Куда движется российский паблик-арт

В декабре на улицах Москвы появилось несколько новых паблик-арт объектов. На территории Усачевского рынка расположились «Биоформы» авторства Давида Чкотуа: скульптуры, напоминающие диковинных динозавров. На территории ЖК «Новоданиловская 8» распустился разноцветный, мультяшный «Букет полевых цветов»: автором объекта стала молодая художница, студентка Школы дизайна НИУ ВШЭ Полина Фролова. А на территории ЦТИ Фабрика поселились удивительные кентаврические сущности, сделанные из пакли и глины — работы художественного объединения «ГУЙ» (Марии Плаксиной и Егора Ефремова). Эти и другие паблик-арт объекты были установлены в рамках фестиваля уличного искусства «Здесь и сейчас». Учрежденный пять лет назад, он стал индикатором растущего интереса к паблик-арту: еще недавно подобное искусство казалось чем-то диковинным, а теперь превратилось в часть городской среды. Попробуем разобраться, изменилась ли за эти годы реакция публики, по каким причинам паблик-артом заинтересовались девелоперы и как измерить KPI подобных проектов. 

Не памятник и не украшение 

Паблик-арт в России появился относительно недавно — в середине 2000-х. Одним из первых проектов стала программа «Спальный район» (автор идеи, куратор — Марина Звягинцева). Тогда, в 2009 году, около 70 художников представили арт-объекты, изготовленные из обычных железных кроватей, на территории одного из спальных районов Москвы. Постепенно паблик-арт захватывал все новые пространства и города. Своего рода апофеозом стала выставка «Красный сад» на фестивале «ГУМ-Red-Line» летом 2021 года, когда прямо на Красной площади, в двух шагах от Кремля, появились работы современных художников. Кроме того, начало складываться представление о том, что такое паблик-арт — хотя этот процесс не завершен до сих пор. Очевидно, что в отличие от привычных нам памятников паблик-арт не выполняет мемориальной функции: как и всякое современное искусство, он направлен не в прошлое, а в будущее, в крайнем случае — прорастает из настоящего. Еще один важный нюанс — к паблик-арту нельзя отнести штампованные объекты, вроде скульптуры «Я люблю Москву». Иное дело, скажем, уникальный арт-объект «Счастье не за горами» художника Бориса Матросова. Созданный для подмосковного фестиваля ландшафтных объектов «АртПоле», он в итоге стал частью бренда Перми — после установки на набережной Камы в 2009 году. А еще это пример того, как временный объект может превратиться в постоянный, отметил искусствовед Игорь Волков в ходе круглого стола «Траектория развития паблик-арта в Москве. Как успешно соединять возможности города, бизнеса и арт-сообщества», приуроченного к завершению фестиваля «Здесь и сейчас» 2023 года. Эксперт также подчеркнул социальную ангажированность паблик-арта, отражающего интересы и цели определенных социальных групп. Ведь подобные объекты — не просто украшение городских улиц: искусство в шаговой доступности позволяет затрагивать многие важные вопросы — даже темы болезни и смерти. Можно вспомнить мурал Покраса Лампаса, созданный при участии поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт»: фасад одного из домов на Большой Якиманке в Москве был покрыт граффити с именами пропавших без вести детей. 

Правда, реакция на паблик-арт далеко не всегда бывает благостной — при том, что за последние годы публика стала более насмотренной. И все же совсем без скандалов не обходится. Самый громкий, безусловно, был связан с установкой «Большой глины №4» Урса Фишера перед «Домом культуры ГЭС-2» в Москве. Диковинный объект вызывал жаркие споры даже внутри арт-сообщества — что уж говорить об обычных москвичах, с удивлением взиравших на алюминиевые изображения кусков глины. Как отметила участвовавшая в круглом столе Ирина Матвиенко (директор по маркетингу MR Orion 3, ex-директор по маркетингу ИНТЕКО), публика оказалась не готова к подобному искусству, и работа Фишера в итоге отпугнула от тех, кто хотел «выйти» с менее провокационным паблик-артом. 

«Искусством занимаются только «прокачанные» девелоперы» 

Тем не менее, интерес к паблик-арту продолжает расти. Это отмечают девелоперы, которые проводят опросы среди своих клиентов. Присутствовавший на круглом столе Владимир Комар, управляющий директор группы «Самолет», рассказал, что из 1000 опрошенных клиентов 88 процентов согласились с мнением, что городу нужны арт-объекты. Кроме того, 77 процентов позитивно отнеслись бы к появлению арт-объектов на территории жилых комплексов группы «Самолет». В свою очередь, Дарья Молодцова, руководитель проекта группы компаний «Кортрос», призналась, что компания проводила опрос перед установкой арт-объекта и получила одобрение 70 процентов жителей. В итоге нынешней весной на территории квартала небоскребов Headliner на Шмитовском проезде в Москве появилась скульптура Льва Ефимова «Источник» из серии «Отражение города». Для «Кортроса» установка работы Ефимова стала пробным камнем: компания несколько месяцев назад анонсировала открытие направления «Искусство в девелопменте». Как призналась Молодцова, объект вызвал у зрителей немало вопросов, но самое главное привлек внимание — как и задумывалось девелоперами. 

Правда, ценность паблик-арта пока очевидна не для всех компаний. Дарья Молодцова отметила: 

— Далеко не все девелоперы способны развивать направление искусства. Это делают только «прокаченные» компании, которые решили свои базовые потребности и готовы вести культурно-просветительскую работу. Они понимают, важность социальной миссии: уличное искусство способно развивать людей в плане насмотренности. 

Некоторые девелоперы замахиваются на грандиозные проекты: например осенью MR Group представила будущий парк скульптур, который появится на территории премиального жилого комплекса MOD. Планируется настоящий музей под открытым небом: центральное место в нем займет скульптура Вадима Сидура, также будут представлены работы Айдан Салаховой, Игоря Шелковского, Александра Повзнера, Олега и Ольги Татаринцевых. А сам проект — что тоже необычно — готовится совместно с Московским музеем современного искусства. 

Добровольно-принудительный процент 

Пока обращение к паблик-арту для девелоперов — дело добровольное. Впрочем, опыт других стран показывает, что так бывает не всегда. В Нью-Йорке, например, действует знаменитая программа Percent for Art, согласно которой один процент бюджета строительных проектов, финансируемых городом, тратится на произведения искусства для городских объектов. В дискуссиях о развитии российского паблик-арта нередко поднимается вопрос о введении аналогичного сбора, но наши девелоперы реагируют без энтузиазма. Компромиссный вариант во время круглого стола предложила Юлия Василенко, соосновательница творческого объединения «Артмоссфера»: создать некую управленческую организацию, куда отчислялся бы не 1 процент, а поменьше — 0,01 процента. С помощью этих средств можно было бы, например, решать вопросы эксплуатации арт-объектов — чтобы не перекладывать это на плечи девелоперов или городских властей. Кстати, проблема эксплуатации, на самом деле, весьма серьезная. Дарья Молодцова рассказала, как в этом смысле изменились запросы девелоперов: 

— Заказы (от девелоперов. — «Культуромания») ожидаются максимально практичные. Скульптура должна быть долговечной, должна нормально обслуживаться, собираться и разбираться — если мы планируем ее перевозить. В общем, должна эксплуатироваться не менее 10-15 лет. 

Впрочем, есть и другая проблема: кто должен обслуживать паблик-арт объекты — ухаживать за ними и тратить на них средства. По словам, Дарьи Молодцовой, когда девелопер уходит с площадки — после окончания пятилетней гарантии на новостройку — паблик-арт проекты переходят управляющей компании. А она, как правило, понятия не имеет, как содержать арт-объекты. Поэтому все приходит в упадок, и паблик-арт перестает радовать жителей. 

Как измерить KPI? 

Но, пожалуй, самое сложное — измерить эффективность паблик-арта. Ситуация несколько проще, если речь идет не о коммерческих ЖК, а о муниципальных учреждениях. Интересную статистику привел на круглом столе Тимур Вахитов, директор Мосразвития, управляющей организации библиотеками, культурными центрами и музеями, подведомственными Департаменту культуры города Москвы: 

— Если говорить об учреждениях культуры как о месте размещения паблик-арта, то у нас фантастическая конверсия. Количество посетителей увеличивается в два раза, когда рядом устанавливается объект паблик-арта — в этом смысле наши учреждения выступают лабораториями, где можно увидеть зависимость трафика от паблика-арта. Причем, речь идет не просто о трафике, а о конверсии. Аудитория, заинтересованная в просмотре объекта паблик-арта, легко конвертируется в потребителя культурной услуги. Люди приходят посмотреть на объект и записываются в библиотеку или кружок. 

Девелоперам измерить эффективность уже сложнее. Юлия Бычкова, директор арт-парка «Никола-Ленивец», продюсер Фестиваля городской культуры «Арт-Овраг», предложила выработать некую метрику. Она привела пример Выксы — моногорода в Нижегородской области, преображенного интервенциями современного искусства: более 10 лет там проходит фестиваль «Арт-Овраг» (в прошлом году переименованный в «Выкса фестиваль»). По словам Бычковой, в случае Выксы можно говорить о двух важных критериях, когда бизнес понимает, зачем он это делает — когда повышается процент тех, кто возвращается в город, и когда появляется местное современное искусство, а не только «завозное». Девелоперам Бычкова предложила подумать, например, о таких факторах, как укрепление бренда с помощью паблик-арта и рост лояльности. Впрочем, список еще нуждается в уточнении. Ирина Матвиенко в свою очередь рассказала о попытках проанализировать окупаемость инвестиций в паблик-арт: 

— Два года назад на паблик-токе перед выставкой «Красный сад» мы обсуждали, сколько денег нужно потратить на искусство и окупается ли оно. В итоге мы сказали: ребята, честно, посчитать невозможно. Все попытки проанализировать подобные вещи, на самом деле, — игра в наперстки. Поэтому мы как девелопер (ИНТЕКО. — «Культуромания») сказали в интервью, что это можно просто любить, нужно в это верить. 

Марина Звягинцева, один из основоположников российского паблик-арта: 

Развитие российского паблик-арта происходило на моих глазах, и я видела, как в обществе менялось отношение к нему. Поначалу речь шла о точечных включениях. Меня как художника приглашали, в основном, в какие-то депрессивные места: вот плохой двор, у нас нет возможности его переделать — давайте вы его перепрограммируете с помощью искусства. Так было, например, с проектом «МедиаДвор» для Высшей школы экономики: казалось бы, центр города, но при этом совершенно разбитая территория, похожая на хозяйственный склад, которую меня попросили преобразовать. Кроме того, раньше было много запросов на функциональность: мы сами не знаем, чего хотим, но если на вашем арт-объекте можно сидеть или как-то его использовать, давайте сделаем. А сейчас девелоперам не нужен функционал: у них и так хватает скамеек и подсветки. Они делают удобные комфортные дворы и хотят не перепрограммировать пространство, а добавить эмоций. И даже когда я предлагаю весь спектр арт-объектов, в том числе — функциональные, все равно выбирают эмоциональные объекты. 

Еще появилось понимание, что паблик-арт не делается на коленке: нужно учитывать и климат, и вандалов, чтобы объект простоял долго. Кроме того, раньше вообще не обсуждался вопрос эксплуатации, а сейчас, когда принимают объект, приглашают специалистов и спрашивают, как за ним ухаживать. Люди понимают, что ставят объект не на один сезон. Наконец, девелоперы, устраивающие конкурсы, стали закладывать на продакшн нормальные бюджеты. В общем, к художнику начали относиться как к художнику: раньше мы, кажется, проходили по ведомству благоустройства. 

Часто меня просят добавить некого вау-эффекта. Не так давно был запрос от парков: дело в том, что парки сделали комфортными, но при этом они стали более-менее одинаковыми — их сложно отличить друг от друга, если нет, например, усадьбы. И меня попросили придать им идентичность с помощью паблик-арта. Другой пример — спальные районы, которые раньше были пустыми и неблагоустроенными, а теперь стали достаточно красивыми, эффектными, удобными. При этом у них нет своего лица, и за решением этой проблемы опять приходят к художнику: дайте паблик-арт, который поможет наше Жулебино отличить от Чертаново. 

Еще один важный тренд: сайт-специфичность наконец-то вышла на передний план. Мне говорят: мы хотим, чтобы объект был про нас. Это действительно стало цениться. А вот до партиципаторности (арт-практики, представляющие собой творческие эксперименты с выстраиванием межличностных и социальных отношений между соучастниками — Ред.) мы пока не доросли. Все вроде бы хотят, чтобы жители взаимодействовали с объектом, но понимают, что это сложная работа, ведь люди разные и их надо внимательно слушать и аккуратно «включать». Нельзя давать им на откуп художественную идею, но в то же время их присутствие необходимо. И пройти между Сциллой и Харибдой очень сложно. Я иногда предлагаю партиципаторные проекты и вижу, что они нравятся, однако их все равно не берут: мы до этой стадии еще не доросли. Вообще мы проходим все понятные стадии развития паблик-арта и сейчас в принципе наблюдаем его расцвет. Так же было с граффити 10-15 лет назад, когда я делала первые паблик-арт проекты. Тогда как раз начался расцвет граффити, которые сейчас стали частью культуры, и чаще используются в рекламе, чем представляют собой чисто художественное высказывание. 

Наконец, радует, что паблик-арт стали обсуждать на другом уровне. И что фестиваль «Здесь и сейчас», в экспертном совете которого я состою, вышел на улицу: он начинался с проекта в ЦВЗ «Манеж», а теперь это чисто уличная история. Конечно, многие городские проблемы никуда не делись — долгие и сложные согласования, необходимость учитывать коммуникации и много всего другого. Но это решается уже как программа. Когда я начинала работать со спальными районами, я тоже называла это программой — однако это был мой личный проект. А сейчас это программа, которая запущена сверху. Правда, многие чиновники до сих пор не понимают, что такое паблик-арт, но чувствуют, что он необходим. Я была одним из спикеров открытого лектория «Культура 2.0» в Российском фонде культуры, и там, в частности, выступала Ксения Васильева, директор АНО «Московская областная дирекция по развитию парков». Она рассказала, что после того как в парке Малевича начали выставлять современное искусство, посещаемость резко выросла, и у них оказалась забита парковка. Они сами увидели, как это работает. Или взять проект ARTерия для Морозовской больницы: он оказался успешным, и в итоге в больницах уже не боятся современного искусства. В самых разных сферах начинают понимать, что паблик-арт проекты — это другое, непривычное искусство, но оно работает и помогает. 

Ксения Воротынцева

Фото: Марина Звягинцева, публикуется с разрешения правообладателя