У кого терпения окажется больше. Как проходит стачка дальнобойщиков в Ростовской области
В Краснодарском крае протестующих преследуют борцы с экстремизмом из центра «Э»: наезжают на лидеров стачки — те вынуждены менять номера телефонов, снимать с фур наклейки «Отмените «Платон», но, несмотря ни на что, не останавливаются.
В Ростовской области все происходит так же: полиция не дает дальнобойщикам собраться в одном месте и, не дай бог, встать лагерем на ночь. Дальнобойщики вынуждены играть в казаки-разбойники.
Координация протеста — в социальных сетях. Групп много, участников в каждой из них — тоже, есть и те, кто сам не участвует, но морально поддерживает или просто сочувствует, а есть те, кого активисты называют «мурзилками» — и банят. «Мурзилки» — те, кто отступает от единственного общего требования: полная отмена системы «Платон». Есть среди них и агрессивные «засланные казачки», которые осыпают участников ругательствами.
В начале этой недели дальнобойщики планировали закончить бесконечные перемещения и разбить лагерь в нескольких километрах от Ростова-на-Дону. Дальнобойщики решили, что сделать это нужно на официальной парковке, чтобы не мешать движению автотранспорта и не перекрывать трассу, а если понадобится — платить за каждый день стоянки.
Стоянка бастующих дальнобойщиков на участке 1105 км трассы М4 под Ростовом. 3 апреля здесь собралось 40 фур и около 200 человек. Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»
К месту будущей стоянки едем утром понедельника. Денис работает на собственной фуре шесть лет, кормит жену и двоих детей.
«Я думал, уже все мы сдались и уходим в партизаны-дальнобойщики, а потом увидел в интернете, что наши собирались 27 марта, я созвонился с кем мог — и поехал. Мы были без транспарантов, но полиция, естественно, уже все знала, поэтому, когда мы приехали, все было оцеплено, стояли машины патруля. А ведь у нас нет политических требований, я, например, категорически против Навального. Сейчас правоохранительные органы силой нас подавляют.
Жена меня поддерживает, но ругается, потому что переживает за меня. Как я стал дальнобойщиком? Сначала работал учителем физкультуры, и денег катастрофически не хватало — моя зарплата была 9600, родился старший сын, мы продали земельный участок с домиком и купили фуру. Первые три года нам хватало и на жизнь, и на аренду квартиры, а сейчас все настолько плохо, что мы переехали к теще в двушку.
Смотри: одна поездка из Ростова в Москву — это заработанные 60 000 рублей. Но 9800 рублей уходит на платные дороги и на «Платон», примерно 30 000 рублей — на топливо и 4000—5000 — на стоянку и еду, остается примерно 10 000—11 000 рублей. В месяц я могу сделать 4 рейса, получается зарплата 40 000 рублей. Потом с этих денег я должен сделать отчисления в Пенсионный фонд, должен раз в два месяца поменять масло, это еще 13 000 рублей, плюс фильтры, это еще 2000 рублей. Надо еще отложить на ремонт машины, одно колесо стоит 20 000 рублей, их у меня на машине восемь штук, раз в два года их надо менять.
В прошлом году я зарегистрировался в системе «Платон», поставили бортовое устройство, я съездил два рейса с этим «Платоном» и понял, что это невытягиваемая для меня история. Оплата за многие заказы приходит через месяц и больше. А «Платон» списывает деньги за каждый километр: раньше 1,5 рубля, сейчас — 1,97 рубля. Говорили, что он считывает деньги только за федеральную трассу, но это неправда: когда мы едем по региональным дорогам, «Платон» тоже считывает и снимает деньги. Эта система работает автономно, а мы отдельно платим еще и за платные дороги.
Теперь переходим к нашим требованиям: мы против системы «Платон» и за отмену транспортного налога. Допустим, я со своей машины плачу 22 000 рублей транспортного налога в год, а в топливо заложили акциз, порядка 7 рублей с каждого литра. За поездку я плачу 10 000 рублей только акциза на топливо».
Едем с Денисом не на фуре, а на легковой машине, потому что несколько дней назад из его фуры украли аккумулятор. Денису звонит кто-то из коллег и рассказывает, что на место сбора уже прибыла полиция, а также внезапно начались дорожно-транспортные работы. Тем временем продолжаем разговор о крупных перевозчиках, таких как «Деловые линии» или «Магнит», которые остаются на трассе:
«У меня приятель работает на «Деловых линиях», им вообще не дают между рейсами отдыхать: они приехали, выгрузились — и тут же надо опять ехать. Он спрашивает у специалистов по технике безопасности, когда спать должен, а ему отвечают: «Спи в тот момент, когда тебя отгружают и загружают». Получается, что нарушается режим труда и отдыха: допустим, ехать ему в Новосибирск, по правилам, 5—6 дней, а ему дают 3—4 дня и если он не успевает, то штраф от компании. А если его останавливает ДПС, то они его штрафуют за нарушение режима труда и отдыха по тахографу. И выбора у него нет никакого. По факту получается, что нас всех считают рабами».
Денис недоумевает, почему власть их не слышит, почему пытается запугать, почему их не показывают по телевизору, будто бы их нет совсем.
Подъезжаем на одну из стоянок, куда уже съехались другие участники забастовки, но это место — на придорожном рынке, и водители не хотят перекрывать своими фурами торговые места. Решают поискать другие места для стоянок.
Останавливаемся через 15 минут около придорожного кафе «Донской хутор»; владелец даже рад, что в его пустующее заведение наконец-то придут люди. На большую парковку заезжают первые фуры и часть легковых машин. В основном это Ростовская область, но есть Краснодар, Кущевка, Ейск, Ставрополь, Пятигорск, Волгодонск, ждут представителей дальнобойщиков от Дагестана. На стоянке встают около 40 фур. Вместе с людьми, приехавшими на легковых машинах, собралось примерно 200 человек. «У нас на днях мимо дальнобойщиков бэтээры прогнали, — говорит Михаил из Ставрополя. — Мы сами не поняли, что это было — акт устрашения или это ДПС теперь на такой технике контролируют ситуацию».
«Ребята, мы к вам всю ночь ехали, у нас там народа дофига ждет, чего дальше делаем», — вступает в разговор Тимур из Пятигорска.
Взятки вместо «Платона»
Дальнобойщики выглядят так, что их прямо сейчас можно снимать в одноименном сериле: кто-то в тапочках с надписью «Мерседес-бенц» и в спортивных штанах, кто-то в легких жилетках или ветровках, кто-то в свитерках и кепках. Поэтому, когда среди них появляются инородные тела с камерами, все понимают, что приехали агенты полиции. Те — с барсетками, в пиджачках и при галстуках или в кожаных куртках и отглаженных брюках.
«Смотри — вон типичный дальнобойщик пошел в галстуке», — говорит мне Юра. Он — замруководителя одной из фирм грузоперевозок и рассказывает мне про то, что полиции выгодно, чтобы дальнобойщики не бастовали.
«Как тебе объяснить, у правоохранительных органов своя выгода. Когда регистратор «Платона» фиксирует наш проезд, мы несем убытки, но, конечно, выход есть всегда: «Платон» ставить и дружить с полицией. Они нам помогают за деньги сделать так, чтобы «Платон» нас не видел. Вот и вся правда, а прикрываются они сейчас погонами и идеями защиты Родины от нас. Ну и фиг с вами, все равно не будем платить Ротенбергу, лучше ментам помогать семьи кормить».
Игорь из Краснодара, с 1996 года работает дальнобойщиком, на себя — с 2008 года, с 2015 года — в протесте. Он объясняет, почему недовольных дальнобойщиков становится больше. Новые и новые фуры вынуждены подключаться к системе «Платон», потом переходить на альтернативную, более выгодную систему взяток и при этом платить налоги.
«Мы требуем отмены транспортного налога, прозрачности и обоснованности акциза на топливо, наведения порядка в весогабаритном контроле, потому что пацаны, проезжая электронный весогабаритный контроль, груженые по 13—14 тонн, следом получают штрафы по 200, по 300 тысяч, — что это за фигня такая? Нас много кто поддерживает, если в 2015 году нас было меньшинство, то сейчас нас очень много, просто часть людей еще не знает, где и кто встает. Информацию о нас в СМИ блокируют, чтобы никто не знал, но когда узнают, говорят: пацаны, мы за вас», — описывает Игорь то, что происходит.
Протестующие дальнобойщики пытаются доказать сотрудникам полиции свое право на собрание и совместную стоянку. Участок 1105 км трассы М4 под Ростовом, 3 апреля 2017 года. Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»
В это время к группе дальнобойщиков подходит полицейский — интересуется, зачем они тут собрались. Спокойно отвечают, что хотят покушать. Полицейский разрешает, предупредив, что через час начнутся дорожные работы.
При въезде на парковку останавливаются две машины ДПС — начинают тормозить заезжающие КАМазы. Один из дальнобойщиков, седой невысокий мужчина по имени Алексей, собирает вокруг себя группу и делает объявление: «Ребята, давайте не поддаваться на провокации, мы приехали поддержать дальнобойщиков, давайте и будем их поддерживать. Никаких транспарантов и даже наклеек на машины не нужно. У нас молчаливый протест. На дорогу не надо выходить, потому что сотрудники полиции делают свою работу, и пусть они ее делают. Мы выступаем против «Платона», и у нас нет политических требований. А то нас все хотят тут сравнять с революционерами. Пусть правительство выходит и договаривается с людьми, потому что правда все равно выскочит».
Группа активистов идет уточнить, за что сотрудники ДПС останавливают грузовики. Полицейские в растерянности — говорят, что просто документы проверяют по базе. После десятиминутной перепалки четыре КАМаза от ООО «Азовзернотранс» пропускают. Еще через полчаса въезд на парковку перегораживает трактор.
Ускоренный курс запугивания
Сотрудников полиции становится все больше, через некоторое время появляется человек в голубоватом джемпере, Метцгер Артур Эдуардович, начальник центра противодействия экстремизму ГУВД Ростовской области. Это его люди в штатском ходят и всё фотографируют, переписывая номера автомобилей. В народе его называют «главным пугалом области».
Сотрудники полиции переписывают номера автомобилей на стоянке бастующих дальнобойщиков. Участок 1105 км трассы М4 под Ростовом, 3 апреля 2017 года. Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»
Судя по поведению, Артур Эдуардович не очень-то похож на сотрудника правоохранительных органов, скорее — на одного из цапков. Это его территория, он что хочет, то и делает и ничего за это ему не будет, разве что наградят за своеобразное наведение порядка. Все знают, что сейчас он и его люди начнут выдергивать по одному и запугивать, потому что такое уже было, и не раз. Так и происходит.
Артур Эдуардович начинает спрашивать, не опасаются ли дальнобойщики за жизнь своей семьи — дескать, дети-то есть, и органы знают, где этот водитель живет. Начинается ускоренный курс запугивания: кому-то говорят, что его фирма может перестать работать или фура случайно сгорит. Но водители не ведутся и спокойно продолжают общаться друг с другом, кто-то пьет кофе, кто-то — чай с печеньками.
С другой стороны парковки заезжает КАМаз с дагестанскими номерами, на машине написано «Гасан».
Баран в помощь
Спрашиваю: «Кто тут Гасан?» — в ответ два молодых упитанных дагестанца улыбаясь отвечают: «Точно не мы». Они давно поддерживают протест, как могут, в Дагестан не едут, но гордятся братьями, которые окружены Росгвардией. «Видела, какие у нас там дальнобойщики, на них войска вводят, фуры поджигают, а они не поддаются на провокации, и не будут они платить за «Платон», сколько можно всем платить?»
Дагестанцы не просто поддерживают протест, они привезли живого барана, чтобы торжественно его зарезать и сделать шашлык. Барана вытаскивают из грузовика, тащат на веревке в поле. Сотрудники полиции в обомлении, идут следом и аккуратно спрашивают, чего это те собрались делать?
— Как чего, — удивляется Шамиль, — столько хороших людей тут, угостить хотим и вас угостим, вы же с нами?
— Это же жестокое обращение с животными, тут люди и дома жилые вокруг, — неуверенно возражает сотрудник полиции
— Это поле, два дома, это хозяин кафе, он сам тоже шашлыки делает, какое жестокое обращение с животными? Ты в глаза посмотри этому барану, он с утра с нами ездит и уже умереть хочет, — продолжает Шамиль.
Сотрудник полиции вступается за барана — того привязывают к столбу, оставляя пастись в поле. Народ разочарован.
Прорабы из ФСБ
Подъезжают дорогие автомобили. Оказывается — сотрудники ФСБ. Они заходят к директору кафе, убеждают его закрыть заведение. Параллельно приезжает экскаватор — начинает рыть, в буквальном смысле, траншею, отделяющую парковку от трассы. Зачем — никто не может объяснить. Работники некоей фирмы (не представляются) по ремонту дорог тоже уже устали ездить туда-сюда и имитировать ремонт.
— Вы повсюду ездите за ними? — спрашиваю одного из них.
— Практически, — отвечает он. — Мы-то подневольные люди, а вон стоят они, полковники целые, нам самим смешно. Ерундой занимаются, а оно мне надо? Хотят люди бастовать — пусть бастуют. Правильно они бастуют, сейчас «Платон» будут платить, им еще дороги сделали платные, так что же, они два раза платят одно и то же? У нас заказов хватает, дороги надо делать, а мы фигней занимаемся, бульдозер вызвали. Это мы делаем типа выезд на скоростную полосу.
В мегафон людям объявляют, чтобы они разъезжались. Запугивания возымели эффект — первые четыре КамАЗа ООО «Азовзернотранс» уезжают. Ребята говорят, что представители центра «Э» дозвонились до директора и сказали, что если тот не отзовет свои грузовики, то его фирме — капец: они придут и ее закроют.
«У нас с мужем в Волгодонске индивидуальное предприятие, мы работаем уже больше пяти лет, — рассказывает Светлана. — Я хочу обратиться к людям, которые думают и говорят, что правильно заставляют большегрузные машины платить за разбитые дороги. Дело в том, что, может быть, вы не знаете, но одна большегрузная машина в год платит 485 000 рублей государству, туда входит 35 000 рублей транспортного налога. Когда Владимир Владимирович Путин в 2013 году вводил акциз на топливо, он обещал убрать транспортный налог, но почему-то не убрал. Теперь получается, что нам вменяют еще какую-то плату от частного лица, хотя дорогу построило государство на наши деньги — на наши налоги. Почему-то я должна теперь платить Ротенбергу? Это мне напоминает 90-е, когда я должна была платить кому-то за право торговать морковкой. Два миллиона у нас таких машин зарегистрировано, если перемножить все эти цифры, то получается сто миллиардов денег. Также у нас в стране зарегистрировано 6 миллионов машин весом до 12 тонн, которые также платят государству налог на ремонт и содержание дороги, и также есть машины легковые. Мы просим отмену, потому что, когда ввели акциз на топливо, мы стали уходить на минуса, а «Платон» на большую машину забирает примерно 200—300 тысяч в год. У нас есть два варианта: либо продавать машины и не заниматься грузоперевозкой, либо стоять и бастовать тут до конца».
Люди пытаются выяснить у сотрудников полиции, где им можно тогда встать, если и тут нельзя. Но полиции не нужны проблемы, и они кратко рекомендуют: разъехаться и все — это приказ из Москвы.
— Почему нас гонят туда-сюда, мы ничего не закрыли, никому не мешаем, хотим собраться, с друзьями барана поесть, — вступает в переговоры парень из Дагестана по имени Ислам.
— Вы кто такой? — спрашивает его сотрудник полиции.
— Что значит, кто я такой, почему со мной так разговариваешь, я — человек! Мы стоим на парковке, надо заплатить — заплатим. Мы такие же граждане России, как и вы. Вы мне говорите — митинг. Какой митинг? У нас что, флаги тут или еще что-то? Мы стоим и все. А вы даже не представились, пришли и уже угрожаете.
Ислам уходит.
Да и все потихоньку разъезжаются, чтобы собраться уже на другой стоянке. Шамиль с Исламом просят две минуты — барана привести и погрузить в машину. Сопротивляющееся животное протаскивают сквозь ряды сотрудников полиции и центра «Э.
Минут через 30 мы находим новое место для парковки, но и там через некоторое время начинают появляться сотрудники полиции. Ислам с Шамилем рассказывают мне, как вкусно они приготовят сегодня барана и всех накормят. Спрашиваю, не устали ли они от всего этого. «Какой устали, — говорит мне Ислам, — пока этот «Платон» от нас не отстанет, нам все равно делать нечего — будем шашлыки жарить».