Русская история: "НЕИЗВЕСТНЫЙ ПУШКИН"
Самое поразительное это то, что с неизвестным Александром Сергеевичем Пушкиным я встретился вовсе не в закрытом архиве, листая секретные досье или лишь недавно отысканные усердными историками документы, а просто взяв со своей книжной полке его полное собрание сочинений. Оно увидело свет достаточно давно, в 1964 году московским издательством «Наука» тиражом 200 000 экземпляров. Далее в тексте все ссылки, кроме специально оговоренных, на седьмой том данного издания.
Всем хорошо известно «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева, а вот «Путешествие из Москвы в Петербург» великого русского поэта мало кому ведомо. Не странно ли?.. Почему-то первого единодушно превозносят как революционные демократы прошлого, так и нынешние демократы-либералы, хотя на словах они антагонисты, непримиримые враги.
Столь же схожа их оценка Александра Сергеевича – вроде бы, уважают, но о его «Путешествии из Москвы…» дружно молчат в тряпочку. Как и о многом ином. Чем же он не потрафил им?
Может быть, потому, что Александр Сергеевич практически по всем пунктам оспаривает написанное Радищевым. Точка зрения последнего растиражирована и стала практически «хрестоматийной»: всё в России плохо, повсюду беспросветный мрак и жуть, народ тёмен, забит и бесправен, а власть преступна, глупа и безжалостна…
А вот А.С.Пушкин выступил ярым оппонентом этому. Цитирую:
«Не могу не заметить, что со времён восшествия на престол дома Романовых у нас правительство всегда впереди на поприще образованности и просвещения» (стр. 269).
«Фонвизин, лет за пятнадцать пред тем путешествовавший по Франции, говорит, что, по чистой совести, судьба русского крестьянина показалась ему счастливее судьбы французского земледельца» (стр. 289).
«Прочтите жалобы английских фабричных рабочих: волосы встанут дыбом от ужаса… У нас нет ничего подобного» (стр. 290).
«Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского унижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлености и говорить нечего… В России нет человека, который не имел бы своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши: у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности. Наш крестьянин опрятен по привычке и по правилу: каждую субботу ходит он в баню… Судьба крестьянина улучшается со дня на день по мере распространения просвещения» (стр. 291)…
Обратите внимание, что сравнивается положение русского крестьянина с трудовым людом тех стран, которые в те времена были самыми-самыми «передовыми». Читая про корову, я вспомнил, что у нас иметь автомобиль – «знак роскоши», а за границей моторизованы даже бездомные оборванцы, безработные, не говоря о просто не очень состоятельных людях. Нет в «чужих краях» и столь острой нехватки жилья, как в современной России. А когда-то было наоборот!..
Получается, что мы сами себе навредили социальными экспериментами, подорвали своё состояние. А куда следовало двигаться, как развиваться?..
Ответ есть у великого русского поэта А.С.Пушкина, словно он предвидел подобный вопрос:
«Лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от одного улучшения нравов, без насильственных потрясений политических, страшных для человечества» (страницы 291-292).
Только вдумайтесь, как лаконично и точно! Им напрочь отвергнуты революционность, большие скачки, великие переломы, а указана необходимость реформ – мудрого постепенного улучшения жизни. Ежели жизнь ухудшается, то это – не реформы, а их противоположность!
В своё время этому мудрому совету русского гения не последовали наши социальные экспериментаторы – нет пророка в своём Отечестве! – взяли на вооружение чужеземные, заморские теории.
Радищев же своим сочинением приближал политические потрясения – «страшные для человечества». Вот почему Александр Сергеевич назвал сочинение им подобной книги «действием сумасшедшего» (стр. 353). А вот и другие оценки:
«Радищев начертал карикатуру» (стр. 289).
«Он есть истинный представитель полупросвещения. Невежественное презрение ко всему прошедшему, слабоумное изумление перед своим веком, слепое пристрастие к новизне, частные поверхностные сведения, наобум приноровленные ко всему – вот что мы видим в Радищеве» (стр. 359).
«Какую цель имел Радищев? Чего именно желал он? На сии вопросы вряд ли бы мог он сам отвечать удовлетворительно» (стр. 360).
Оказывается, именно Радищеву адресованы слова поэта, ставшие широко известными и «крылатыми»: «Нет истины, где нет любви» (стр. 360).
Что верно, то верно. Не было у Радищева любви к своему Отечеству, к своему народу, своей Вере, своей истории. Сейчас бы он находился в стае «этостранщиков» - тех, кто именует Россию «этой страной», кто называет русский народ «рабским», кто льёт грязь на всё самое святое для нас. Александр Сергеевич подобных людишек, презрительно назвал «клеветниками, врагами России».
Александр Сергеевич ими представлен этаким либералом, вольнодумцем и мятежником, страдающим под «гнётом деспотизма» и «произвола тирана на троне». На деле же он являлся скорее разумным консерватором, сторонником «умной старины», просвещённой монархии и, конечно же, пламенным патриотом, уважающим русские народные традиции, нравы и русскую Веру.
Не очень любят лжелибералы говорить о том, как великий поэт относился к Западу, перед которым они холуйски лебезят. А вот у него подобострастия не было совершенно, ибо он знал цену своей стране. Помните его гордые слова в «Клеветниках России»: «Иль нам с Европой спорить ново? Иль русский от побед отвык?..»
В этих же стихах он, отвечая на вопрос: почему ненавидят нас западные либералы-цивилизаторы, даёт достойный ответ: «За то, что на развалинах пылающей Москвы мы не признали наглой воли того, под кем тогда дрожали вы».
Вот ещё несколько цитат, которые совсем не согласуются с «хрестоматийным» образом А.С.Пушкина:
«Европа в отношении России столь же невежественна, как и неблагодарна» (стр. 306);
«Я убеждён в необходимости цензуры в образованном нравственно и христианском обществе под какими бы законами и правлениями оно бы ни находилось» (стр. 638).
«Нравственность (как и религия) должна быть уважаема писателем» (стр. 306).
Широко распространён миф о вражде поэта с властью. Есть ли она, эта «вражда», судите сами по цитате из письма (1831 г.) Александра Сергеевича начальнику тайной полиции А.Х.Бенкендорфу:
«Если Государю Императору угодно будет употреблять перо моё, то буду стараться с точностию и усердием исполнять волю Его Величества и готов служить Ему по мере моих способностей. В России периодические издания не суть представители различных политических партий (которых у нас не существует) и правительству нет надобности иметь свой официальный журнал; но тем не менее общее мнение имеет нужду быть управляемо. С радостью взялся бы я за редакцию политического и литературного журнала, т.е. такого, в коем печатались бы политические и заграничные новости. Около него соединил бы я писателей с дарованиями и таким образом приблизил бы к правительству людей полезных, которые всё ещё дичатся, напрасно полагая его неприязненным к просвещению».
Чтение «нехрестоматийного» поэта постоянно убеждает в его необыкновенной современности. Широко известны его следующие высказывания: «Я могу любыми словами ругать свою Россию, но, не дай Бог, какой-то иностранец скажет, что-нибудь подобное - голову оторву!», «Я совсем не в восторге от всего, что вижу вокруг себя. Но клянусь честью, я ни за что на свете не хотел бы переменить Отечество или иметь другую историю кроме истории наших предков» и «Неуважение к предкам есть первый признак безнравственности».
Пасквилянты усердно тщатся изобразить его этаким вольнолюбцем, врагом церкви, чуть ли не богоборцем, напрочь игнорируя тот факт, что с годами религиозное чувство у него всё крепло, а одно из самых последних его высказываний, сделанным им незадолго до смерти: «Хочу умереть христианином…» (В своём дневнике Царь написал, что Александр Сергеевич «умер христианином».)
Характерно, эти лжелибералы не постеснялись использовать трагическую смерть гения в тех же низких целях. По сей день «пушкиноведы» (?!) во множестве публикаций и изданий продолжают клеветнически повторять о ненависти власти к поэту. Утверждают, что в печать просочился лишь единственный некролог в газете «Литературные прибавления», а все прочие в страхе молчали…
Я прекрасно помню, что о смерти всенародно любимого Владимира Высоцкого появилось в только в ОДНОМ издании при советской строе, да и то всего несколько кратких строк. А о смерти Александра Сергеевича тогда написали очень многие. Вот краткая цитата газеты «Санкт-Петербургские ведомости» (№ 25, 31 января 1837 г.): «Русская литература не терпела столь важной потери со времён Карамзина». Добавлю весьма существенный нюанс, эта газета - официальная. Примерно, как в «советские» времена «Правда» или «Известия».
Не иначе, как «махрово-монархической» и «охранной» именовали газету «Вечерная пчела», которую редактировали нелюбимые «свободолюбивой» публикой Ф.Булгарин и Н.Греч, оба они при жизни поэта находились с ним не в лучших отношениях, но уже на второй день после его смерти напечатали полный сострадания и искренней скорби некролог.
И последний штришок, о котором не часто вспоминают «клеветники, враги России»: немалые посмертные долги Александра Сергеевича оплатил сам Царь.
Автор: Александр ЗИБОРОВ.