Триумф писателя Брежнева
Советский лидер был отмечен за создание трилогии воспоминаний — «Малая земля», «Возрождение» и «Целина»…
В то, что автором трилогии является сам Брежнев, в СССР не поверил никто, несмотря на восхваление официальной пропагандой литературного таланта генсека.
Присуждение Брежневу литературной награды дало советскому народу такую почву для анекдотов, что их с лихвой хватило на период до распада СССР и даже на последующие годы раздельной жизни некогда братских народов.
Между прочим, сам Леонид Ильич не был лишен юмора и даже самоиронии – и некоторые шутки того времени трудно отделить от мемуарных свидетельств. В одном из самых расхожих анекдотов стареющий генсек заявлял: «Все говорят, что “Малая земля” – отличная книга. Все читали. Может, и мне почитать?»
Впрочем, сарказм здесь неуместен. Конечно, Брежнев не занимался кропотливым литературным трудом. И внимательно прочитал свою книгу, когда она уже вышла из печати рекордным тиражом…
Но правда и в другом: во многом это действительно воспоминания Леонида Ильича Брежнева. Он наговаривал их своим соратникам по ЦК, а уж те передавали канву журналистам, которые выстраивали композицию, снабжали рассказ актуальными публицистическими отступлениями, иногда придавали драматичности.
Издание брежневских книг не было чьим-то простым пожеланием, это была продуманная и масштабная рекламная кампания. Блистательная победа на выборах в Верховный Совет «нерушимого блока коммунистов и беспартийных» вовсе не означала, что государство и партию не волновало общественное мнение.
От популярности лидера в обществе зависело многое. Не менее важна была и репутация советского генсека в мире. И в середине 1970-х гг. идеологи из ЦК решили сделать акцент на участии полковника Брежнева в Великой Отечественной войне. Решение закономерное: брежневская фронтовая биография не была героической, однако с первых дней войны он добросовестно исполнял воинский, а точнее комиссарский, долг, был участником Парада Победы.
Ему вообще часто удавалось оказываться в нужное время в нужном месте. Когда вся страна следила за освоением целины, энергичный Брежнев действовал там в первых рядах. В начале 1960-х он курировал космос и по счастливой случайности стал первым человеком, до которого дозвонился Гагарин после приземления. Эти темы и должны были стать стержневыми в его мемуарном сериале: война, целина, космос. А еще – возрождение.
После войны Брежнев возглавлял Запорожскую и Днепропетровскую области – полностью разрушенные. Тогда ему пришлось отбросить природную вальяжность и работать на износ. Чуть что не так – он мог пойти и под расстрел. А пошел на повышение. Это говорит о многом.
Полезное дело
Все началось в спецпоезде, который возил генсека по стране. За столиком сидели трое: сам Брежнев, его давний соратник Константин Устинович Черненко (в то время возглавлявший Общий отдел ЦК) и Леонид Митрофанович Замятин, директор ТАСС, недавно ставший членом ЦК. Пили чай, а может быть и что покрепче.
Леонид Ильич разговорился: рассказывал о войне, о Малой Земле, о том, как потом пришлось поднимать из разрухи промышленные области Украины… «Да это же готовая книга!» – будто бы воскликнул Черненко. И не ради красного словца, а потому, что увидел в брежневских рассказах каркас многообещающего проекта.
Леонид Брежнев и Леонид Замятин.
Замятин тут же дал понять, что работу в архивах и литературную редактуру для столь полезного государственного дела организовать нетрудно. Брежнев сомневался, затягивал с окончательным решением. Но аргументы Черненко в конце концов подействовали. И через несколько месяцев, в соответствии с партийной дисциплиной, Брежнев вынес вопрос на Политбюро:
«При встречах с руководящими работниками, военными и другими товарищами мне говорили, что это очень полезное дело для воспитания народа… Если не будет возражений у членов Политбюро, я бы мог вместе с небольшой группой товарищей написать эти воспоминания».
Коллеги идею одобрили. Генеральным продюсером проекта стал Черненко, который на этой волне значительно повысил свои позиции в партийной иерархии. Ему помогал Замятин вместе со своим заместителем Виталием Игнатенко, которые, кроме прочего, написали сценарий эталонного документального фильма о Брежневе – «Повесть о коммунисте».
На помощь к Генеральному секретарю пришли лучшие журналисты. Первым среди равных считался Анатолий Аграновский: именно он написал «Возрождение» – главу о послевоенной работе Брежнева на Украине и, по слухам, занимался литературной обработкой всех воспоминаний.
Известный московский журналист Анатолий Аграновский, помогавший писать Л. И. Брежневу книгу «Возрождение».
Ответственную фронтовую тему доверили известинцу Аркадию Сахнину. Главным «целинником» журналистики считался правдист Мурзин, он взялся за казахстанский период биографии генсека.
Для «космической» темы привлекли знаменитого Владимира Губарева, летописца советской космонавтики. Консультировал литераторов помощник Брежнева Андрей Михайлович Александров-Агентов, слыхавший от шефа немало баек. Ведь все должно было выглядеть достоверно! Без заумных мыслей и нехарактерных для Брежнева наукообразных цитат.
К изданию подошли основательно. «Малая земля», «Целина» и «Возрождение» – три первые брежневские книги – сперва выходили в «Новом мире» и «Литературной газете», а потом издавались колоссальными тиражами в десятках стран (ЦК удалось оперативно организовать перевод на 65 языков!), звучали по радио, с пластинок, по телевидению в исполнении популярного Вячеслава Тихонова, со сцен Малого и Вахтанговского театров…
Только за советские издания номинальный автор получил сотни тысяч рублей гонораров. За «бессмертной трилогией» последовали «Воспоминания» – несколько очерков на разные темы, начиная с детских лет автора. Предполагалось, что последний очерк станет своеобразным политическим завещанием Брежнева.
Но после смерти Леонида Ильича опубликовали только три главки «Воспоминаний»: «Молдавская весна», «Космический Октябрь» и «Слово о коммунистах».
Полное собрание брежневской «беллетристики» вышло в одном солидном томе в 1983 г. Это был последний залп литературного проекта…
Ленинский лауреат
Главное в брежневских мемуарах – война. Словосочетание «Малая земля» в те годы в СССР было известно каждому ребенку. Любопытно, что знаменитая одноименная песня А. Пахмутовой и Н. Добронравова («Малая земля – священная земля,…Малая земля – российская земля») появилась еще в 1974 г., за несколько лет до выхода знаменитой книги. А в 44-страничной книжке «Малая земля» нашлись впечатляющие эпизоды – типичные фронтовые рассказы, получившие неплохую литературную обработку:
«Прожекторы уже нащупали нас, вцепились намертво, и из района Широкой балки западнее Мысхако начала бить артиллерия. Били неточно, но от взрывов бот бросало из стороны в сторону. Грохот не утихал, а снаряды вокруг неожиданно перестали рваться. Должно быть, наши пушки ударили по батареям противника. И в этом шуме я услышал злой окрик:
– Ты что, оглох? Руку давай!
Это кричал на меня, протягивая руку, как потом выяснилось, старшина второй статьи Зимода. Не видел он в воде погон, да и не важно это было в такой момент. Десантные мотоботы, как известно, имеют малую осадку и низко сидят над водой. Ухватившись за брус, я рванулся наверх, и сильные руки подхватили меня».
Что-то здесь, быть может, романтизировано, но главное, что Брежнев действительно там был. И находился на волосок от гибели. Тон был выдержан верно, роль Брежнева в победе не преувеличивалась.
Брежнев, Малая земля, 1943 г., фото М.Трояновского.
Однако долго сохранять сдержанность система пропаганды не смогла. Начались перекосы. Литературная критика признала добротные брошюры Брежнева очередной вершиной русской литературы. Они вошли в школьную программу.
А потом вся страна увидела пышную церемонию с вручением «дорогому Леониду Ильичу» членского билета Союза писателей СССР. И как апофеоз – Ленинская премия по литературе весной 1980-го. Кампания, перешедшая границы здравого смысла, порождала все более едкие остроты: «Вы слыхали, книга Леонида Ильича вышла в Италии! На обложке так и написано, крупными буквами: “Леонардо. Ренессанс”».
Так что же, Брежнев действительно, как в анекдоте, так и не прочитал свои эпохальные «Воспоминания»? Это все-таки преувеличение. Почти все опорные факты, случаи, конфликты, о которых рассказано в «Возрождении», «Жизни по заводскому гудку» и прочих “нетленках”, известны по его автобиографическим справкам. Кроме того, Брежнев действительно умел травить байки, в том числе и о делах минувших дней.
И все же кое-какие литературные способности у Брежнева имелись. В юности он любил читать, выходил на сцену в любительском театре, да и в зрелые годы мог наизусть продекламировать Есенина и, как ни странно, Мережковского. Сам сочинял стихи – крайне наивные, неумелые, но все-таки сочинял.
Десятилетиями вел дневниковые записи. Только на войне на это не хватало времени, как и отмечено в «Малой земле»: «Дневников на войне я не вел. Но 1418 огненных дней и ночей не забыты. И были эпизоды, встречи, сражения, были такие минуты, которые, как и у всех фронтовиков, никогда не изгладятся из моей памяти».
Дух времени
И кураторы, и журналисты старались вжиться в образ Брежнева. Поэтому в мемуарах проступает кредо генсека, которое невозможно спутать, например, со сталинским или хрущевским. Забота о людях, «бережное отношение к кадрам» – коронный принцип генсека, перекликавшийся с его фамилией.
Вот директор металлургического комбината Николай Тихонов (он на всю жизнь останется соратником Брежнева и в 1980-м станет председателем Совета Министров СССР) «открыл стационар для заболевших рабочих, организовал хорошую орсовскую столовую, начал восстанавливать разбитую фашистами дорогу, клуб завода отремонтировал одним из первых в области».
Брежнев как секретарь Днепропетровского обкома поддерживал Тихонова в столь гуманных начинаниях. Но и он не был всесильным. Тихонов израсходовал на ремонт клуба больше положенного, – по-видимому, с ведома Брежнева. Им обоим пришлось поволноваться:
«Тут прибыл к нам Тевосян, мы ехали втроем, и Иван Федорович отчитывал директора:
– Ты кто, Рокфеллер? Для этого тебе деньги дали?
Между тем машина остановилась, мы вышли – перед нами было просторное, чистое, красивое здание клуба.
– Да-а, – сказал я как бы в поддержку министра. – Такую «дачку» построил лично для себя!
Тевосян хмыкнул, мы поехали дальше, свернули на новую дорогу, и тут он снова возмутился.
– Что с тобой делать? – повернулся к директору. – Мне уже из Минфина звонили, знают об этой дороге.
– И обком знает, – сказал я. – Без нее не было бы ночной смены. Он ведь не для себя, Иван Федорович, не в свой личный карман. Хотите, мы эту дорогу закончим как народную стройку?
Так потом и сделали, а грозу от хорошего директора отвели. И это стало известно в области, такие вещи быстро разносятся и, конечно, идут на пользу, отзываются в других местах».
Здесь очень мягко Брежнев дает понять, что его управленческие методы разительно отличаются от сталинских. И «пробивал» он свою человеколюбивую установку даже в жестокие годы послевоенной разрухи.
Вручение Л. И. Брежневу членского билета Союза журналистов СССР. На снимке слева направо: Л. И. Брежнев, генеральный директор ТАСС Л. М. Замятин, председатель Государственного комитета по радио и телевещанию при Совете Министров СССР С. Г. Лапин, главный редактор «Правды» В. Г. Афанасьев. Москва, 27 апреля 1977 г.
Брежнев старался не перебарщивать с саморекламой – как-никак партийная этика диктовала отсутствие чванства. Поэтому о личных заслугах Леонида Ильича авторы его воспоминаний писали осторожно. Но иногда им удавалось высветить типично брежневский добродушный демократизм:
«Не так давно по центральному телевидению выступал старый экскаваторщик с “Запорожстали” и рассказал о таком эпизоде. Его жена потеряла все продуктовые карточки. Четыре человека почти на месяц остались без хлеба. И вот, рассказывает рабочий, он пошел на прием к первому секретарю обкома, и тот распорядился помочь. Сам я давно забыл этот случай. А вот человек помнит. Для него тогда это было жизненно важно».
Что это – правда или очередной миф? Даже по телевизионным выступлениям было видно, что Леонид Ильич человек сентиментальный, с «простыми людьми» – сердобольный, что не мешало ему без слезливых рефлексий «пережевывать» политических конкурентов.
Управленческий стиль того времени подразумевал критику бюрократизма. И тут в воспоминаниях Брежнев преподносит урок: «Одного “кабинетного” руководства мало, надо постоянно общаться с народом, выезжать на места, видеть своими глазами и успехи, и возникающие трудности, а когда есть нужда, оперативно вмешиваться. Поспорив с людьми на такой степной станции, посидев с трактористами у бригадного котла, очень многое поймешь и многому научишься».
Другая проблема – новые подходы к хозяйствованию. Культ экономии и самоокупаемости. По крайней мере, в декларациях. И снова студенты могли делать выписку из мемуаров вождя:
«Разозлишься: до чего же доводит людей пассивность! Под Москвой, в Барвихе, обратил я однажды внимание на великолепный кирпичный замок – в нем размещался пионерский лагерь. Поинтересовался, что за постройка. Отвечают: имение какой-то баронессы.
Как же строился замок? Говорят, очень просто. Построила барыня кирпичный завод, из кирпича соорудила себе этот загородный дом и все надворные службы, затем продала завод и полностью покрыла все расходы по строительству. Разумеется, не сама она все сообразила, а был у нее толковый управляющий. Вот так.
А у нас порой и поныне целые коллективы, опытные руководители, инженеры, строители, замахиваясь на грандиозные дела, не могут построить простой кирпичный завод, все уповают на государство, едут в Госплан».
Вот вам и взвешенная самокритика…
Источник и документ
Эти воспоминания – дух брежневского времени без примесей. И, возможно, они даже могли бы быть полезны обществу в деле стабильного развития. Но по большому счету потенциальный политический капитал был растрачен еще до смерти генсека.
Сразу несколько факторов сыграли против него. И первый – возраст и физическое состояние. Если бы Брежнев издал эти же самые воспоминания, например, в 1970 г. – это был бы грандиозный пропагандистский успех. А в конце семидесятых реальный телевизионный образ немощного лидера слишком контрастировал с рассказами о его боевой молодости.
Возникало ощущение фальши. Второй фактор международный – события в Афганистане. Начался новый виток холодной войны. И на этом фоне миролюбивая эссеистика Генерального секретаря выглядела неубедительно.
А потом власть поменялась, и времена «развитого социализма» окрестили «эпохой застоя». Летом 1987 г. книги Брежнева были изъяты из магазинов и большинства библиотек (в особенности – школьных). Их пустили в макулатуру. Проект завершился.
Но прошло еще тридцать лет, и сегодня социологические опросы показывают достаточно высокий рейтинг Брежнева, его эпохи и политики в исторических предпочтениях наших сограждан. Историки и архивисты без предубеждений изучают подлинные дневниковые записи Леонида Ильича. Воспоминания генсека тоже стали полезным документальным источником, – по крайней мере по истории пропаганды.
Евгений Казаков
Читать далее →