Оглянись, непохожий прохожий... Александр Асмолов о поддержке разЛичности

Кто они, иные? Кто они, непохожие? Кто они, которые не мы? Какую роль в истории человеческой культуры являет собой оппозиция «свои-чужие»? Почему мы так часто произносим: «свой среди чужих, чужой среди своих»? Почему через всю историю цивилизации идёт борьба своих и чужих? Почему возникает вопрос, когда вдруг свои начинают нападать на чужих, и между ними разгораются ненависть, войны, конфликты? Вспыхнувшая между своими и чужими ненависть – насколько они живуча? Проходит ли она с годами? Проходит ли она с веками?

Источник фото: brianniemeier.com «Наши с вами дети – великие проверяльщики на толерантность и непохожесть» Расшифровка авторской программы Александра Асмолова «Смыслотека» на YouTube-канале "Образователи". Выпуск №5. – Кто они, иные? Кто они, непохожие? Кто они, которые не мы? Какую роль в истории человеческой культуры являет собой оппозиция «свои-чужие»? Почему мы так часто произносим: «свой среди чужих, чужой среди своих»? Почему через всю историю цивилизации идёт борьба своих и чужих? Почему возникает вопрос, когда вдруг свои начинают нападать на чужих, и между ними разгораются ненависть, войны, конфликты? Вспыхнувшая между своими и чужими ненависть – насколько они живуча? Проходит ли она с годами? Проходит ли она с веками? Для названия отношения к иному, к другому, к чужому очень много имён. Этнофобия – страх перед другой нацией; ксенофобия – страх перед чужими, кавказофобия, мигрантофобия... Я мог бы продолжить. Фобии, фобии, фобии. Когда-то вышла замечательная книга «Нетерпимость в России. Старые и новые фобии», которую подготовил замечательный коллектив во главе с Алексеем Малашенко. Это удивительная работа. И для меня вопрос «свои-чужие» – один из важнейших вопросов, составляющий в буквальном смысле смысл того, что я делаю. Как сделать так, чтобы преодолеть оппозицию «свои-чужие»? Как сделать так, чтобы иной, другой не становился тем, против кого направлены стрелы ненависти? Я задал вопрос: когда вспыхнули конфликты, войны, в том числе геноциды между своими и чужими? Как быстро они гаснут? Как быстро возникает уникальное искусство – искусство «жизни с непохожими людьми»? И возможно ли привить это искусство? Задавая эти вопросы, я сам удивляюсь и вспоминаю слова замечательного психолога Гордона Олпорта, что «человечеству легче будет расщепить атом, чем преодолеть собственные предрассудки, превращающие нас во врагов». Кратко о некоторых, в моём понимании, определениях. Я считаю, что ключевой задачей культуры является развитие культуры толерантности и искусство жизни с непохожими людьми, людьми, которые отличаются от тебя цветом кожи, мыслями, которые имеют другое мировоззрение. Но если кто-то имеет другое мировоззрение, необходимо ли мне выхватывать шпагу? И знаменитый герой Средних веков Сирано де Бержерак (а мы все помним, что у него был очень несимпатичный нос): «Вам что, не нравится мой нос?» – спрашивал и вынимал шпагу, чтобы укоротить нос другого человека, которому не нравится его нос. Как добиться толерантности? Толерантность – это искусство жизни с непохожими людьми. Говоря о толерантности, я всегда уточняю, что это «ценностный императив (цитирую Канта) развития человеческой цивилизации». Я говорю: влюблённым можешь ты не быть (в иного, в другого, в непохожего), но толерантным быть обязан. Что такое толерантность в эволюции цивилизации? Что такое толерантность в эволюции культуры? Толерантность – это норма поддержки разнообразия. Те общества, где существует толерантность, где другого не убивают пращой только потому, что он высказал иное, отличное мнение, эти общества и определяют прогресс. Что такое прогресс? Прогресс – это рост разнообразия сложных систем. Толерантность – это нормы поддержки разнообразия. В отличие от толерантности, ксенофобия – это оппозиция к чужим, уничтожение чужих, страх чужих, которые занимают твою территорию, твою экологическую или персональную нишу. Когда они занимают твою нишу, ни в коем случае нельзя их пустить. Это моё! Только моё. Есть они, иные, и вместе нам не сойтись. Вспомним Киплинга: Запад есть Запад, Восток есть Восток – и вместе им не сойтись. Так ли это? Пока будут вспыхивать конфликты от конфликта между Западом и Востоком, или как в своё время в Америке между Севером и Югом. От конфликтов, я специально перекидываюсь, между Монтекки и Капулетти. Когда мы ненавидим иных за то, что они не принимают того, что мы вдруг увидели: эти иные близки. Ромео всегда может найти Джульетту и её полюбить, хотя она принадлежит к другому роду, не похожему, иному и кажущемуся чужим. Если нет толерантности, а весь мир предаётся огню конфликтов, если нет толерантности как искусства жизни с непохожими людьми, и мы не проходим посвящение в толерантность через просвещение, то что происходит? Что будет с человечеством? Мой ответ: если нет толерантности, человечество рано или поздно займётся главным – самоуничтожением друг друга. Оно погибнет в котле конфликтов. И когда рванут вулканы конфликтов, ничего не будет. И поэтому Джон Донн, современник Шекспира, предупреждает нас: никогда не спеши узнать, по ком звонит колокол. Колокол звонит по тебе самому. И каждый человек – это остров. Поэтому я говорю: для меня нет ничего более важного, чем понять, как преодолеть все эти этнофобии, когда мы ненавидим иного, чужого, непохожего только за то, что он отличается от нас с вами. Как сделать так, чтобы в семье муж не ненавидел жену за то, что вдруг у неё иное понимание мира? Наши с вами дети – великие проверяльщики на толерантность и непохожесть. Как нам принять эту непохожесть? Как нам понять его – другого человека, другого ребёнка? А наши дети не похожи на нас. И учтите: искусство толерантности, конечно, предполагает, что мы начинаем узнавать, что есть подобного, с кем мы идентифицируемся, встаём на место другого. Это искусство подобного, и мы радуемся. Я повторяю это не раз, когда спрашивают: твой ребёнок на тебя похож? Он тебе подобен? Или мы задаём самому ребёнку очень тяжёлый вопрос: а ты на кого больше похож – на маму или на папу? Похожесть невероятно важна. Но мы довольны, когда ребёнок появляется и рождается по нашему с вами образу и подобию. Мы в восторге, когда видим, что он делает что-то отличное, не похожее. И тогда мы говорим: какой бесподобный ребёнок! Услышьте эту игру слов. Искусство толерантности в отличие от ксенофобии, искусство жизни с непохожими людьми – это искусство взращивания в человеке человечности, искусство приятия другого человека. Ксенофобия же всегда роднится с фундаментализмом, с закрытыми системами, которые никого не впускают в свои миры. Для них весь другой мир – это чужие, враждебные, агрессивные, и они агрессивны только потому, что не похожи на вас или исповедуют точно те же правила, те же нормы, что исповедуете вы. Когда-то спартанцы говорили: нет ничего более тяжёлого в мире, чем афиняне. Мы разрушим Афины, и тогда в мире всё будет в порядке, в мире будет нормально. От Афин с их демократией, с их Периклами идёт хаос, который грозит истории цивилизации. А афиняне, увы, наши демократичные афиняне платили им тем же самым. Они говорили: нет ничего более опасного, чем Спарта. Мы сделаем всё, чтобы разрушить Спарту. Она несёт другое мировоззрение. Сейчас у нас за окном 2022 год ХХI века. Взгляните на Спарту. Взгляните на Афины. Что, сегодня потомки, представители великой древней Эллады ненавидят друг друга, как ненавидели афиняне спартанцев? Есть предел жизни, ненависти. Он не изучен, и очень не хочется его изучать. Предел последствия конфликтов, за которыми стоит и толерантность, за которыми стоит охота на ведьм. Есть блестящая книга Марии Тендряковой «Охота на ведьм», исторический опыт интолерантности, где рассказывается, как культура реагирует на чужих, на иных, на непохожих. Есть огромное количество фильмов, в названии которых присутствует слово «чужой». И часто этот «чужой» – это инопланетяне, и они появляются в своеобразном виде в разных, почти кафкианских или буквально кафкианских чудовищах, которые грозят убить нашу планету и истребить род человеческий. Вспомните роман Уэллса «Война миров». Опять же нашествие инопланетян, нашествие варваров. Кто такой варвар? Варвары – это наибольшие уничтожители разнообразия. Для варвара культура, не похожая на то, что он делает, это всегда вызов, всегда страх. Варвары и приходят в мир для того, чтобы исчезло, было элиминировано всё различное, и все кошки стали серыми в мире серого. Я говорю об этих вещах, потому что это для меня сверхценно. Я говорю о том, что, пока мы не овладеем искусством общения с непохожими людьми, мы находимся в ситуации самого большого риска на планете людей. Когда я говорю «планета людей», я вспоминаю книгу великого мастера гуманности Антуана де Сент-Экзюпери, что мы остались с вами жить на «планете людей». Необходимо именно искусство жизни с непохожими людьми, и тогда мы не окажемся в самой страшной ситуации, ситуации геноцидов, ситуации, когда люди превращаются в нелюдей. Эта ситуация описана в замечательном произведении русского писателя Владимира Тендрякова «Люди или нелюди», который для меня является полным понимания, что происходит с нами, как мы можем расчеловечиться. Что такое ксенофобия? Что такое этнофобия? Что такое антисемитизм? Что такое Холокост? Что такое геноцид? Всё это явления, связанные с расчеловечиванием только за то, что другие люди на вас не похожи. Когда мы занимаемся расчеловечиванием, мы теряем своё собственное лицо, стремясь, чтобы все другие лица были такими же, как наше собственное. Поэтому я повторяюсь: у каждого своя миссия. У меня есть философ, который учил меня жизни. Его звали Мераб Мамардашвили. В моём сознании его фраза из замечательной книги «Сознание и цивилизация». В ней Мамардашвили рассказывает о себе. Он – грузин, но грузин, которого не принимали в Грузии и которого сложно принимали в России. Он часто оказывался в ситуации «свой среди чужих, чужой среди своих». Он бросил следующую фразу, рассказывая об одном из политических лидеров Грузии того времени: если мой народ выберет Гамсахурдию, то я не буду с моим народом. Что за этой фразой? А за ней – великое право каждого из нас не быть назначенцем, а назначать в своей жизни самого себя. Самоназначение. За этой фразой – замечательная вещь, великое право быть собой как самое священное право в истории человеческой цивилизации. Не так давно я ещё раз пересматривал важный фильм для меня. Этот фильм называется «Общество мёртвых поэтов». В нём преподаватель учит ходить своих воспитанников в ногу. Они все ходят в ногу и выполняют его команды. А потом он даёт им следующее задание, я бы сказал, задание на возможность быть непохожими: а теперь ходите как хотите, идите в своём ритме. И они начинают каждый пытаться ходить собственным шагом. И вдруг один из героев фильма стоит, не двигается. Учитель говорит: А Вы почему не пользуетесь правом идти как хотите? И следует великолепный ответ, передающий суть толерантности. Кадр из фильма: – Мистер Далтон, Вы присоединитесь к нам? – Я отстаиваю право не ходить. По сути дела, когда мы говорим об иных, о других, мы понимаем, что другие порой смущают, а иные, не похожие, не просто смущают, они возмущают. Я задаю вопрос, на который искали ответы и Альберт Швейцер, и Экзюпери, и замечательный Неру, те, кто были мастерами толерантности, и Андрей Дмитриевич Сахаров: сумеет ли человечество преодолеть оппозицию «свои-чужие»? Если оно сумеет преодолеть эту аппозицию, то у человечества есть будущее. Если оно овладеет искусством жизни с непохожими людьми, искусством толерантности, то тогда человечество будет жить в культуре достоинства, а не культуре полезности. И я мечтаю, чтобы это было. И я действую, чтобы это было. И я верю, что это будет. Александр Асмолов. Смыслотека №5. Свой среди чужих, чужой среди своих (источник)