не в городе, а в лесу, и размером не 15 метров, как хотел Неизвестный, а всего 3, и «Треугольник скорби», который он хотел создать, так и не замкнулся, потому что Маску в Воркуте не установили, - но все-таки. А рядом – доски с именами расстрелянных в здешнем лесу. Здесь есть, о чем подумать историку, - читаешь имена мужчин и женщин, русских, евреев, корейцев, финнов, потом наталкиваешься на имя отца Окуджавы, потом почти на свою фамилию. И в очередной раз понимаешь, какой кровавый след оставил Сталин среди всех возрастов, профессий, национальностей.

А дальше начинаешь думать о сегодняшней жизни. О том, как против Маски Скорби выступали разные силы, включая РПЦ. О том, как мемориал постепенно ветшает, а его кое-как подлатывают. О том, что рядом стоит убогий домик, где теоретически находится музей, а практически – ничего. И это тоже черта нашей эпохи.

За несколько километров до мемориала возвышается огромное здание Меги, куда добраться из города проще простого – а вот к Маске Скорби общественный транспорт не ходит, на машине можно подъехать, а на автобусе нет, и даже пешком не доберешься по трассе. Когда мы тут были, здесь было совершенно пусто.

И в то же время видно, как в этом пустынном месте пробивается живая народная жизнь – есть привязанные к деревьям таблички с именами тех, кто не попал в списки на плитах, есть большая надпись, посвященная расстрелянным пермским военным, есть деревья, посаженные в память о погибших людях. Есть фотографии погибших, прикрепленные прямо к мемориалу. И это трогает не меньше, чем Маска Скорби – живые воспоминания живых людей, которые не поддаются попыткам власти утопить память о трагедии в трясине.

Еще наблюдение из жизни – совсем рядом, на тех местах, где безусловно тоже захоронены расстрелянные, выстроен биатлонный комплекс – учебно-спортивная база «Динамо». То, что на костях расстрелянных стоит база спортивного общества МВД, - тоже характерный для нашей ( увы, не только для нашей) эпохи символ. У входа – потертое изображение с надписью: «Биатлон. Динамо. Практическая стрельба». Кому-нибудь, кто заказывал и устанавливал эту надпись, приходило в голову, какой практической стрельбой здесь занимались в тридцатые годы????

Едем обратно в Екатеринбург и по дороге заезжаем туда, где захоронены немецкие военнопленные. И тут стоит камень, на котором написано «Камень примирения». А ниже – «Здесь покоятся военнопленные Второй мировой войны».

Камень примирения загадочным образом успокаивает душу и помогает пережить и запустение рядом с Маской Скорби, и «практическую стрельбу». Он появился благодаря ветерану войны Виктору Сергеевичу Максимову. Он на войне был снайпером и убил множество немцев. А в 1995 году добился открытия кладбища военнопленных и установил памятник. Сам он вспоминал, как ненавидел во время войны своих врагов, и говорил, что теперь уже никого не ненавидит. Он перестал ненавидеть – редкое качество.

Виктор Сергеевич женился на немецкой женщине, представителе Германского общества помощи ветеранам Великой Отечественной войны, и последние годы прожил в Дрездене. А перед смертью завещал похоронить его рядом с бывшими врагами, и теперь здесь его могила с надписью «Ветеран ВОВ. Гуманист и интернационалист».

Да, и еще – в Екатеринбурге очень холодно, и на глазах Маски Скорби образовались сосульки. Но когда я там была, ярко светило солнце, сосульки таяли, и казалось, что Маска плачет.

Оригинал