Глеб Пускепалис: «Кто-то даже говорит, что я нашел свой актерский образ, когда побрился»
Глеб Пускепалис впервые вышел на сцену в 1 год и с тех пор оттуда не уходит. К солидному списку сыгранных Глебом ролей в этом году прибавилась первая номинация на «Золотую Маску» за роль Леуся в спектакле «Сказка про последнего ангела» в Театре Наций.
Как-то в интервью ты сравнил кино с самолетом, веб-сериалы — с легковым автомобилем и театр — с кораблем. Тогда «Сказка про последнего ангела», которая идет почти четыре часа, — это трансатлантический лайнер, так? Глеб, тебе самому какой вид транспорта ближе?
(Улыбается.) Конечно, трансатлантический лайнер. Это долгое творческое приключение, которым ты живешь. Но если честно, я предпочитаю репетиции. На спектакль ты приходишь как дипломированный специалист на завод, а вот пробы, встреча с режиссером, репетиции... Поиск — самое классное в профессии. Кто-то находит, кто-то не находит и подстраивается под того, кто нашел. Тут важно вовремя подхватить, чтобы был ансамбль, когда у всех всё как минимум хорошо, как максимум — гениально. Должно случиться. И если говорить про «Сказку...», там у всех всё случилось.
Тем не менее на «Золотую Маску» из актеров номинировали тебя — за роль Леуся.
И еще режиссера Андрея Могучего и художника Марию Трегубову. Просто номинации «Ансамбль» почему-то нет. Есть только индивидуальная награда, и это немного непонятно. На мой взгляд, у всех в этом спектакле большие работы. Комаров, Рассомахины, Ескин, Ахеджакова — всё это серьезный уровень. А у меня — да, классный образ. Я, когда только пришел, рассказал Могучему композицию всего произведения. А потом мне звонят: «Будешь вторым режиссером». Интересно, конечно. Мы начали репетировать. Андрей Анатольевич давал мне какие-то сцены с ребятами разминать, что-то пробовать, придумывать. Например, есть в произведении Чёрный человек, а у него — Волк. Я предложил его переделать в Микки-Мауса, и это зашло еще сильнее. Как Джокер: сейчас он злой, потом — добрый. И вот мы вместе всё это выдумывали, а потом актер, который играл Леуся, ушел. Так бывает. Я принял эту роль, а вторым режиссером взяли другого человека. Так что для меня эта роль — на самом деле подарок. Мне повезло. Каждому бы такую.
Это в актерской семье Пускепалисов первая номинация на «Золотую Маску»? Что сказал папа?
Сказал: «И что? Глеб, расслабься». Папа у меня умный человек (отец Глеба — актер, художественный руководитель Ярославского театра драмы им. Фёдора Волкова Сергей Пускепалис. — Прим. OK!), поэтому отнесся ко всему спокойно. И я теперь так же отношусь: дадут — дадут, нет — нет.
Ты же еще занят в Театре Наций в спектакле «Лекарь поневоле».
«Лекарь» — спектакль этого года. Он идет на Малой сцене. В Театре Наций есть еще третья сцена. Я хочу играть там тоже. Иду от большого к малому. Это шутка.
Не совсем. Зрители говорят, что в третьем антракте ты читаешь монолог и им неудобно выходить из зала.
По-разному говорят. Кто-то считает, что спектакль затянут. Кто-то сравнивает моего героя в этот момент с богом, от которого часть людей отворачивается, а часть остается слушать. Но в последнее время мало выходят. Зритель сейчас соскучился по театру. Восприятие совсем другое. Ну и монолог у моего персонажа сильный. Плотный платоновский текст — о глобальном, но попадает в каждого. Понимаешь, мой персонаж, Леусь, несет в массы добро. Когда некому помогать, когда он один и ничем не окрылен, он умирает: может оказаться в психушке, может — на дне колодца или забитый камнями на дне мусорного бака. Он создан не брать, а отдавать, помогать — хоть мешок картошки донести.
Глеб, про тебя так можно сказать?
Обстоятельства, конечно, другие, но говорят, что если я что-то и умею — так это дружить. Мои друзья (на двух руках пальцев хватит, чтобы их сосчитать) знают, что я с ними, они — со мной. Знаешь, в телефоне есть «ночной режим», когда тебе с десяти вечера до десяти утра никто не может позвонить. Вот эти десять — могут. И я всегда рад видеть их в своем доме, а они меня — у себя, притом что все они живут кто на Урале, кто на Кавказе, кто в Москве, кто в Саратове. Говорят, друзья появляются до 30 лет, а дальше уже — знакомые. Я сейчас подхожу к этому возрасту...
…и кто не успел, тот опоздал. Судя по географии, многие из них — твои друзья детства.
Да, я родился в Железноводске. Оттуда мы переехали в Саратов, где я пошел в первый класс. Со второго по седьмой класс — Москва. С седьмого по десятый — Магнитогорск. Заканчивал школу я в Железноводске, и с 2009 года, с момента поступления в ГИТИС, живу в Москве. Но, кстати, среди моих друзей не только коллеги-актеры. С ними я и так утром репетирую, вечером играю спектакли в СТИ и Театре Наций, а ночью еду сниматься в кино. И если в перерывчиках между всем этим мне будут говорить не про то, как сыграли «Рубин» – «Локомотив» или «Металлург-Магнитогорск», то... можно поехать. (Смеется.)
Кто кроме актеров у тебя в друзьях?
Полицейские, таксисты, экономисты, бизнесмены, металлурги...
А я думала, ты, как Тим Рот в «Легенде о пианисте», не покидал корабль, живешь в театре. Глеб, ты когда в первый раз появился на сцене?
В год. В Саратовском ТЮЗе меня выносили в спектакле «Рождество в доме Купьелло». Потом там же пошел «Король Лир», а когда мы переехали в Москву, меня позвали в спектакль «Фро» — в нем играли папины однокурсники — Женя Цыганов и Ирина Пегова. Потом уже их педагог Пётр Наумович Фоменко позвал меня в Мастерскую Фоменко играть флориста, а дальше был «Коктебель» Бориса Хлебникова и Алексея Попогребского. Но это всё былые заслуги, что их вспоминать?
И после всего этого ты пошел поступать в театральный институт?
Да! 5 июля, ровно в свой день рождения, когда мне исполнилось 17 лет, я поступил в ГИТИС на курс Сергея Васильевича Женовача. На первое «Мастерство» надел туфельки, брючки, рубашечку. Взял блокнот, ручку. Думал, лекция сейчас будет. Прихожу, мне говорят — кувыркайся.
Ты у папы не спросил, как это бывает на «Мастерстве»?
С папой мне есть о чем еще пообщаться. Институт — моя жизнь, что спрашивать? Ну и вот началась учеба. (Улыбается.)
Не чувствовал себя на фоне однокурсников артистом больших и малых театров?
Нет. (Улыбается.) Мне папа вовремя по лбу ложкой стукнул.
Это когда?
Когда мне было 11. К выходу «Коктебеля» Дибров берет у меня на Красной площади для Первого канала интервью. У меня всё классно. Меня узнают. Продавщицы на рынке в Бибирево — напротив нашего дома — мармеладки бесплатно дают. И вот прихожу я домой, мама наливает борщ, а я: «Я не буду борщ. Хочу что-нибудь другое». А папа: «Чего?! Ты что, звезду поймал?» У меня родители очень добрые. Никогда меня не били, в угол не ставили, но в тот момент прижали колоссально. (Смеется.) Я понял: ага, надо оставаться человеком. Сегодня это есть, завтра — нет и надо начинать всё заново.
И с этого момента стал скромным? Не тянешь внимание на себя?
В жизни — тяну. Не то чтобы я душа компании, но мне нравится всё организовывать, люблю прийти в кафе с компанией и всех угостить. Я давным-давно понял, что день рождения и Новый год — праздники не для себя. Это праздники для друзей. В 2018-м, когда был чемпионат мира по футболу, я собрал дома 49 человек — мы день рождения отмечали и дом крестили.
Как твоя жена это терпит?
Катя терпит, но приходится отпрашиваться, хорошо себя вести, зарабатывать очки. Тогда я могу себе такое позволить. (Смеется.) Нет, ну я и сам это контролирую. Особенно после того, как жизнь разделилась на «до ребенка» и «после ребенка». Хоть и говорят «женился — не переменился», я это перерос.
49 человек гостей — тому доказательство. У тебя, кстати, сколько комнат?
У меня дом. До этого мы снимали на «Соколе» квартиру, а потом я заработал денег, и мы думали: либо 17 квадратных метров на «Китай-городе» купить, либо дом в ближайшем Подмосковье. Одинаковых денег стоило. (Смеется.) Мы купили дом.
В доме должно быть много детей и зверей.
Это всё в планах. Я один в семье, эгоист, поэтому хочу, чтобы животные были, чтобы у дочери был брат, у сына — сестра...
…у жены?
С женой мы полгода назад открыли салон красоты — в той же сталинской высотке на Котельнической набережной, где «Иллюзион». Называется «Мастерская красоты К. Шалфей». Катя сейчас им занимается.
Участвуешь?
Ну как участвую? Привези полотенца — увези полотенца. Я поучаствовал вначале. (Смеется.) Финансово. Да и что я, лысый человек, могу ей рассказать про то, как стричь? Я думаю на режиссуру во ВГИК поступать. Понимаешь, в театре, если меня попросят, я смогу спектакль поставить, а в кино не до конца разбираюсь. Для этого нужно учиться. Причем по полной, на дневном, как я учился в ГИТИСе. Все-таки хочется быть дипломированным специалистом. Учиться — хорошо же!
Я заметила, что у тебя очень аккуратная фильмография. Нет ощущения, что ты гонишься за деньгами.
(Смеется.) Ну в некоторых проектах я не участвовал бы, если бы мне столько не платили. Бывает, соглашаюсь и на слабый проект, если друзья снимают. Я не против хорошей компании. А так я стараюсь, конечно, выбирать. Меня папа от многого отговаривает. Из хороших и денежных был большой сериал «Две зимы и три лета» по «Братьям и сёстрам» Фёдора Абрамова. Это и материал был достойный, и работа, и первые миллионы. Мне кажется, о чем ты думаешь, такая работа и приходит.
То есть ты не строишь карьеру. Ты — в потоке.
К сожалению, так. Мне кажется, я должен выбирать работу, а не она меня. Как Дэниел Дэй-Льюис, у которого 10 фильмов, зато каких. Но я не он, да мне этого и не нужно. (Смеется.)
Хороший ты человек, Глеб. Вот смотрю на тебя и не могу представить в роли какого-нибудь мерзавца.
(Хохочет.) Я — да. Есть токсичные люди, которые всё хают, я стараюсь таких избегать. Хорошо, когда человек добрый, восприимчивый и неискушенный. И позитивный — как я. Но всё равно всегда чего-то не хватает.
Вот тебе чего не хватает?
Работы. В работе есть исход души. Душа горит, а работы нет. Но это нормально. Пройдет. Поэтому я считаю, у каждого актера должен быть свой бизнес, чтобы был дополнительный приток денег.
Глеб, то, что у тебя сейчас на голове, — работа Кати?
Нет, я сам. Побрился, собственно, после выхода «Сказки про последнего ангела». Предыдущий актер был лысым, и я предложил: «О, давайте я тоже буду лысым». Побрился, набил татуировку.
Она что-то обозначает?
Я увидел эти полосы у индейцев в Торонто — мы там с Лией Меджидовной Ахеджаковой были на гастролях с антрепризой «Мой внук Вениамин». Лия Меджидовна, можно сказать, моя крестная. Я с ней путешествовал больше, чем со своими родителями и друзьями, вместе взятыми. Мы много где были — с западного берега Америки до Владивостока, проехали всю Россию, Израиль, Канаду, Швейцарию. А гора — это гора Железная в Железноводске. На ней стоит роддом, в котором
я родился.
Лысина не портит имидж?
Да нет. Я же не маленький и не толстенький. (Смеется.) Я большой, занимаюсь спортом, и мне это, в принципе, подходит. Кто-то даже говорит, что я нашел свой актерский образ, когда побрился. Главное, я себя так комфортно чувствую...
…и, судя по короткометражке START «Сексоголики», не комплексуешь.
«Сексоголики» — хорошая, веселая история. Это режиссерская работа Яны Гладких. Она молодец. Меня Яна увидела на пробах на свой предыдущий проект «Красотки», а потом, уже после всего, позвонила: «Мне Евгения Хрипкова сделала сценарий, и там есть роль четко на тебя». А я тогда был на Кавказе, у меня там мама живет. Билеты туда-обратно — 5000 рублей. Живем мы рядом с Шереметьево, и когда есть перерыв недели две — сразу туда. Там такой воздух! Тепло, сейчас +20 0С. Минеральные Воды, Пятигорск, Железноводск, Ессентуки, Кисловодск... У меня там бабушки-дедушки похоронены. В общем, приехал, снялся. 14 марта мы закончили, а 15-го началась пандемия.
И все-таки, чего в тебе больше — кавказской или литовской крови?
Душа у меня русская, размах — кавказский, а литовец я по национальности. Оказывается, национальность указывается только в свидетельстве о рождении и в свидетельстве о браке. И когда меня в загсе спросили: «Вы кто по национальности?», — я сказал: «Русский, кто же еще?» Потом показываю папе документ, он в шоке: «Почему русский? Я же литовец. Национальность по отцу передается!» Пришлось делать дубликат. (Смеется.)