Западная «беспристрастность» среди отчаянного русского горя: ОБСЕ в Донецке
Известно, что отношение к миссии ОБСЕ, мандат которой продлен еще на один год, у обычных людей на Донбассе крайне негативное. Если к Красному Кресту, другой международной организации, работающей на территории ЛДНР, люди относятся в целом лояльно, то миссию ОБСЕ как минимум обвиняют в бездеятельности, а нередко и в шпионаже в пользу Украины.
— Толку от них никакого, когда они приезжают к нам или на Веселый (поселок Веселый близ ДАП. — EADaily), то либо сразу, либо через день начинаются обстрелы. Поэтому смысла в них нет, только людей дразнят. Все у нас это замечали: как только они (ОБСЕ. — EADaily) проехали по поселку, начинается стрельба, и так было с самого начала, — говорит Марина, всю войну прожившая в поселке Октябрьский возле улицы Стратонавтов.
Такая оценка работы миссии со стороны жителей Донбасса вызвана целым рядом лежащих на поверхности причин. Во-первых, методы работы ОБСЕ, которые доступны для наблюдения, не выглядят эффективными. Представители миссии ОБСЕ не всегда приезжают в эпицентр возможных обстрелов, в большинстве своем они предпочитают находиться там, где вероятность попадания минимальная, они также не присутствуют в прифронтовой зоне в то время, когда там действительно необходим мониторинг.
— Я ничего хорошего не могу о них сказать, нечасто видела их на поселке, они редко к нам едут, могут просто где-то постоять ну, например, на Петровке, где бывший «Обжора» (магазин. — EADaily), а на сам поселок они не приезжают, местные не любят их совсем, — говорит Светлана, живущая в поселке шахты «Трудовская» на линии соприкосновения.
Некоторое время обстрелы на Донбассе начинались ближе к вечеру, но в эти часы представителей специальной мониторинговой миссии ОБСЕ на линии разграничения уже не было, они уезжали в центр Донецка и сидели неподалеку от отеля «Парк ин» с бокалами шампанского. Часто, выезжая на фронт и обнаруживая возвращающиеся оттуда машины с флагами ОБСЕ, журналисты и военные переговаривались между собой: «Вот, обээсешники уехали, значит, теперь будут стрелять».
— Будьте на чеку, ОБСЕ уже уехали, значит, с минуты на минуту начнется обстрел, — такие фразы говорили обычные люди в Коминтернове, и в Александровке, и в Гольмовском…
О том, как жители прифронтовых зон общаются с представителями ОБСЕ, приезжающими к ним после обстрелов, тоже говорилось уже немало. Как правило, ничего, кроме агрессии, неприятия и желания высказать им все свое возмущение в лицо, причем не как нейтральной стороне, а как противнику, виновнику происходящего. Формалистское общение, голливудские улыбки в ответ на слова: «Почему вы не говорите правду?» в реалиях жизни прифронтовых окраин не добавляют симпатии к представителям миссии. А такие сомнительные акции, как раздача пластиковых браслетов и копеечных блокнотов детям, видимо направленные на улучшение имиджа СММ ОБСЕ у местного населения, и вовсе вызывают, что называется, испанский стыд и чувство, будто бы людей воспринимают как диких аборигенов, которых можно подкупить кусочком пластика.
— Я считаю работу ОБСЕ бесполезной и даже вредоносной. Сотрудники миссии не только зачастую занижают количество обстрелов территории ДНР со стороны ВСУ, но, по словам бойцов республики, сливают информацию о технике и расположении военных ДНР. Иначе говоря, их можно подозревать в шпионаже.
Мирные жители относятся к обээсешникам как минимум скептически. Но я встречала и ситуации, когда на переднем крае жители готовы напасть на сотрудников миссии. Сами же представители ОБСЕ иногда ведут себя с местным населением как колонизаторы с туземцами.
Так в Ясиноватой после обстрела пафосные и лощеные европейцы с брезгливым видом раздавали детям браслетики с надписью: «ОБСЕ» и каким-то слоганом, — вспоминает военкор Катерина Катина.
Помимо отсутствия видимых результатов работы миссии хотя бы в области информационной политики, ОБСЕ ассоциируются у дончан, как объяснила донецкий блогер Евгения Мартынова, с затяжной войной и обманутыми надеждами.
— Понимаете ли, изначально появление международных миссий было воспринято как если бы это были всадники Апокалипсиса. Это для всех стало шоком, потрясением и верным свидетельством, что война — надолго. Как оказалось, мы тогда даже не подозревали, насколько надолго. Международных наблюдателей здесь видели впервые и рассчитывали, что уж если они появились, то помогут донести правду о происходящем конфликте и как-то воздействовать на агрессора. Но, видимо, Донбасс что-то не так понял. После самых кровавых обстрелов всегда появлялись белые «Лэнд-Крузеры» миссии среди горящих домов, кровищи, кричащих от боли людей. Наблюдатели наблюдали. Это ничего не меняет восьмой год.
Европейская беспристрастность среди отчаянного, бесконечного русского горя смотрится странно.
К тому же образ миссии окружен мифами, сформированными народом, что они могут сотрудничать, передавая сведения врагу, что они пособники тех, кто связал руки нашей армии. С начала войны белые автомобили особенно раздражали граждан, когда пришвартовывались у ресторанов. И, может быть, в мирном городе на это бы не обратили внимания, но в военном это воспринимается как «кутеж на нашей крови», — отметила дончанка.
Однако отсутствие международных наблюдателей было бы плохим вариантом для Донбасса, поскольку означало бы его полную международную изоляцию. По мнению экс-спикера парламента ДНР Андрея Пургина, проблема не в ОБСЕ, а в отсутствии иных международных источников информации. Он убежден, что другие международные организации также могли бы направить своих наблюдателей, что заставило бы и миссию ОБСЕ работать более ответственно.
— У меня двойственное отношение к СММ ОБСЕ. Я помню их позицию летом 2014 года, которая больше напоминала преступную бездеятельность.
На тот момент миссия ОБСЕ была единственным органом, который мог бы донести миру реальную ситуацию на Донбассе, реальную кровопролитную кашу, которая здесь тогда творилась. Тогда их позиция была очень пассивной и закрытой. Тогда те самые знаменитые европейские двойные стандарты были налицо.
С моей точки зрения, дело не в миссии ОБСЕ, а в ее безальтернативности. Вместо СЦКК, выполняющих сугубо техническую роль, следовало бы ввести миссию ОДКБ, ШОС или БРИКС. Миссия ОБСЕ работает все хуже и хуже только потому, что не с чем сравнивать, нет никаких дополнительных докладов по ситуации и всем приходится потреблять то, что есть, — убежден Пургин.
При этом отчеты миссии не дают понимания происходящего широкой аудитории, информация подается таким образом, что ее может проанализировать и сделать верные выводы только специалист.
— Нужно понимать, как сделаны эти отчеты. Я, помню, смотрел отчет ОБСЕ после резонансного обстрела школы, когда погибли дети. Отчет честный, полностью подтверждающий вину Украины, но как он был оформлен? Были приложены карты, были приложены углы прилета снарядов, и, конечно, если у тебя под рукой есть штатный баллист, ты разберешься в этих данных, но ни я, ни вы не сможете ничего просчитать без таких консультаций.
Конечно, на основе отчета ОБСЕ специалист очень легко докажет, что дети в школе погибли от украинских снарядов, но на этот факт в отчете миссии указано не было, они никогда не говорили на черное «черное» и на белое «белое».
И велика ли ценность этого отчета, если он не доступен для понимания широкой общественности?
Но, с другой стороны, очевидно, что если бы миссия ОБСЕ не работала, то без информации оказались бы и те въедливые европейцы, которые попытались бы разобраться в сухих и специализированных данных.
— Кто и каким способом в мире узнал бы, что здесь происходит? Иностранных корреспондентов тут нет, ситуация замалчивается. Получается, что хотя бы какую-то информацию по текущей обстановке, пусть даже вот такую сухую, неразборчивую и где-то разбавленную, но вы сможете получить из отчета ОБСЕ. Если вы очень хотите иметь приблизительное понимание того, что тут творится, сидя где-то в Лондоне или Берлине, то, приложив некоторые усилия, по информации ОБСЕ вы сможете сделать выводы.
Кроме миссии ОБСЕ, которая в 2014 году сидела в подвале под обстрелами, здесь работала гуманитарная миссия ООН. Что она из себя представляла? Сидело два американца в «Донбасс Паласе», и когда я к ним приезжал, пытался достучаться, говорил: «Смотрите, город расстреливается из систем залпового огня», они мне смеялись в лицо. ОБСЕ на тот момент была единственной структурой, до кого можно было хоть как-то достучаться.
Но, повторюсь, это стало действенным только после падения самолета. До падения боинга это было 20 человек, которые прятались в подвале отеля «Парк ин» и предпочитали не замечать, что в 500 метрах от них в парке Щербакова снаряд попал в перилла моста, но тогда это были единственные наблюдатели, находившиеся в эпицентре событий, — отметил Пургин.
По мнению Андрея Пургина, миссия ОБСЕ работала бы успешнее, если бы имела место конкуренция со стороны других международных структур.
Тем временем в России заявили в ответ на продление мандата ОБСЕ, что работа миссии особенно актуальна сейчас, когда Киев, как отметила официальный представитель МИД РФ Мария Захарова, «наращивает военные приготовления в Донбассе, устраивает там провокации, усиливает обстрелы гражданской инфраструктуры».