Монастырский приют или семья?
В возрождаемом в Выксунской епархии монастыре воспитываются брошенные дети, и это не временный приют, а настоящая, хоть и приемная, семья.
В городе Выксе, что в нижегородском крае у побережья Оки и рядом с муромскими лесами, – пять храмов и один монастырь. Одновременно с возрождением обители здесь воспитываются брошенные дети. Что из этого получается, и как реагируют власти? Мы беседуем с настоятельницей Иверского монастыря игуменией Антонией и с представителями муниципальных властей.
Монастырские воспитанники
на медицинском и физкультурном
– Многие наши детки уже в техникумах учатся. Мальчишки поступили кто в медицинский, а кто – на физкультурника; одна девочка учится на повара-кока, в нашем районе судоремонтные предприятия есть. Трое в Муроме учатся.
Девочек, Ваших воспитанниц, разбирают по семьям?
– Моих? А у меня не приют, у меня приемная семья. Я гражданка России, и у меня дети под опекой. Бывают случаи, когда мне звонят и просят отдать им ребенка. Некоторые настаивали, чуть ли ломятся в дверь, мол, дайте мне посмотреть, я имею право. Я говорю, что у меня здесь семья – не приют, а семья. Вот вы, допустим, врач или учитель, а я выбрала путь монахини. Я им говорю, просто у нас с вами разные интересы – больше ничего. У нас равные права. Мне говорят: «Ну, вы понимаете, мне надо обязательно из монастыря ребенка». Я отвечаю: «Пожалуйста, поинтересуйтесь монастырями, которые держат приюты».
Сестры помогают ухаживать за детьми?
– Нет, сестры не помогают. У меня здесь наемные сотрудники: воспитатели, повар, и сейчас учителя начнут ходить. Одна из них – педагог, бывший директор Навашинского детского дома, из которого первые девочки были взяты, а потом мальчики, когда тот детдом закрывался. Я много лет его поддерживала, ремонтировала его. Наступил момент, когда его закрыли. У нас тут вблизи детских домов никаких нет, вообще.
Монастырь школу помогал ремонтировать
В школу ваши детки ходят?
– Обязательно. В школу они ходят по своим классам. В основном, в одну школу – в 12-ю. У нас хорошее сотрудничество там завязалось. Предыдущий директор звонил нередко, просил помочь – то титан отремонтировать, то сосульки с крыши сбить. Мне удобно – быстренько присылала своих работников. Мои маляры помогали ремонт делать. А сейчас директор молодой, самостоятельный.
А с мальчиками как справляетесь?
– Мальчишки хорошие, я с ними вообще никаких забот не знала, а ведь боялась брать. Не курят, занимаются спортом. Старший друг их по детдому очень следит за ними – он закончил духовное училище в Выксе, теперь учится в университете в Нижнем Новгороде на менеджера. Девчонки с мальчиками городскими хорошими дружат. Они заходят сюда, я разрешаю, чтобы они и чай попили – что они будут болтаться непонятно где. Ответственные, приятные мальчики. Я все переживаю за будущее своих девочек, а тут мальчишки хорошие находятся.
Девочка около мамы вьется,
а она даже не знает, что это ее дочь
Нынешние Ваши воспитанники – откуда они?
– Двенадцать лет мы уже существуем. Сейчас у меня четырнадцать человек. Самой младшей шесть лет. Самой старшей – девятнадцать, она в техникуме учится, а живет у нас с первого дня нашей семьи. Некоторых вообще из дома малютки брала – отказники. А вот Оля, к ней даже мама приходила, но не признала ее. Органы опеки, они уж так заботятся обо всех, и об этих непутевых мамах тоже – дают им шанс. Просили, чтобы я ее здесь прописала, чтобы она хоть какое-то пособие на ребенка получала, а то ведь она вообще никогда не работала. Она приходила сюда, и эта ее девчонка, как нарочно, забегает сюда, вьется возле нее. Я-то знаю, что это ее мама – меня органы опеки предупредили, что Олина мама придет. Я ее спрашиваю: «Вот вы ребенка ждете, у вас еще-то дети есть? «У меня два сына есть, но они в Нижнем, и больше никого нет». Но я знаю, что в Нижнем-то – тоже в детском доме.
Одну девочку у меня отсудили – родительница нашлась. Семья у нее, вроде, наладилась, однако через полтора года развалилась, ее лишили второй раз родительских прав. Но к тому моменту хоть бабушка узнала, что у нее есть внучка, и забрала ее к себе.
А у девочки, у которой вы белку видели, судьба трагичная: ей было полгодика, когда отец мать зарезал. Малышку взяли опекуны, а в шесть лет сложности начались. Проводом к изъятию стал такой случай: папа с собакой гулять ходил, а девочка почему-то все время взаперти была, и в очередной раз, когда он пошел гулять с собакой, девочка вылезла в окно, стала кричать: «Папа, возьми меня», и упала с третьего этажа, сломала ногу. У них забрали ребенка, мне позвонили из органов опеки – возьмите ребенка. Она теперь у нас уже в девятый класс пошла. Но оказалось, что у нее рак мозга. Кто знает, то ли еще от родителей, когда друг друга они били, то ли от удара при падении с третьего этажа, то ли еще по какой причине. Две операции у нее было, вторая прошла хорошо, в Бурденко делали. В течение года химиотерапию проходит. Вроде, пока стабильно, хотя опухоль нехорошая.
Матушка игуменья, на Вашем попечении целый монастырь. Как Вам удается и с детьми заниматься – они к вам льнут, как к маме, и монастырь восстанавливать?
– Целый день с ними воспитатели, у меня здесь три воспитателя. Они без выходных по сменам работают с 7:00 до 21:00. Поэтому монастырем я могу заниматься, ездить по делам.
Сегодня Вы куда-то ездили…
– Да. Сегодня освящали поклонный крест в деревне, где недалеко наш скит находится. Там был депутат. Он наш основной благотворитель. Анисимов. А это его сын, Антон Валерьевич, тоже благотворитель. Поэтому туда надо было съездить, почтить вниманием, ну, и о своих делах договориться, что уж там лукавить. В скиту надо участок выровнять, мы там на целине устраиваем огород. Да и церковь в скиту надо восстановить. Сама колокольня осталась, а церковь была разрушена полностью. Мы пока в этот скит только приезжаем, жить там пока нет условий.
Сколько сестер в монастыре?
– Вместе со мной – двадцать одна. Они хоть и старенькие, в основном, но бодренькие. Хотя есть и пара молодых сестер. Одна из пожилых плохо себя чувствует, но активная работница: диабетик, то у нее микроинсульт, то микроинфаркт; она полежит, встает, и везде бегает – газ оформляет, электроэнергию, водоснабжение. У нас же восстановление монастыря глобальное идет, все подключается, переключается. Она к вечеру приходит, говорит: «Ой, мне что-то плохо», я её отправляю отдохнуть, приходит медсестра, капельницу ставит – и все, потом вскочила, побежала.
Монастырь благолепие приобрел, есть на чем глаз остановить, но многое еще делается. На какой стадии восстановления, вы считаете, обитель находится?
– Скорее всего, в середине пути. Вокруг много монастырских зданий, которые еще не переданы, здесь же жилые дома образовались, техникум разместился. Жилой фонд небогатый, с квартирами туго. Да еще много социальных сирот, которым должны выделить жилплощадь, – только у меня четверо скоро должны получить квартиры.
Положены же после восемнадцати лет квартиры сиротам…
– Это положено после восемнадцати лет, а в течение какого срока их выдают, как-то не оговаривали. Порой дают и после тридцати пяти, и позже.
«Матушка Антония – наш главный авторитет»
В муниципалитете считают совместную работу с Церковью естественной.
Оксана Юрьевна, как сейчас складываются взаимоотношения с Церковью? Церковь – нахлебница у властей или помощница?
– Однозначно помощница. Для меня как председателя комиссии по делам несовершеннолетних эта работа с Церковью очень важна. Есть объединения, такие, например, как «Православные Витязи», которые пытаются ребят с улиц забрать, воспитать из них настоящих мужчин, – говорит представитель муниципалитета Выксы Оксана Габдрахимова. – И в части демографии, сколько Церковь делает в отношении абортов, которые не состоялись! Есть кризисный центр, куда обращаются женщины в трудной жизненной ситуации. У нас на это нет ни средств, ни времени, ни полномочий. А Церковь здесь вписывается очень гармонично.
Как власти относятся к воспитанию детей в монастыре?
– Да матушка Антония – наш главный авторитет! Вот недавно поступают ко мне документы из комиссии по делам несовершеннолетних. Думаю, да что же такое – одна и та же фамилия опекуна. Вызываю сотрудников: «Как так можно? Женщина, у которой больше десяти опекаемых детей». – «Да это же наша матушка Антония! Там мирское имя в документах». А ресурс, который она использует, – монастырь или епархия.
Проблемы бывают с монастырскими воспитанницами?
– Девочка как-то приходила на комиссию – так случилось, что компания нехорошая попалась. Так ее надо было видеть, матушку нашу: на комиссию вызвали, потому что ребенок где-то в пьяном виде попался. Но случаи-то – единичные. Они там живут, ходят в школу общеобразовательную, а игуменья – как родитель-опекун. Кстати, на городской доске почета у нас – отец Геннадий, первый ректор Выксунского духовного училища.
Почти 70 спасенных жизней
Сергей, наверное, одним монастырским детским домом профилактика беспризорности не ограничивается в епархии?
– Наш Социальный центр начал работать в полном объеме с 2012 года. Выделено помещение в здании общежития. Здесь беседуют с женщинами, попавшими в трудную жизненную ситуацию, с беременными женщинами, здесь проходит школа для мам, работают наши психологи, медики. В соседнем помещении – гуманитарный склад для нуждающихся. Правда, он на время выборов в избирательный участок превратился... Но у нас такая договоренность с администрацией, – с улыбкой рассказывает руководитель социальной работы Выксунской епархии Сергей Матюнин. Он также преподает в местном духовном училище.
Сколько женщин удалось уговорить сохранить ребенка?
– В позапрошлом году – 54, в прошлом – 59, в этом есть уже 67 спасенных жизней. Наряду с ростом числа спасенных от убийства нерожденных детей уменьшается количество женщин, которые хотят сделать аборт. Это тоже большая деятельность через социальную рекламу, через ряд статей в местных СМИ. Международный фестиваль «За жизнь» проходит и в наших краях – Михайловские дни в ноябре, целая неделя, приуроченная к празднику Архангела Михаила.
В районе порядка 85 тысяч проживают. Отговорить получается 25-30 процентов женщин, решившихся на аборт. Все эти успехи – благодаря пониманию руководства больницы и гинекологов, которые направляют этих женщин. По сути, должен работать закон о здравоохранении: все женщины должны пройти через «неделю тишины». Но в редких местах он исполняется. У нас психолог очень мудро поступила: договорилась, что именно она отдает результаты анализов, и таким образом, все пациентки проходят через её беседы.
В Павлово – другом кафедральном городе, где 100 тысяч проживают, чуть похуже со статистикой, там в год – десять-двенадцать сохраненных жизней.
За четыре года срывов не было
– С приходом владыки у нас появилось еще одно направление – с алко- и наркозависимыми. Шесть раз в неделю занимаются анонимные терапевтические группы. Профессор, бывший алкоголик, а также бывший наркоман возглавили две группы. Это одна из немногих программ, которая работает.
А как вы оцениваете, что она работает? По количеству посетителей?
– Да. У алкозависимых – пятнадцать человек, у наркоманов – 25-30 посещают. Владыка непосредственно эту работу курирует, они встречаются здесь в группе. У многих ребят за четыре года срывов не было. Некоторые из реабилитационных центров сюда приходят, чтобы не попасть обратно в прежнюю атмосферу.
Волонтер ребенка из детдома взяла
– Есть у нас еще волонтерская группа и проект «Шаг навстречу»: у каждого волонтера на попечении есть свой ребенок в доме малютки. Именно к определенному ребенку ходит определенный волонтер раз или два в неделю. Сверхспособностей педагогических от волонтера не требуется – он ходит просто в качестве друга. В условиях дома малютки у детей не создается привязанности к какому-то конкретному человеку, как у нас к родителям. А волонтер – он полностью мой, считают дети. Это позволяет ребенку развиваться в психофизическом плане. Такая система работает, есть исследования. Волонтерский корпус – порядка четырнадцати человек. Есть волонтеры, которые взяли детей из этого учреждения. Недавно так сделала Маша, она не замужем, но прикипела и забрала к себе ребенка – опекунство или какая-то другая форма. Полтора года он у нее живет.
Волонтер София с больным мальчиком занималась. У того имелся пучок заболеваний, не было развития, не рос мозг, не увеличивался череп. Она с ним занималась, и мальчика началось развитие, стал развиваться мозг и расти череп.
В основном в этом учреждении находятся дети с врожденными болезнями, патологиями. Врачи видят положительный эффект от присутствия волонтеров и приветствуют их работу.
– У нас есть Дом милосердия для престарелых инвалидов. Обширное взаимодействие – причастие, беседы со священниками. Вот и получается – 70 детей в доме ребенка и 70 пожилых людей в Доме милосердия.
Есть ли практика, когда из дома престарелых ходят помогать в детский дом и таким образом ощущают свою востребованность?
– У нас наоборот: из интерната детского ходят в Дом милосердия, в дом престарелых. Есть такой специализированный реабилитационный центр «Пеликан» для несовершеннолетних, это некий распределительный пункт, где находятся сироты или ребята, которых вынуждены забрать из семей.
Действует православный клуб «Голубка» – это собрание семей, где воспитываются дети-инвалиды. С ними делаем и паломнические поездки, и встречи, и труднические выходы. В Выксе есть организации, которые объединяют такие семьи – это общество инвалидов «Эдельвейс», общество семей, где воспитываются инвалиды «Созвездие» и православный клуб «Голубка». Для них отдельные миссионерские литургии проводят. Нам советуют на приходе их интегрировать, но у нас в общем-то, нет таких приходов вне богослужебной жизни – после службы все расходятся по своим делам.
Для слепых несколько икон закупили тактильных, резных. Не на дереве – они очень дорогие, а пластиковые формы отливают.
Более 500 семей регулярно получают помощь епархии
– Благотворительный фонд «Созидая жизнь» имени преподобного Варнавы Гефсиманского создан недавно. Руководитель находится в Москве, но работает он на епархию. Целевая аудитория – десять районов нашей епархии. С периодичной успешностью он у нас пока работает. Создали платформу мощную под этот фонд, делали ее те, кто создал сайт «Предание.ру». Полтора года он нас функционирует, за это время больше 2 млн денег собралось. Задача сейчас – развивать его на территории епархии, потому что до того деньги привлекались из Москвы.
Сборы, в основном, на лечение идут, строительство храмов и различные социально-образовательные программы. Вот такая краудфандинговая площадка, где люди могут пожертвовать «с миру по нитке», чтобы наш человек по 10, 20, по 50 рублей мог положить на этот фонд. Мы сейчас хотим на кружечный сбор в храмы выйти.
Пока мы с вами несколько минут беседуем, уже двое приходили, вещи приносили. А спрос на них есть?
– Да, это наш гуманитарный склад. Три года он у нас функционирует. Большая часть города о нем знает, и все несут сюда вещи. Тысяча человек – семей пятьсот-шестьсот – обслуживаются ежегодно, постоянно получают помощь с этого склада. Особенно он был востребован, когда были переселенцы с Украины. Два года назад был период, когда от 300 до 500 переселенцев приезжали. Здесь есть работа – металлургические производства, трубный завод для «Северного» и «Южного» потока трубы делает, поэтому здесь очень много переселенцев. Половина украинцев уже не ходит на склад, но его все равно посещают местные многодетные. Поток большой людей – в день до 30 человек.
Приносят очень много, иногда даже в другие благочиния отдаем – в Вознесенск, в Кулебаки. Только на время выборов он не функционирует: администрация помещение дала с условием, что мы его освобождаем на время выборов.
Елена ДОРОФЕЕВА
Фото Сергея ПЕТРОВА