«Товарищи спят, едят, играют в карты...»
Русская армия прекратила свое существование в конце 1917 года. Четыре года она провела в изнуряющих и кровопролитных сражениях Первой мировой войны. Впрочем, армия погибла не потому, что была обескровлена боевыми действиями, а от того, что ее гигантский организм подточила революционная болезнь…
На огромном фронте от Балтики до Карпат смолкли пушки и пулеметы. Германцы и австрийцы покуривали в своих окопах, безбоязненно вставали во весь рост и с удивлением смотрели, как русские бросают снаряжение, амуницию и уходят с позиций.
Действующая армия превращалась в бездействующую – целые войсковые части двигались в тыл. Эту многотысячную толпу расхристанных, зло гомонящих, пьяных дезертиров никто не увещевал, ибо запросто можно было получить пулю в лоб или штык в спину.
Россия потеряла равновесие, шаталась, словно в бреду. Время Временного правительства неумолимо подходило к концу. Керенский кривлялся, министры болтали. «В стране творилось нечто невообразимое, – писал генерал Антон Деникин. – Газеты того времени переполнены ежедневными сообщениями с мест, под много говорящими заголовками: Анархия, Беспорядки, Погромы, Самосуды».
Власть валялась на грязных, заплеванных мостовых. Обыватели мечтали, чтобы хоть кто-то поднял ее: дал бы хлеба, дров, включил электричество, покончил с ворами и бандитами. В общем, навел бы порядок. Пусть большевики, черт, дьявол – все равно…
Проклинали войну, с нее проклятой все и началось. Точнее, с известной глупости на Балканах – как и предсказал старик Бисмарк. После того, как в июне четырнадцатого серб Гаврило Принцип застрелил австрийского эрцгерцога Фердинанда, заварилась большая европейская каша. Россия встала на защиту славян. Хотя тот спор спустя столетие с лишним кажется пустым – его вполне можно было разрешить за столом переговоров. Но у военных отчаянно чесались руки…
Два императора, два кузена, два Вторых – Вильгельм и Николай обменивались посланиями, в которых уверяли друг друга в добрых намерениях. Но все обернулось пустой тратой бумаги и чернил. Кавалеристы уже седлали коней, пушкари чистили орудия, а генералы склонились над оперативными картами.
Германский император, злорадно улыбаясь сквозь усы, смотрел на колонны солдат, марширующих мимо окон Городского дворца в Берлине. Все уже было решено: он пойдет на Россию и разобьет ее! Осенью немецкие драгуны и уланы будут поить своих коней водой из Невы…
Николай II с балкона Зимнего дворца Санкт-Петербурга, обратив взор на бескрайнее людское море, которое колыхалось внизу, произнес: «Мы непоколебимо верим, что в защиту Русской Земли дружно и самоотверженно встанут все верные Наши подданные…»
Уже мчались по бескрайним российским просторам эшелоны с новобранцами, оглашая окрестности веселыми переливами гармошки и мелодиями залихватских песен. В трактирах и ресторанах лилось рекой вино – пили, само собой, за скорую победу над супостатом. Радостно вопили на улицах, срывая голоса, мальчишки-газетчики: «Русская армия вошла в Восточную Пруссию! Германцы отступают!»
С тех пор были пролиты реки крови. Но долгожданная победа так и не пришла. Более того, Русская армия потерпела ряд болезненных поражений. Чуть ли не всю кампанию 1915 года она пятилась назад. Тянулись на Восток оравы беженцев, вереницы повозок и телег, нагруженных нехитрым скарбом.
К 1917 году всей России проклятая война стояла поперек горла. Несть числа солдатским могилам, лазареты и госпитали забиты окровавленными, с хрипом дышащими телами, по городам и весям уныло бредут увечные и калеки, выпрашивая милостыню. Не высыхают слезы у солдатских матерей, жен, вдов…
И тут явилась – под шелест знамен, пахнув пороховым дымом, Февральская революция. А с ней – и свобода. Ее дух пьянил, окончательно отбив у солдат охоту воевать. Да что там воевать – люди в потертых шинелях не отдавали честь офицерам, нагло дышали им в лицо перегаром, плевали под ноги шелуху от подсолнухов…
В марте 1917 года на заседании Петросовета объединились два Совета – рабочих и солдатских депутатов. Его активисты выпустили приказ №1, согласно которому воинские соединения подчинялись отныне не офицерам, а своим выборным комитетам и новому Совету. По мнению Деникина, тот приказ дал «первый толчок к развалу армии». Впрочем, трезвые голоса, едва прозвучав, исчезали в какофонии призывов, лозунгов, клятв.
Упомянутый документ стал основой для новых «инициатив». Солдатские комитеты получили полнейшую свободу: могли сместить того или иного командира и выбрать нового. То есть того, кто им «сочувствует», не докучает приказами, строевой подготовкой и вообще молчит в тряпочку. Разумеется, в красную.
В разложении Русской армии активную роль сыграли большевики, которые все активнее проникали в солдатские комитеты.
Они не только призывали солдат бросить оружие, но и активно разжигали социальную рознь – натравливали солдат на офицеров и призывали не только не слушаться людей в погонах, но и истреблять их.
Беспрестанно возникали конфликты: патриотически настроенные офицеры пытались восстановить порядок. Революционные «преобразования», которые поддерживало Временное правительство, казались им не только лишенными смысла, но и преступными – как можно было, тем паче, во время войны, именуемой, между прочим, Отечественной, превратить доблестную Русскую армию в неуправляемую, ожесточившуюся, анархическую массу! Неужто, это и есть демократия, власть народа?
Однако солдат было много больше, чем офицеров, и у последних не было шансов изменить ситуацию. Многие их них стали жертвами кровавых самосудов. Особенно частыми стали расправы с офицерами после выступления генерала Лавра Корнилова в августе 1917 года. Вот лишь один из множества примеров: солдаты 3-й пехотной дивизии Юго-Западного фронта убили командующего, генерала Константина Гиршфельдта и комиссара Временного правительства Федора Линде. Их «подвели» фамилии: оба происходили из обрусевших немцев и потому те были объявлены «немецкими шпионами».
Тех, кто выражал несогласие с новыми порядками, в массовом порядке увольнялись из армии. К примеру, из 225-ти полных генералов, состоявших на службе на март 1917 года, Временное правительство отправило в отставку 68. Можно предположить, что количество офицеров, отвергавших анархию и беззаконие, возможно, исчислялось многими тысячами. Да и какая им отводилась роль? Безмолвных и робких наблюдателей, чья жизнь отныне не стоила и ломаного гроша…
В такой обстановке Временное правительство решилось – союзники отчаянно давили на Керенского! - на наступление, предпринятое в июне 1917 года на Восточном фронте. Как и следовало ожидать, оно завершилось катастрофическим поражением, ибо в Русской армии осталось крайне мало боеспособных частей.
Вот поразительный пример: три немецкие роты обратили в бегство две русские стрелковые дивизии: 126-ю и 2-ю финляндскую!
Другой характерное свидетельство – Деникина, который в то время командовал Западным фронтом: «Части двинулись в атаку, прошли церемониальным маршем две, три линии окопов противника и… вернулись в свои окопы. Операция была сорвана. Я на 19-верстном участке имел 184 батальона и 900 орудий; у врага было 17 батальонов в первой линии и 12 в резерве при 300 орудиях. В бой было введено 138 батальонов против 17, и 900 орудий против 300».
Начались, вернее, с новой силой стали возникать братания – солдаты перелезали через окопы и устраивали посиделки: разжигали костры, варили еду, выпивали, обсуждали текущие события.
Но если русские вели себя беззаботно, то «супостаты» держали ухо востро. По данным историка Сергея Базанова, под прикрытием братаний австро-венгерская разведка совершила 285 разведывательных контактов.
Количество братаний в сентябре 1917 года удвоилось по сравнению с августом, а в октябре увеличилось в пять раз (!) по сравнению с сентябрем. Они стали более массовыми, организованными, чувствовалось, что солдатами руководят агитаторы, в основном, большевистские. Их лозунги были близки служивым. Главное, за что ратовали соратники Ленина – это окончание войны и возвращение домой, к родным очагам.
После Февральской революции в армии резко усилилось дезертирство. Только с 1-го марта по 1-е августа 1917 года из армии убежало 170 тысяч человек.
Но и эти данные нельзя считать достоверными, ибо командиры занижали сведения, во-первых, ожидая, что солдаты одумаются и вернутся на позиции и, во-вторых, не желая получить нагоняй от начальства – мол, почему такие-сякие, не уследили?!
Если же опираться на данные вражеской разведки, то количество дезертиров в Русской армии к весне 1917 года достигло двух миллионов (!) человек. Причем, солдаты убегали не только с фронта. Иные служивые, едва надев шинель и взяв в руки винтовку, уже смотрели по сторонам, норовя при первом удобном случае пуститься наутек. По словам главы временного комитета Государственной думы Михаила Родзянко, пополнения прибывали на фронт с 25-ти процентной утечкой солдат, разбегавшихся по дороге.
Толпы вооруженных людей, похожих на орды дикарей, потеряв голову от безнаказанности, не только грабили частные дома и устраивали там кавардак, но и опустошали лавки, магазины, склады, встречавшиеся на их пути. Они мусорили на улицах, прилюдно справляли нужду, приставали к женщинам. Но никто не мог их остановить – полиция давно была распущена, военный патрулей не было. Безобразники и хулиганы могли безнаказанно творить, что угодно!
Более того, дезертиры захватывали целые эшелоны! Нередко они даже заставляли машинистов под страхом смерти менять направления поездов, что вносило невообразимый хаос в движение на железных дорогах.
«К маю (1917 года – В.Б.) войска всех фронтов совершенно вышли из повиновения, и никаких мер воздействия предпринимать было невозможно, – вспоминал генерал Алексей Брусилов. – Да и назначенных комиссаров слушались лишь постольку, поскольку они потворствовали солдатам, а когда они шли им наперекор, солдаты отказывались исполнять и их распоряжения».
Еще одна примета времени: огромное количество пропавших без вести. Это часто означало, что солдаты либо перебежали на австро-германские позиции, либо сдались в плен наступающим вражеским частям. Такое «движение» приобрело массовый характер. Справедливости ради, следует отметить, что это стало не только следствием революционной агитации, но и причиной изменившихся условий военнослужащих после Февральской революции. Замедлился и сократился подвоз снаряжения, боеприпасов, ухудшилось продовольственное снабжение. Причина тому – крушение всего государственного механизма, остановки или перебои в работе фабрик, заводов, железнодорожного сообщения...
Каково было солдатам – голодным, холодным, да и вовсе неприкаянным? Который уже год их «кормили» обещаниями скорой победы – сначала царь-батюшка, потом министры Временного, патриотическими лозунгами.
Они терпели лишения, превозмогая страх, шли в атаку, сносили издевательства офицеров. Но теперь все, хватит – чаша терпения переполнилась…
После Октябрьской революции Верховный главнокомандующий Русской армией генерал Николай Духонин отказался выполнить распоряжение Совета народных комиссаров о начале мирных переговоров с Центральными державами. За неподчинение новой власти он был смещен со своей должности и заменен большевиком Николаем Крыленко, который в начале декабря 1917 года прибыл в ставку в Могилеве.
Духонина арестовали и привезли на вокзал, чтобы отправить в Петроград. Там собралась вооруженная толпа, которая жаждала расправы с генералом. Ситуация накалялась, в конце концов, несчастного Духонина вывели на улицу. Раздались выстрелы, стук прикладов, остервенелые выкрики. Когда солдаты, утолив жажду крови, разошлись, на снегу осталось бездыханное тело боевого русского генерала, кавалера Святого Георгия…
Новая череда братаний, на сей раз массовая, многотысячная. Общение вчерашних врагов превратилось в торговлю, обмен вещами и продуктами. Возник гигантский, невообразимый «международный» рынок. Начальник штаба пехотного корпуса Северного фронта полковник Алексей Беловский писал, что «никакой армии нет; товарищи спят, едят, играют в карты, ничьих приказов и распоряжений не исполняют; средства связи брошены, телеграфные и телефонные линии свалились, и даже полки не соединены со штабом дивизии; орудия брошены на позициях, заплыли грязью, занесены снегом, тут же валяются снаряды со снятыми колпачками (перелиты в ложки, подстаканники и т. п.). Немцам все это отлично известно, так как они под видом покупок забираются в наш тыл верст на 35-40 от фронта…»
В декабре 1917 года в Брест-Литовске было заключено временное соглашение с Германией и Австро-Венгрией о прекращении боевых действий. Но этот мир висел на волоске.
Скоро страны Центральные державы выдвинут Советской России наглый ультиматум – немедленно уступить огромную часть территории.
Сил для отпора вражеского наступления не было. И потому правительство республики было вынуждено пойти на позорные условия Брестского мира. Тогда-то новая большевистская власть с ужасом увидела плоды своего «труда» по развалу Русской армии. Защищать Родину от нашествия чужеземцев было некому…
Специально для «Столетия»
Статья опубликована в рамках социально значимого проекта «Россия и Революция. 1917 – 2017» с использованием средств государственной поддержки, выделенных в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 08.12.2016 № 96/68-3 и на основании конкурса, проведённого Общероссийской общественной организацией «Российский союз ректоров».