На экраны выходит снятый в Якутии фильм «Кончится лето» с Юрой Борисовым
Пишет Валерий Кичин: этот фильм сравнивают с умозрительным кино Балабанова — на мой взгляд, дудки: кино такого эмоционального накала у нас еще не снимали. «Кончится лето» якутских авторов Максима Арбугаева и Владимира Мункуева — абсолютно самостоятельная, никого не повторяющая работа двух международно признанных талантов, — информирует «Тихоокеанская Россия».
В ее основе реальный случай, но корнями она уходит и в традиции литературной классики, и в опыт мирового кино, который не заимствован, а усвоен, вошел в плоть и кровь авторов. По жанру это современная трагедия шекспировского накала, ее итог открывает простор для обобщений и реально переворачивает душу.
Арбугаев — оператор, документалист, автор номинированного на «Оскар» фильма «Выход»; Мункуев стал знаменит после взявшего фестивальные призы, но не познавшего широкий экран фильма «Нуучча». Он написал сценарий «Кончится лето», взяв названием строчку из последнего альбома Виктора Цоя — песня звучит в фильме у костра под гитару, потом на финальных титрах.
Это история братьев Кеши и Тима. Первый вернулся в дальний якутский поселок из заключения, второму семнадцать, и он собирается улететь на Большую землю поступать в университет. Отец на пару с приятелем когда-то открыл здесь золотые прииски, но богатств не нажил — живет так же убого, как и все в этой угрюмой дыре. Ненавидит дыру, но менять жизнь поздно — пусть хоть сын поживет как человек.
Кеша надеется найти работу и начать новую жизнь. Его устраивают на прииск — отмывать золотишко. Но принимают его здесь хмуро: зэк, к тому же заносчивый — молчун, а за словом в карман не лезет. Порядки на прииске как в поговорке: один работает — двое надзирают. Ему тупо подложат в карман слиток — и дело о краже готово.
До сих пор действие картины шло неторопливо, даже слегка вразвалку — герой осматривался на воле, а мы осматривались в фильме. Крошка золота, подложенная в карман робы, все изменила. Здесь что-то сломалось в мозгах Кеши. Он надеялся вернуть достоинство, жить по чести, а его вернули к той же реальности зоны. А на зоне как на зоне: зэк бывший стал зэком действующим.
Сорвавшись с этой точки, кино идет не просто по нарастающей — оно раскаляется в ритмах реактивного сопла, перевести дыхание уже не получится. Взявшись подвезти брата Тиму до парома, брат Кеша неожиданно продолжит путь до аэропорта и пойдет брать билет. Тима потрясен: откуда деньги, если на учебу едва наскребли? Он еще не знает, что брат уже запасся золотыми слитками, толкнул их китайцам и тоже планирует новую жизнь.
Он еще не знает, что отныне брат будет оставлять за собой только кровавый след. Что зло на его глазах будет плодить зло…
В чем принципиальное отличие этого кино от стандартных триллеров про бандитов, вчерашних урок, кровь на асфальте, про жизнь, пропитанную насилием? В воздействии фильма нет хладнокровного просчета ремесленника. При том, что умение художников так снайперски точно обусловить зрительскую реакцию заслуживает восхищения — сказывается школа триллеров уровня лучших картин Люмета или Пекинпа. Ключ в том, что авторов занимает не ремесло, которым они владеют в совершенстве (ну, скажу осторожнее — почти), а то, как складываются судьбы героев. Занимают роковые закономерности этих судеб, существующие уже помимо воли сценариста и режиссера, объективно (помните — «Татьяна замуж вышла!»). События фильма неотвратимо вытекают одно из другого, зло множится как снежный ком, эта спонтанность развития действия и выводит картину из ряда вон, делает ее редчайшим образцом человеческой трагедии в кино.
Это трагедия человека, загнавшего себя в тупик. Откуда нет выхода. Выпущенное на волю зло живет уже по своим законам, не подвластным породившему его субъекту. И здесь пора сказать об актерах фильма. Они все, вплоть до эпизодических, существуют в этом симфоническом развитии зла, ни у кого ни одной фальшивой ноты, ничего конфликтующего с текущей реальностью. И все, происходящее в богом забытой зоне, работает на умножение преступлений, все здесь соучастники — не случайно отсюда все мечтают и не надеются когда-нибудь выбраться.
Ненавидит все окружающее и ни на что не надеется отец-вдовец — хороший человек с давно погасшими глазами и философией: надейся только на себя (умная, лично пережитая работа Дмитрия Поднозова). Притерпелся, приспособился довольствоваться малым его напарник (Александр Мосин). Весь в ожидании новой жизни будущий студент Тима. И во всем этом мыкается, пытаясь найти на воле опоры, бывший урка Кеша, с отчаянием смекнувший, что вместо воли нашел новую неволю с ее унижениями, провокациями и ненавистью всех ко всем.
Камера Максима Арбугаева отчетливо субъективна, она принимает во всем живое участие. Она ловит взгляды. Волчий глаз охранника-досмотрщика. Затравленный глаз увязшего в сетях зла Тимы. Застывший взгляд Кеши, лихорадочно соображающего, что делать дальше. Он меж двух огней: война со всем светом, где нужно опасаться любой тени, — и острое чувство вины перед вовлеченным в эту войну любимым братом, его единственной теперь опорой. Режиссеры дают время подумать и нам — в эти оцепенелые паузы фильма. Они вообще с редким мастерством сопрягают умело принайтовленные конструкции фильма с буйством его эмоциональных стихий.
Работы Юры Борисова (Кеша) и Макара Хлебникова (Тима) я бы отнес к выдающимся по глубине и личной «пережитости» этих судеб. Это опять-таки редкий в нашем кино случай, когда актеры не играют, выполняя задания режиссеров, а соучаствуют в творчестве, вносят лично свое, только им ведомое и подвластное — индивидуальное. Герой Борисова из вырвавшегося свободу 27-летнего дылды превращается в насмерть раненного зверя в капкане. Герой Хлебникова взрослеет на наших глазах — умному актеру здесь и грим не нужен.
Мы получили фильм, по внешним параметрам как бы укладывающийся в ранжир нашего жанрового кино с его больным интересом к криминалу, но принципиально выламывающийся из этого ряда. Как выламывался Раскольников — герой криминальной хроники, всего только укокошивший старушку топором. Потому что рассказ шел о трещине, расколовшей совесть и общество.
Фильм «Кончится лето» фиксирует температурную кривую, уже проломившую потолок палаты. Как пел Цой: «Идут за годом год, так и жизнь пройдет, и в сотый раз маслом вниз упадет бутерброд».
Валерий Кичин, «Российская газета»