«Записки из Мёртвого дома». Перезагрузка
Однако и не медийные экскурсанты вызывают к себе интерес, делясь необычными историями своего открытия Достоевского. Одну из них сотрудники Дома-музея Ф.М. Достоевского узнали от москвича Рафаэля Джагаряна, попавшего однажды в американскую тюрьму и именно там открывшего для себя классика.
Побег
Армянину Рафаэлю, управляющему московским салоном красоты, 48 лет. Десять лет назад он был очень встревожен беспорядками в столице, вызванными нападениями на мигрантов. Его брат, проживающий в США, неустанно звонил, беспокоясь о судьбе Рафаэля. На фоне всех треволнений и родилась идея уехать из России, но не по визе, в выдаче которой ему несколько раз отказано, а в качестве «религиозного беженца» одной из евангелических «церквей», которая не прошла регистрацию.
Когда план выезда был продуман до мелочей, Рафаэль через Амстердам улетел в Канкун, где на мексиканской таможне встретился с братом Артом. Вместе они благополучно добрались на таможню американского городка Идальго, но там после многократного тщательного обыска и подписания документа о добровольном задержании, Рафаэля... посадили в каталажку. Зная по рассказам брата, что ему, как «беженцу», придется провести на таможне три-четыре дня для интервью, он и не предполагал о лишении свободы на шесть месяцев.
«Меня запихнули в какую-то комнату размером три на два и заперли дверь, - вспоминает Рафаэль. - На полу были низкие военные раскладушки и пара коротеньких чистых темно-зеленых одеялец. Утром дали на завтрак сэндвич, чипсы, сок, печенье и яблоко. Затем меня вновь обыскали, вытащили шнурки из кроссовок и, надев наручники, повели в зарешеченный автобус».
Прости, Москва!Рафаэль был доставлен в техасский центр временного задержания мигрантов в Лос-Фреснос и помещен в отдельную камеру, где были алюминиевый унитаз с умывальником, цементная «тахта», и два кондиционера. В вертикальное узкое стекло на двери наблюдали за задержанным.
«Я почувствовал себя особью в зоопарке, какой не знаю, но непременно несчастной... Я провел в «холодильнике» десять часов... Какие только мысли не лезли в голову!»
У Рафаэля изъяли все лекарственные препараты, которые он захватил с собой из Москвы. Даже успокаивающие средства не оставили, посоветовав в случае стресса принять позу лотоса и медитировать — «всё будет all right!» После обязательного душа, получения нового нижнего белья и поношенной арестантской синей робы, пластмассовых ложки и кружки «For coffee or tea», как пошутил офицер, Рафаэля поместили в одном из четырех больших корпусов в комнате на 75 человек. Она была современно оборудована телефонными автоматами и автоматами по продаже напитков и снеков, стиральной машиной и сушилкой, телевизорами на стенах, фонтанчиком питьевой воды и теннисным столом. Приемлемые, казалось бы, условия пребывания в заключении омрачались криками, песнями, сумасшедшим хохотом, сопением и храпом соседей по ночам, громким звучанием телевизоров с мексиканскими сериалами... Спустя четыре недели с момента задержания стало понятно, что для выхода на волю нужна большая сумма денег и надежный адвокат. Не было у Рафаэля ни того, ни другого...
И охватила Рафаэля безнадёга, тоска и ностальгия по России и Москве, у которой он в своём сердце попросил прощения.
ОткровенияИз книг у беглеца был только разрешенный «Молитвенный путеводитель». Как когда-то на каторге у Достоевского - Евангелие. Молебны за привинченным к полу столом в сообществе заключенных-христиан вселяли Рафаэлю надежду и придавали сил.
А еще помогал Достоевский. До сих пор благодарен Рафаэль брату, приславшему книги в миграционную тюрьму, в библиотеке которой предлагались экземпляры только на английском и испанском языках.
«В посылке от брата были «Братья Карамазовы» и «Бесы». Помню, вначале я даже подумал про себя – ну, ничего себе, я и так здесь в депрессии, а тут Достоевский».
Школьное прочтение романа «Преступление и наказание» произвело на подростка Рафаэля тягостное впечатление и в дальнейшем возвращаться к романам "депрессивного" Достоевского он не намеревался... Но вынужденно читая в техасской тюрьме романы Федора Михайловича, узник стал замечать, что автором он заинтересовался больше, чем героями романов.
«Я начал понимать, что у Достоевского герои – лишь актеры, которые транслируют мне, читателю, мысли автора, который, в свою очередь, преподносит мне мысли самого Создателя. И при этом я начал замечать некоторые сходства с Достоевским: он был в остроге, а я в тюрьме в Техасе; у меня также рано ушла из жизни мать, что, как известно, оставляет сильный отпечаток на характере и дальнейшей судьбе ребенка; общие черты характера, например, отношение к деньгам, недоверчивость, обидчивость и мнительность и многие другие совпадения из детства… И, конечно же, поиски Истины и обращение к Слову Божьему, как единственному источнику ответов на вопросы жизни. Прочитав золотое высказывание Достоевского «Если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной», я стал осознавать, насколько глубока была вера Федора Михайловича и насколько открыто было его сердце для Христа!»
После многих испытаний и судебных перипетий на протяжении полугода, не увидев фактов о дискриминации по религиозному признаку, Рафаэлю отказали в политическом убежище и депортировали на родину.
По местам ДостоевскогоЕще в неволе Рафаэль решил, что выйдя на свободу, прочитает все труды Достоевского и посмотрит все фильмы по его произведениям.
«Помню, с каким трепетом я смотрел, будучи уже в Москве, фильм режиссера Ивана Пырьева «Братья Карамазовы» 1968 года. Какая игра актеров! Как там мастерски представлен образ Грушеньки! Для меня все образы были такими родными, сопровождавшими и утешавшими меня весь полугодовой срок пребывания в миграционной тюрьме в далеком, таком чуждом, тропическом штате Техас!»
А дальше, в столице России, где беглеца радостно встретили друзья и коллеги, он пошел «по местам Достоевского» и в первую очередь посетил музей-квартиру Достоевского в Москве на бывшей Новой Божедомке.
«Когда я вошел внутрь комнат, показалось, что это мой отчий дом, что я тут провел свое детство и я в каком-то дежавю. Мне казалось, что сейчас я выйду на чистый двор и стану маленьким мальчиком и буду играть и скакать... Побывал и в имении Достоевских в Даровом. И опять те же ощущения, что все это мне очень близко, очень дорого, очень свято… Маменькин пруд, Федина роща, Свято-Духовской храм в Моногарово, флигель и тропинка, идущая в Черемашню, хранящую тайны семьи Достоевских».
После знакомства Рафаэля с сообществом путешественников «По следам Достоевского» и его руководителем Сергеем Жогличевым, он поехал на экскурсию в Великий Новгород и Старую Руссу.
«Старая Русса — край ароматных яблок и героев Федора Михайловича! Это было очень трогательно — после замечательной экскурсии пить кофе в музее романа «Братья Карамазовы», где заботливые сотрудники создали для меня домашнюю атмосферу. В саду дома-музея Федора Михайловича я сорвал два яблока, чтобы еще дольше продлить воспоминания об этом чудесном крае, о гостеприимстве рушан, о красивых улочках, о чудесных экскурсиях. Старая Русса, я еще вернусь к тебе и... к Достоевскому!»
«Ах, если бы вас на каторгу!»Когда-то Федор Михайлович, вспоминая годы каторги в разговоре с другом, философом Всеволодом Соловьевым, заметил: «Я только там и жил здоровой, счастливой жизнью, я там себя понял, голубчик... Христа понял... русского человека понял и почувствовал, что и я сам русский, что я один из русского народа. Все мои самые лучшие мысли приходили тогда в голову… Ах, если бы вас на каторгу!»
Напомним читателю, что Достоевский четыре года провел в омском остроге, где, будучи в лазарете, тайно вел записи своих впечатлений в так называемой «Сибирской тетради». Позже они отразились в повести «Записки из Мертвого дома», герои и сюжеты которой напомнят о себе в последующих произведениях автора: «Дядюшкин сон», «Записки из подполья», «Преступление и наказание», «Бесы». На каторге, в один из самых значимых этапов жизни и творчества Федора Михайловича, происходило его личностное, духовное становление.
Вряд ли кардинально изменят судьбу наши современники, скандально известные футболисты Александр Кокорин и Павел Мамаев, но именно за решеткой они вразумлялись идеями писателя с острожной судьбой. В прошлом году спортсмены, осужденные на полтора года лишения свободы за побои и хулиганство, обзавелись в колонии читательскими билетами библиотеки, судя по которым, их выбор пал на Достоевского. Если нападающий «Зенита» Кокорин предпочитал из творческого наследия Федора Михайловича такие произведения, как «Братья Карамазовы» и «Униженные и оскорбленные», то полузащитник «Краснодара» остановился на «Записках из подполья» и «Записках из Мертвого дома»...
А Рафаэлю Джагаряну Достоевский открыл новый жизненный этап: бывший узник стал исследователем творческой судьбы писателя и… публицистом. Впечатления о пребывании в миграционной тюрьме Техаса, о многонациональных сокамерниках и их нравах вошли в основу материала Рафаэля, опубликованного в одной из центральных российских газет.
Иллюстрации
Фото миграционной тюрьмы: Википедия.
Фотоколлаж с Достоевским: Наталья Прокопчук.
Остальные фото: Рафаэль Джагарян.