«В ожидании новой войны»: интервью с главой прифронтового поселка
- Они уже в двухстах метрах. - Говорит Константин Чалый, опуская на стол крупные кисти рук. И выжидательно смотрит на меня. Затем продолжает: - Подобрались потихоньку, окопались… Теперь нас разделяет только водоем. Двести метров воды. Речь, как очевидно, идет о позициях ВСУ, которые «жабьим скоком» подбираются к прифронтовому поселку Александровка уже не первый год. В понедельник вечером поселок снова обстреляли, был ранен парень 20-летний парень, он поступил в 14-ю больницу Петровского района, ему сделана операция, но состояние остается тяжёлым. Чалый - глава поселковой администрации, высокий мужчина во всем черном, рубленые черты лица, прозрачной ясности взгляд. До войны работал топ-менеджером в угольной отрасли. Собкор «Ридуса» в Донбассе побеседовала с местным чиновником о преспективах на будущее. - Давайте по порядку, - прошу я его. - Как вы стали главой администрации? Константин Викторович родом из Ровеньков Луганской области, начинал горным электрослесарем на шахте. Затем приехал в Донецк, поступил в Донецкий политехнический университет, женился, родилась дочь. Жена из Александровки, так здесь и осели. - Александровка до войны была классным поселком - зажиточный, красивый, все убрано. Особенность местных жителей - трудолюбивые, чистоплотные, дружные, соседи друг про друга все знают, до кличек домашних животных вплоть. Все всегда здесь было побелено, покрашено, европоселок прямо. Много украиноязычных - у меня у самого жена украинка, с тестем и с тещей они всегда на украинском разговаривали… Мы жили в Донецке, сюда приезжали на выходные - здесь родители жены, сестры жены с семьями. А как война началась, перебрались сюда. И организовались двенадцать человек, инициативная группа: проводили референдум, прятали от «правосеков» бюллетени, сами бегали, всякое бывало… В то время я был помощником Владимира Викторовича Черкаса, директора коммунального предприятия «Водолей-Люкс», он здесь в основном руководил. За что потом и пострадал - летом четырнадцатого «правосеки» * приехали его убивать. Мы ремонтировали в храме свет, увидели белый фургон «мерседес»: дверь открыта, там, видно, сидят вояки - все красивые украинцы такие, в брониках, в касках, с флагами. Мы ему звоним: «Володя, тут гости к тебе…». Потом слышим - стрельба. Хорошо, он успел выскочить, спрятался за гараж, они зашли в дом, все ценное вынесли, остальное поломали, дом расстреляли. Черкас потом месяц скрывался. Первый обстрел у нас был 13 июля 2014 года, первые «грады» легли на Александровку сразу после праздника Петра и Павла… Все горело, тротилом воняло до тошноты. - Вы сказали, что много в поселке украиноязычных. Что их мотивировало к отделению от Украины? - На референдуме у нас была явка 69 процентов в поселке, 98 процентов проголосовали за независимость Донбасса. Я раньше никогда в выборах не участвовал, не знаю как обычно бывает, но тут все было «по чесноку». Что мотивировало? Да все были против «фашиков» в Киеве и местных воров во власти, вот что. Местная власть, кстати, сразу смылась. Люди были брошены. Света нет, звоним в Марьинку, райцентр, они нам - ну, мы после войны к вам приедем. В итоге мы были и медики, и санитары, и водоканал, и горсвет… И люди самоорганизовались и помогали. «Правосеки» *, кстати, хотели бюллетени забрать, была такая информация, но мы чуть раньше закончили подсчет и спрятали бюллетени в храме. Потом пошел первый голод, магазины позакрывались, но все равно был еще подъем, что мы не в ногу с фашистами и сами организуем что-то хорошее… - Какие действия местной власти при Украине вызывали недовольство? - Как какие?.. Продали школьный сад под застройку. Продали парк. По документам потом смотрю - у нас тут всюду озеленение, асфальт лежит. На бумаге, понятно. А тогда, в четырнадцатом, было чувство уникального момента - вымести всю нечисть поганой метлой! - Сами воевали? - Да, с июля месяца пошли мы все в ополчение. Из двенадцати человек нашей инициативной группы пятерых убило, осталось семь. - В ополчении чем занимались? - Я был заместителем коменданта Марьинского района, а комендантом как раз был Черкас. Благодаря ему, кстати, у нас никогда проблем с водой не было, в Донецке хуже напор воды, чем у нас. И даже интернет у нас был всю войну! Вот по свету провалы были, как-то месяц не работал свет. Есть у нас еще такой местный герой, тоже Черкас Александр Леонтьевич, не родственник, однофамилец… У него полсемьи поубивало, с тех пор человек посвятил себя добрым делам. Лазит вот по столбам, ремонтирует свет. - А как вы все-таки стали главой поселка? - В пятнадцатом году, после второго «Минска», поступила информация что приедет бывшее начальство - Березан, глава администрации, и с ним люди. И будут проводить совещание. Нам была дана задача - охранять. Мы ее выполнили, подтянулись, но параллельно оповестили народ, что эти орлы приехали… Люди пришли и такого им сказали… Ну, и встал вопрос, кто будет главой администрации. Мы предлагали Черкаса, но почему-то народ захотел меня. Я не рвался, совсем. Я понимал, что воровать я не стану, а на зарплату эту семью прокормить сложно. До войны мы были, честно скажу, хорошо обеспечены. Я думал - повоюю немного, я же правильные книжки в детстве читал, а потом вернусь в угольную промышленность. Вообще не понимаю, зачем люди рвутся во власть… Но батюшка наш, настоятель храма Александра Невского отец Владимир, меня на это благословил. И вот, до сих пор… - К нынешнему времени - прошлогоднее перемирие, которое 27 июля 2020-го началось, вы на себе почувствовали? - Да, интенсивность огня уменьшилась, прекратились минометные обстрелы. Но стрелковое и БМП работали, 30-мм пушка. Выезжает - пару очередей даст по поселку. В прошлом году осенью в школу попали, детей травмировало… 30-мм пушка это такая гадость! И далеко летит. - А сейчас? - Сейчас в поселке Александровка гнетущая обстановка. Все ждут войны. 30 января был хлопец ранен снайпером, Виктор Бурлака. Гражданский, шел с работы, пуля в бедро. Смысл? Навести террор. Страх. Селяне ропщут на наших - почему не отвечают. Мы спрашиваем, они: нет приказа. А мы западные ворота Донецка, здесь у нас самая западная точка фронта. Я сам живу на западе поселка. Иной раз, бывало, на работу не мог выехать - надо в переулок хотя бы выскочить, а там стрелковое работает. - Не боитесь? - Боюсь, конечно. И покушения уже были. Стреляли, гранаты в окно бросали. В прошлом году поймали диверсанта, который по мне работал. Местный житель, завербованный СБУ. Был суд, не знаю куда он дальше пойдет, статья тяжелая… - Где народ работает? - Раньше работали на шахтах, ну и четыре крупных фермерских хозяйства - животноводство, подсолнечник. Осталось одно, не знаю как они справляются - земли или заминированы, или под боевыми действиями. Как-то выкручиваются, на соседних полях… По Александровке каждый год пишу отчеты: «вспахано - ноль, посеяно - ноль». Теперь народ ездит работать в город, часть народу уехало вовсе. Процентов тридцать выехало. Выезжало, вообще, больше половины, потом вернулись… А что? У нас все работает - и школа, и детский садик, и клуб. За время войны еще и котельную новую открыли, отопление провели, раньше не было отопления нормального ни в садике, ни в школе, дети мерзли. В амбулатории тоже сделали ремонт, провели газ, воду, раньше, при Украине, воды не было в медучреждении - никаким санитарным нормам не соответствовало! Вот как это - и войны не было, и бюджет был, а воды в медучреждении не было?.. Сорок лет там не было ремонта! Только двери красили. Сейчас все сделали, один клуб остался без отопления. И все равно детвора ходит. Хореографический кружок молодая девчонка ведет, зажигает их. Дети у нас молодцы, жизнелюбивые, хоть и пуганые, конечно… Ездят у нас дети в аквапарк, в кино, несколько человек даже на ёлке в Кремле побывали. Автобус подарили школьный - спасибо Алексею Валерьевичу Кулемзину (мэр Донецка - прим. «Ридуса»), не забывает нас. А проблемы - программа восстановления домов, по сути, не работает. Денег у людей у самих на ремонт не хватает, конечно. Вообще здесь у нас Республика в миниатюре - и война, и мир, и проблемы характерные. - Что лично в вас война изменила? - Лучше в людях стал разбираться. И себя проверил. На войне людей сразу видно. Или человечность проявляется, или наоборот. При этом появляется холодность ума, сдержанность - потому что нельзя поддаться эмоциям лишний раз, иначе не решишь задачи… В этом плане я наших командиров очень понимаю, им же надо людей на смерть иной раз… посылать. Чтобы другие выжили. А вот чувство справедливости обостряется. Оно становится настолько острым, что даже мешает. Приоткрывается дверь, заглядывает сотрудница: «Константин Викторович, к вам из школы пришли…». Передает приглашение на празднование Дня защитника Отечества. «Да пусть заходят», - говорит Чалый. В кабинет проскальзывают две девочки, обращаются запросто: «Константин Викторович, мы хотим вас пригласить в школу на праздник…» Чалый улыбается: «Спасибо, буду!» У него у самого дочь. Мы говорим еще какое-то время, даже переходим на «ты». Я беспокоюсь, что отрываю его от дел, Чалый без обиняков заявляет: «Да не волнуйся, я сам скажу, когда надо будет заканчивать…». Вспоминает время горячей войны и, как ни странно, улыбается. Повторяет: «Был подъем, был подъем». Рассказывает, как боролись с самогонщиками: «Как-то едем по селу, слышим - кричит женщина. Мы остановились, зашли в хату, там жена с разбитой головой, скальп висит, и муж ее, не просто пьяный, а „белочка“ уже. Перевязали пострадавшую, а мужика этого я спрашиваю - где самогон брал? После этого сделали рейд, прошлись по адресам, всех „производителей“ убедили: самогон больше не варите…» Спрашиваю Чалого, как он думает - помирятся ли когда-нибудь русские и украинцы? В его взгляде первый раз за время разговора мелькает непонимание. «Народы», - уточняю я. «А, народы! Люди… Люди - конечно, помирятся. А вот те, кто сейчас в Киеве во власти сидит - с ними помириться нельзя». Закончив беседу по деликатному знаку Чалого, перед дорогой в Донецк захожу в уборную в здании администрации. Там стоит ведерко с углем, печурка греет котел. Вот как, - думаю, - сапожник без сапог! Школу, садик и амбулаторию к отоплению подключили, а здание администрации - нет. На главной улице встречаемся с местной знакомой Мариной, идем к остановке автобуса. «Ну и как вам наш глава?» - спрашивает она. Я на автомате говорю первое, что пришло в голову: «Константин показался мне очень чистым человеком». «Да! - с гордостью говорит Марина - Он еще и в нашем храме служит пономарем». На следующее утро после нашей встречи произошел массированный обстрел окрестностей Горловки, были потери среди военных, количество погибших и раненых уточняется. Я позвонила Константину Викторовичу и попросила его о комментарии. Чалый довольно долго молчал, затем прислал сообщение: «По Горловке. Конечно, к обстрелам привыкнуть никак нельзя. Очередной состоялся в субботу по многострадальной Горловке, северным воротам республики. Украинские каратели вновь пытаются „объединить“ людей минами, пулями и ужасом, который терпят мирные жители уже не первый год. Опять погиб человек. Мне, как жителю прифронтовой Александровки, до глубины души понятны те чувства которые испытывают люди при таком массированном обстреле». Надежда только на Бога и счастливый случай, что попадет в этот раз не в тебя. Пострадали населенные пункты Зайцево и Гольма. Нам, конечно, терпения не занимать, но и оно имеет границы. Украинская власть рассчитывает, что жители после всего этого упадут в их объятия, но она крайне заблуждается. А вот когда терпения у народа совсем не будет, тогда то расстояние, которое они сократили между позициями, будет для них катастрофическим, не спасет ни пресловутое вооружение, ни иностранные беспилотники и снайпера. Терпения нам всем и твердой надежды на победу, - заключил чиновник.