В мире: Украине придется расплачиваться с Польшей

Наследники поляков, некогда выселенных из Галичины, требуют от Киева расплатиться за собственность своих предков. Счет грядущих исков идет уже на крупные суммы. Пока Украина либо отмалчивается, либо кивает на «российскую пропаганду», но ей придется смириться: реституция – неизбежная плата за евроинтеграцию. Кто бывал во Львове, помнит его великолепные храмы, прекрасно сохранившиеся средневековые здания и уютные кафе. Кто бывал не только в этом, но и в других городах бывшей Австро-Венгерской империи, подтвердит, что между Львовом и Краковом общего гораздо больше, чем между столицей Галичины и любым городом Центральной или Восточной Украины. Собственно, в этническом плане у Львова тоже прежде было больше общего с Польшей, чем с Украиной. По данным переписи 1931 года, поляков в городе было 64%, еще 24% населения составляли евреи, украинцев – менее 8%. Львов стал украинским только после окончания Второй мировой войны – тогда же, когда немецкий Кенигсберг превратился в российский Калининград. Основная разница – Россия не считает Кенигсберский университет старейшим российским вузом, а Иммануила Канта – великим русским философом. Украина же присвоила Львов вместе с его польско-еврейско-австро-венгерской историей. Если бы дело ограничивалось только историей, то никаких юридических последствий эта ситуация (как и учебники, в которых рассказывается о том, как древние укры выкопали Черное море) не вызвала бы. Проблема в том, что при так называемом обмене населением, который производился между СССР и Польшей в конце 40-х годов, имущественные права переселяемых зачастую не соблюдались. Так же как не соблюдались они при выселении немцев из Чехословакии или той же Польши. Германия была признана проигравшим войну государством-агрессором, поэтому никаких требований о реституции подавать не может. Польша же числится победителем, несмотря на то, что послевоенная независимость этого государства – последствие доброй воли советского руководства, а не мощи польского оружия. Германия начала выплачивать реституции жертвам нацизма в 1946 году – и продолжает до сих пор. Время от времени в запасниках немецких и австрийских музеев всплывают реквизированные картины, которые приходится отдавать потомкам тех, кто владел ими в 1930–1940-е годы. После падения социалистического блока многие страны Восточной Европы также приняли решение о реституции в пользу владельцев национализированного в 40-е годы имущества. Где-то было достаточно заявления наследников, где-то возвращение происходило через суд. Польша пошла по второму пути. Реституция может происходить по-разному: либо наследникам (или самому владельцу-долгожителю) возвращается сам объект недвижимости, либо выдается назначенная государством компенсация. Чаще речь все-таки идет о компенсации, потому что расселять перестроенные многоквартирные дома или отдавать современную фабрику вместо существовавшей 70 лет назад мастерской никто не собирается. Важно, что реституция является одним из требований для вступления в Евросоюз – в 2011 году в рамках подготовки к этому мероприятию в Сербии был принят закон о возвращении национализированного имущества. Впрочем, он проработал совсем недолго – в 2014 году реституция была прекращена за истечением срока давности. На Украине закон о реституции не принимался – так же, как в России и в подавляющем большинстве других постсоветских государств. На большей части Украины, как и на практически всей территории РФ (кроме вышеупомянутой Калининградской области и Выборга), национализация прошла в 1910–1920-е годы, найти наследников и решить споры между ними было бы проблематично. Хотя многие потомки дворянских и купеческих семей до сих пор любят вспоминать про особняки, которыми владели их прадеды и прапрадеды до революции. Это решение в целом было положительно воспринято в обществе, требование о проведении реституции было и остается на грани маргинальности, наравне с восстановлением монархии или объявлением православия государственной религией. Граждане Украины тоже не считали реституцию одной из приоритетных проблем страны и общества. Требования о возврате собственности звучали со стороны эмигрировавших потомков проживавших на этой территории Российской империи евреев, но ни одного успешного случая реституции зафиксировано не было. Правда, осуществлявшие самозахваты земли крымские татары рассматривали свои действия как одну из форм реституции. Но после объявления курса на евроинтеграцию государственной политикой Киеву напомнили, что реституция – одно из неотъемлемых составляющих этого явления. Организация «Реституция Кресов» была создана в апреле этого года, ее глава Конрад Ренкас тогда давал многочисленные интервью, в которых обещал «прижать к стенке» киевские власти, которые, по его мнению, «прямо сказали, чего они хотят: получить блестящую обертку, а внутри остаться дикой страной, управляемой олигархами и бандеровцами». «Закон – это то, что отличает их разрушающееся государство от государств, уважающих закон», – кипятился Ренкас. Официальный Киев на эти заявления внимания не обратил, но теперь «Кресы» перешли от слов к делам. 20 октября Ренкас сообщил, что за полгода работы его организации удалось собрать 600 пакетов документов для обращения в суд, а еще 1200 находятся на рассмотрении. «Кресы» организовали просветительскую кампанию в Люблине, Пшемысле, Хелме, Вроцлаве и других городах, где живут потомки бывших львовян и других жителей городов Восточной Галичины, отошедших после Второй мировой войны к Украине. Общая сумма запросов оценивается в пять миллиардов долларов. Ренкас уверен, что Киев найдет эти деньги, если его стремление в Евросоюз на самом деле является искренним. «Польские Кресы» – негосударственная организация, поэтому говорить «Польша требует у Украины реституций» некорректно, как называть частное мнение депутата Госдумы «Российские власти хотят запретить...» – и далее по тексту. Тем не менее Ренкас абсолютно прав, говоря о том, что не бывает евроинтеграции без приема европейских правил игры. Нельзя взять безвизовое перемещение, высокие пособия и низкий уровень преступности – и не брать реституцию, неукоснительное соблюдение прав меньшинств и прием беженцев. Все это идет в комплекте, и любые попытки съесть рыбу, обойдясь без второй обязательной части программы, вызывают крайне негативную реакцию Брюсселя. Украинские «эксперты» могут сколько угодно называть реституцию «российской пропагандой», ведь ситуация от этого не изменится. В Польше действительно есть около 100 тысяч граждан, имеющих право претендовать на утраченное их предками имущество. Разумеется, заставить Украину платить непросто. Но и Киеву будет крайне сложно заявлять о приверженности европейским ценностям, разделяя их на те, которые могут принести убытки, и те, которые могут принести прибыль. Украина за годы независимости привыкла к «особому» отношению Москвы, и нынешние власти (которые – плоть от плоти предыдущих) почему-то уверены в зеркальной позиции Евросоюза. Но это не так. ЕС уже обжегся на Греции, поэтому никаких бесплатных плюшек для Киева не будет. Только в обмен на реформы, только в обмен на полное принятие европейских правил игры. А значит, при сохранении курса на евроинтеграцию реституция – это лишь вопрос времени.

Теги:  Польша, Украина, Вторая мировая война, евроинтеграция