Первое дело начальника Московского погранотряда

Полковник Масюк принял Московский погранотряд едва ли не в самый критический момент

«Военное обозрение» продолжает публикацию материалов из книги воспоминаний полковника в отставке Василия Кирилловича Масюка – начальника 117-го Московского пограничного отряда. Кто пойдёт с командиром Итак, из Хорогского погранотряда, как писал автор в предыдущей публикации, в сторону киргизского города Ош (более 700 км) направляются несколько автомашин с бойцами границы. Это побег. Пограничников около ста человек. Необходимо их остановить. С этой целью по приказу начальника Мургабского пограничного отряда полковника Валерия Ефимовича Авдонина в расчётную точку на трассу выдвигается заместитель начальника политотдела отряда майор Василий Масюк на БМП-1 с экипажем для того, чтобы остановить колонну и попытаться разобраться в причинах произошедшего, уберечь воинов границы от глупостей и тяжких последствий. Начиная с этой минуты всё было сосредоточено на подготовку экипажа, проверку технического состояния боевой машины, пополнение НЗ и запасов питьевой воды. Выбор на командира БМП-1 сержанта А. Павленко, механика-водителя рядового С. Муродова и оператора-наводчика ефрейтора А. Дмитриева выпал неслучайно. Это был лучший экипаж, победитель соревнований между двумя мотоманевренными группами. Мне лично приходилось неоднократно быть свидетелем мастерства вождения и меткой стрельбы членов экипажа как днём, так и ночью. Я понимал, что в основе всего этого лежит изнурительный труд многодневных тренировок, работа начальника заставы старшего лейтенанта А.В. Устинова по обучению своих подчинённых, а также абсолютная моральная и психологическая совместимость экипажа. Вождение и стрельбу с этим экипажем мне приходилось выполнять не раз, и я в этих парнях нисколько не сомневался. Хорошо зная членов экипажа, был уверен, что целиком могу на них положиться. Кратко и чётко довёл до них характер задачи, которую необходимо нам выполнять. По выражению их лиц было видно, что они смущены. Единственное, что они спросили, а не захватят ли беглецы и нашу бронемашину? На что я мгновенно дал однозначный отрицательный ответ, и логика развития дальнейших событий это только подтвердила. Выдвижение с парка ММГ-2 до расчётного пункта встречи заняло порядка сорока минут. Прибыв на место, внимательно осмотрел прилегающий к трассе участок местности. Первичный замысел оказался и в самом деле основательным: поставив БМП поперёк дороги, мы лишали любой вид транспорта свободы манёвра и объезда. Но что-то было не так Применительно к условиям военного времени – это было идеальное место устройства засады, но в данной ситуации речь шла о солдатах-пограничниках, своих, родных по духу, форме и содержанию. Интуиция подсказывала, что во всём произошедшем что-то не так. Мотивы и причинно-следственные связи такого неожиданного поступка бойцов, несомненно, имели другую природу, и в этом мне предстояло тщательным образом разобраться. Имея за плечами годы срочной службы и приобретённый после пограничного политического училища опыт службы на различных офицерских должностях, я научился многому у своих старших командиров, коллег и наставников. Самое главное, что сам был, как говорится, от солдатских кровей и хорошо разбирался, знал душу солдата и ценил его труд. Мне не очень верилось, чтобы бойцы решились на столь отчаянный и дерзкий поступок, не имея на то веских причин. Прекрасно понимал и другое, что в этом стихийно образовавшемся коллективе имеются лидеры. Обычно это один или два бойца, которые подчинили себе всех остальных. Важно другое – если мне с первых минут встречи не удастся установить контакт с ними и я не смогу выявить потенциальных лидеров, весь первоначальный замысел можно будет перечеркнуть. В районе 14:30 на дороге появилось два грузовика, которые за 50-60 метров сбавили скорость и подъехали вплотную к БМП. Автомобилями управляли гражданские водители – это были вольнонаёмные из отдельного автомобильного батальона, который дислоцировался в городе Ош. Поговорил с ними о дорожной обстановке, делах, здоровье и настроении. Они сообщили, что в районе старой крепости видели автоколонну и военных, которые заправлялись водой и купались. Ничего тревожного, что могло привлечь внимание, с их стороны не наблюдалось. Из всего услышанного становилось ясно, что через 40-50 минут колонна может достичь нас. Мы дали грузовикам возможность свободно проехать и напрочь закрыли трассу. Члены экипажа по моей команде взяли с собой радиостанцию и расположились на пригорке метрах в 150 от БМП. Они установили постоянный контакт с узлом связи отряда и готовы были передавать всё, что будут наблюдать. Давай закурим. И без глупостей Появилась первая машина. Она шла со скоростью 80-90 км в час. Расположившись впереди боевой машины пехоты на 15-20 метров, присел на дорожное полотно и закурил. Автомобиль ЗИЛ-131 преодолел пригорок и остановился на обочине в 30 метрах от меня. Водитель двигатель не выключал. Из кабины вышли двое и направились в мою сторону. В кузове слышалось роптание и недовольство. Как только бойцы границы стали приближаться, поднялся, приложил руку к форменной фуражке и представился. – Майор Масюк – заместитель начальника политотдела Мургабского погранотряда. Представьтесь, кто вы и какова цель вашего прибытия? Передо мной стояли два рослых сержанта славянской наружности. Крепкие, сбитые парни. У них отсутствовали внешние признаки агрессии: они были спокойны, но их явное внутреннее напряжение свидетельствовало о том, что разговор будет хоть и мирным, но не простым. В их глазах ясно прочитывалось лишь недоумение и ещё немаловажный для них вопрос: что здесь делает этот офицер? Он – один, а нас… В своём ли он рассудке? В этом психологическом противостоянии и оценке друг друга важно оказалось первым нанести психологический хук. Который и последовал от меня незамедлительно. – Товарищи сержанты! – сказал, обращаясь к ним. – С этой минуты я ваш командир, можете целиком и полностью положиться на меня. Не знаю всех обстоятельств произошедшего, но сейчас моя задача помочь вам и всем остальным. Как ни крути, вы переступили закон, нарушили требования Присяги и уставов. Преодолеть вам пять перевалов будет нелегко, да и практически невозможно, но смею вас заверить, что даже если вы их пройдёте, вам всё равно не дадут выйти на равнину, переловят и повяжут как щенков. Суд будет строг и беспристрастен. Подумайте о себе и родителях. Беру на себя ответственность во всём разобраться, дать возможность дослужить вам в нашем отряде и с чистой совестью демобилизоваться. Сейчас предлагаю совершить марш на стрельбище отряда, где мы с вами будем размещаться. Обещаю и даю слово офицера, что каждый из вас будет находиться под моей личной защитой и неприкосновенностью. Я с вами буду жить в казарме, познакомлюсь и побеседую с каждым. Доложу вышестоящему командованию свои выводы и предложения, но всё по распорядку, ежедневно будем заниматься боевой и политической подготовкой. Поэтому соберите всех и доведите всё, что я вам сказал. Кругом, шагом марш. И без глупостей. Без формальностей Я понимал, что сейчас нельзя упустить ни одной мелочи, ни одной детали, а самое главное – просчитать и выявить неформальных лидеров и подчинить этих бойцов через сержантов чёткому, управляемому воинскому укладу, который предстояло ещё сформировать. Они мне так и не представились, но я понимал, что им явно сейчас не до этого. Обойдёмся пока без формальностей. Отчётливо понимал, что переборщил, так как многое из сказанного переходило за рамки вверенных мне полномочий. Этим лучше бы заняться сотрудникам военной прокуратуры и военной контрразведки. Но выбора не оставалось. Подошли остальные машины. Бойцы границы с шумом и галдежом спрыгивали с грузовиков справа и слева от дороги. Только в этот момент мне воочию пришлось убедиться, что пограничников было около сотни. Они сбивались в группы, курили, спорили, кричали. Через какой-то промежуток времени возле первой машины собрался коллектив из десяти человек. Там были в основном сержанты. Среди них выделялся один, с которым уже пришлось побеседовать. О чём они говорили в тот момент, я не слышал. Совещались они долго. А моё внутреннее напряжение возрастало чуть ли не ежесекундно. От группы отделилось четыре человека, подошли, стали передо мной в одну шеренгу. Говорить начал мой «старый знакомый». Пришлось его прервать и потребовать, чтобы он представился. Он доложил. – Сержант Гордиенко, Иван Абакумович. – С Украины? Земляк? – незамедлительно последовал мой вопрос. – А вы? – тут же парировал ответом сержант. – Родом с Украины, в 1974 году призвался на срочную, отслужил, училище, служба в войсках, академия, сейчас прохожу службу в Мургабском пограничном отряде в должности заместителя начальника политотдела отряда. – А вы с каких мест конкретно на Украине будете? – задал он уточняющий вопрос. – С Черкащины, Звенигородский район, город Ватутино, – был мой ответ. Земляки! Услышанное оказалось шоком для всех четверых. На выдохе у них прозвучало: «Не может быть. Чудеса. А я товарищ майор с Ольшаны», – выдохнул Гордиенко. Это была родина отца, где прошло моё детство, и где всё и каждого, живущего в тех краях, я знал как свои пять пальцев. Там проживали мои дядьки, сёстры и братья. Оказалось, что мать Гордиенко работает вместе с моей двоюродной сестрой Валей в колхозной бухгалтерии. Это действительно было чудом. Другие сержанты были с других районов и областей не только Украины, РСФСР и прибалтийских республик. Одним словом, полный интернационал. Принятыми мерами, о которых можно долго писать и рассказывать, пограничники были подчинены мне. Я разбил весь состав группы на отделения, назначил командиров отделений, провёл в полевых условиях комсомольское собрание, и все вместе мы выбрали комсомольское бюро. Колонной организованно совершили марш и были доставлены на полевой учебный центр Мургабского погранотряда. Доложил начальнику отряда и начальнику политотдела о результатах проделанной работы и попросил отправить полевую кухню и продовольствие, уставы, наставления и сменное бельё для бойцов. Стрельбищная команда отрядного ПУЦ и военные инженеры, находящиеся рядом на инженерном дворе, вошли в состав усиленной резервной пограничной заставы. Общая численность составила 127 человек. Я жил с бойцами в казарме. Привёл это подразделение в надлежащий порядок. Весь день с утра до вечера у воинов был расписан поминутно. Проводились занятия, в том числе по боевой и огневой подготовкам. Я настоял, и начальник отряда поддержал, что коль скоро речь идёт о вновь сформированном его резерве, то не должно быть никаких послаблений в его подготовке, включая и огневую подготовку днём и ночью. Стреляли пограничники согласно расписаниям и весьма хорошо. Фото на память с бойцами границы – «беглецами» Выстоять и победить! Совсем скоро вновь сформированное подразделение было готово выполнить по приказу любую задачу командования. Я был удовлетворён бойцами и достигнутыми результатами. За весь период времени они мне стали родными и близкими, а самое главное, что глубоко в душе я был им благодарен, что они мне поверили и доверились. Когда на вертолете прилетел генерал-лейтенант Анатолий Нестерович Мартовицкий и увидел после моего доклада бойцов заставы, он, признаться, не поверил своим глазам. Встреча и беседа его с бойцами была долгой и непринуждённой. С ними говорил не просто генерал, а пограничник до мозга костей, прошедший огромную жизненную школу границы и боевых действий в Афганистане. Я видел и чувствовал, как он тяжело переживал обо всём произошедшем с бойцами, и были моменты, когда глаза его были полны слёз, а голос дрожал. В эти минуты с нами со всеми говорил не военачальник, а отец, педагог и наставник. Все прекрасно понимали, что в эти минуты практически решается судьба каждого бойца, и всё закончилось для каждого из них вполне благополучно, не считая уставных взысканий, которые каждый понёс за тот или иной свершившийся проступок. Это было вполне справедливо. Одним словом, итог проделанной работы для Мартовицкого был понятен, и это окончательно убедило его в своём решении докладывать в Москву своё предложение по моей кандидатуре назначения на должность начальника Московского пограничного отряда. На тот период времени отряд находился в самой гуще сложнейших таджикско-афганских событий и начинающейся гражданской войны в Таджикистане. Об этом я узнал от генерал-лейтенанта А.Н. Мартовицкого спустя полтора месяца. Так начинался мой путь серьёзных командирских испытаний, где вопрос стоял однозначно – выстоять и победить. Боевое Красное Знамя 117-го Московского пограничного отряда – символ доблести, стойкости и славы