13 дней ингушского мэйдэна
Корреспондент Антон Старков отправился в небольшой город Магас, который превратили в эпицентр многотысячного протеста
*Мэйдэн (ингуш.) — встреча, митинг, место собрания людей
— За что Россия нас так ненавидит? Что мы ей сделали такого, что она теперь позволяет незаконно разбазаривать наши земли? — Саид разочарованно разводит руками.
Мы сидим за столиком в летнем кафе в самом центре столицы Ингушетии — небольшом городе Магас, на местном — «Город Солнца». Через дорогу от нас, за полицейскими ограждениями, митингуют две-три тысячи человек.
— Их называют предателями, чуть ли не террористами, — мой собеседник указывает на толпу. — В правительстве подписали это соглашение, обманув свой же народ. И кто тут предатель?!
Сам он приехал из Ставрополя. Говорит — не мог остаться в стороне в такой важный для своего народа момент. К нашему столику ветер доносит обрывки фраз со сцены. Говорят по-ингушски. Саид переводит:
— Почему Москва нас не слышит? Мы не требуем дотаций, не просим новых земель, не требуем войны! Мы хотим всего лишь соблюдения закона, чтобы все по Конституции было!
Протестующие одобрительно зашумели. Аналогичные призывы звучат здесь с 4 октября, с начала митинга. В тот день местный парламент утвердил соглашение о границе с Чечней, спор о которой ведется с конца 1990-х годов.
Новая граница прошла по территориям, которые ингуши считают исконно своими. Межевание оставило Чечне часть Сунженского района, восточнее реки Фортанги. Правда, там давно никто не живет: одна часть входит в заповедник, другая последние 20 лет находится в зоне КТО.
Для большинства ингушей эти земли представляют скорее ценность духовную: за Фортангой стоят несколько родовых сел крупных тейпов — там же древние сторожевые башни и прочие памятники истории.
Первое, что бросается в глаза, — нежилые территории. После моста через реку Сунжа асфальтовая дорога заканчивается, укатанная грунтовка ведет нас по горным серпантинам на восток, в сторону Чечни. Вокруг, насколько охватывает глаз, ни души, но поля при этом убраны: то там, то здесь виднеются снопы сена.
Неожиданно из-за очередного поворота показываются строения: военная застава федеральных войск. Окопались знатно, как нужно по военной науке: высокие заборы, прожекторы во все стороны, камеры видеонаблюдения. Останавливать нас не стали, так что двигаемся дальше к Фортанге, по которой вот-вот пройдет граница с Чечней. Делаем остановку в селе Даттых. Это последний ингушский населенный пункт, примыкающий вплотную к новой границе с Чеченской Республикой.
Мы решили найти тех жителей, которые несколько дней назад в эфире местных телеканалов наперебой благодарили главу Ингушетии за его решение.
Даттых встречает заросшими огородами. Вдалеке виднеются полуразрушенные дома. «Это еще с войны», — коротко поясняет наш проводник. Интуитивно находим здание поселковой администрации — оно оказывается закрыто на замок. На фасаде — выцветший баннер патриотического содержания. Что-то вроде «Наша гордость — Ингушетия».
Жителей по-прежнему не видно, но замечаем поодаль здание мечети. Сначала кажется, что вот-вот встретим хоть кого-нибудь, но опять неудача: мечеть, как и поселковая администрация, закрыта. Людей во всем поселке нам найти не удалось.
С кем общался Юнус-Бек Евкуров в телесюжете, так и осталось загадкой.
И вот она — Фортанга. На небольшом пригорке красуются развалины древней ингушской родовой башни. На вид — настоящая древность. В памяти всплывает цитата из «Википедии»: «село Даттых основано в 1801 году». «Таких башен еще больше на том, уже чеченском берегу, — рассказывает проводник. — Очень много древних ингушских сел осталось там. Федералы во время Второй чеченской прогнали всех оттуда, сказали: война идет, жить нельзя. С тех пор и пустуют наши земли. А ведь много крупных тейпов оттуда родом!»
Однозначно ответить на вопрос, зачем кому-то понадобились эти места, не может никто. В республике активно обсуждают несколько версий. Самая распространенная — дело в нефти. В Сунженском районе есть месторождение, которое законсервировали еще в советские времена. Там полезные ископаемые с повышенным содержанием серы. Сторонники этой версии уверены: появилась некая новая технология, которая позволит добывать и такую нефть. В доказательство своей теории говорят, мол, не зря Чечне недавно передали компанию «Чеченнефтихимпром».
Другая версия — ценные породы леса, которые растут в местном заповеднике. Правда, если пустить все насаждения в заповеднике на продажу, выручка не окупит риски, которые влекут за собой народные протесты. Та же самая ситуация и с нефтью.
Из разряда абсурдного: «Москва специально хочет столкнуть чеченский и ингушский народы». Такую теорию выдвигают единицы. Большинство ингушей понимает — России война на Кавказе нужна в самую последнюю очередь.
В чем ингуши едины, так это в том мнении, что Евкуров, он же глава Ингушетии, обманом провел соглашение о границах через парламент. С этим согласны и сами депутаты. Некоторые из них не скрывают: голосовали против документа, но результаты были сфальсифицированы. К тому же сама процедура голосования была проведена с нарушениями, рассказывает депутат парламента Бей-Али Евлоев.
«Евкуров очень просил, чтобы голосование было тайным на тот случай, если кто-то испугается в открытую голосовать за соглашение. Хоть это и противоречит законодательству, мы согласились, никто не думал, что нас так нагло обманут», — вспоминает народный избранник.
С этого момента и начался бессрочный митинг. Сперва — несанкционированный, у здания правительства. Чуть позже протест согласовали, отодвинув на несколько десятков метров к парковке местной телерадиокомпании, подконтрольной правительству. Журналисты которой, кстати, будто бы и не заметили многотысячных протестантов в небольшом Магасе.
Тем временем события развивались стремительно. Местные, услышав, что «чеченцам отрезали часть Ингушетии», примчались из удаленных сел и городов в столицу. Организовали кухню, сцену и «открытый микрофон». Для старейшин тейпов и прочих уважаемых людей поставили лавки и стулья, одолженные в соседних кафе.
Объективно сложно сказать, сколько вышло на протест. В утренние часы на парковке собиралось по 10-15 человек, к вечеру число митингующих увеличивалось до тысячи. На пятничный намаз пришло уже около 13-14 тысяч. А это где-то на четыре тысячи больше, чем все официальное население Магаса. Молитва показала масштаб проблемы: вместо мечетей люди пришли в центр протеста. Выразить, по их же словам, солидарность со всеми протестующими.
Среди толпы заметны и не простые люди: первый президент Ингушетии Руслан Аушев, экс-министр МВД Ахмед Погоров, бывший вице-премьер Дауд Яндиев.
Митинг работал по принципу открытого микрофона: сцена почти никогда не пустовала. На ней выступали и мужчины, и женщины, и дети, и старики — все, кому есть что сказать своему народу. Степенные ингушские старейшины, как правило, долго обдумывали свои выступления.
«Я никогда не видела такого единения среди своего народа, — делится активистка Аза Халухаева. — Теперь все поменялось и как раньше не будет. Даже если мы сейчас и отдадим эти земли, для Евкурова это начало конца».
Интересная деталь — с самого начала протестов «сломался» мобильный интернет у всех операторов связи, на улицах города выставили усиленные блокпосты полиции и ОМОНа. Словом, военное положение. В эпицентре круглосуточно дежурят вооруженные бойцы спецподразделений. Причем те хранители правопорядка, которые находятся вплотную к митингующим, — из местных, ингушских подразделений.
В первые дни протестов пытался проехать ОМОН из Северной Осетии, местные подразделения их не пустили. Но в самом Магасе, судя по всему, присутствовали силовики из других регионов: в городе много полицейской техники без номеров, в которой — бойцы славянской внешности.
Подхожу к сотруднику ингушской полиции. Признается, что вместе с сослуживцами поддерживает народный протест.
«Нам на утреннем разводе сказали, что мы не против них (митингующих. — Примеч. «Шторма»), а помогаем им: защищаем от провокаций и следим за окружающим порядком. Сам душой я с ними», — признается силовик. Протестующие отвечают взаимностью — делятся едой с полицейскими. А десятки волонтеров постоянно убирают мусор и следят за поведением собратьев.
«Вы только обязательно правду расскажите. Не надо нашу сторону занимать, нам достаточно будет только правды!» — с такими эмоциональными просьбами к нам подходили на митинге раз по пять за день. Журналистов центральных телеканалов в Магасе ждали с первого дня протеста, но те так и не доехали.
Свободную прессу, которая добралась до Магаса, протестующие принимали со знаменитым кавказским гостеприимством. Автор ручается: голодным с митинга не ушел ни один журналист.
Около места митинга вывешены два огромных флага: флаг самой республики и российский триколор. Местные уверены, что если бы Владимир Путин узнал о том, что происходит в Ингушетии, то обязательно бы помог. Просто пока он ни о чем не знает.
Спустя пару дней после начала митинга риторика выступающих изменилась. По-прежнему говорили о нелепости соглашения, но чаще обвиняли самого главу республики — Юнус-Бека Евкурова. В коррупции, недальновидности и попустительстве. В общем, в том, чем болеет и остальная Россия.
«Где такое видано, чтобы за прием на работу тебе приходилось платить?! У нас это в порядке вещей», — рассказывает 20-летний Муслим. Он учится в нефтяном колледже в Ингушетии и в протесте — с первого дня. На митинг парень пришел волонтером, работает на кухне. В колледже его порыв не оценили, пообещали отчислить.
«Устроиться на службу рядовым в Росгвардию стоит как минимум миллион, а в Следственный комитет — четыре-пять миллионов. Должности в правительстве продаются за десятки миллионов!» — возмущается волонтер.
Аналогичные проблемы и у предпринимателей. Рядом с нами — Муххамад. Рассказывает, что в республике невозможно открыть бизнес. Если ты не из окружения Евкурова или не приближен к его клану.
«Скажем, открывается завод, на него деньги частично из федерального бюджета выделили. А потом приходят люди от главы и говорят, что ты должен половину этих денег отдать», — добавляет он.
Впрочем, у приближенных к Евкурову — свои проблемы. Один из крупных ингушских чиновников, который пожелал остаться неизвестным, считает, что главу Ингушетии просто подставило собственное окружение.
«Юнус-Бек никогда бы не подписал это соглашение, если бы знал, что будет такая реакция людей. Зелимхан Евлоев (премьер-министр Ингушетии. — Примеч. «Шторма») убедил его, что все пройдет безболезненно. Он сам метит на место главы и таким образом попытался выбить стул из-под Евкурова», — поясняет наш собеседник, подчеркивая, что сам поддерживает митингующих.
Решения проблемы все ждут из федерального центра. Местная власть ушла в режим ожидания. А вот простые жители Ингушетии ждут. Ответов. От своих. Чеченцев местные искренне считают братьями, вайнахами. Что касается главы Чечни Рамзана Кадырова, то у людей позиция простая: «Он мог забрать эти территории — он это сделал. А вот почему наши позволили отрезать кусок своей республики?»
Действительно, если учитывать, что на один квадратный километр Ингушетии приходится 134,5 человека, а на один квадратный километр всей России 8,5, то Ингушетия и вовсе — самый маленький по площади субъект федерации, с самой высокой плотностью населения (за исключением городов федерального значения, — прим. «Шторм»). Откровенный дефицит земли виден невооруженным взглядом: во всей республике едва ли найдутся места, где в радиусе пары километров не будет поселка, аула или же какой-нибудь, скажем, фермы или садового хозяйства. И Юнус-Бек Евкуров, который руководит Ингушетией последние 10 лет, не мог не знать, насколько для его региона болезненна тема отчуждения территорий. По разным оценкам, Ингушетия теряет от 6 до 10% территории. До 37 тысяч гектаров.
Евкуров, конечно, пытался объясниться с протестующими. В самом начале. Получилось, правда, как-то неуклюже: разгоряченная толпа начала выкрикивать оскорбления в адрес главы, кто-то кинул пластиковую бутылку (ее теперь продают на «Авито»). В ответ на это охрана главы Ингушетии открыла предупредительный огонь в воздух. Конструктивного разговора не вышло, даже напротив — пропасть между протестующими и властью только стала шире.
Инцидентом со стрельбой закончилась первая и на данный момент единственная попытка Евкурова доступно объяснить людям, зачем это соглашение нужно, какие территории Ингушетия приобретает, а какие теряет. Такой информацией ко дню голосования не обладали даже депутаты парламента. По их словам, в проекте соглашения не были указаны названия территорий, о которых идет речь. Вместо этого в документе был набор географических координат.
Заместитель руководителя комиссии по определению границ и бывший вице-премьер республики Дауд Яндиев рассказывает: «На одном из заседаний Евкуров обещал, что даже двух сантиметров ингушской земли никому не отдаст. Но соглашение подписано, и вот мы уже отдаем даже не два сантиметра, а 32. И 30 тысяч гектаров сверху».
— А получила ли что-то Ингушетия взамен? — спрашиваю.
— Конечно, получила, сейчас покажу, — с хитрой улыбкой отвечает Яндиев. Затем делает вид, что роется в кармане, и достает руку, скрученную в фигу.
Найти ответы на вопросы, почему Евкуров не услышал свой народ, попытались и мы. Тем более что глава Ингушетии охотно раздавал интервью: общался с журналистами РБК, «Дождя» и «Царьграда». Комплиментарными те интервью не получились. Администрация главы ответила отказом на запрос «Коммерсанта», сославшись на то, что Юнус-Бек «устал от журналистов». «Шторму» поговорить с главой Ингушетии тоже не удалось. Заместитель руководителя администрации сослался на большую занятость своего руководителя.
Особо стоит отметить позицию тейпов, к которым принадлежат депутаты, голосовавшие за соглашение. К 15 октября большинство их родственников потребовало от парламентариев публичных объяснений перед народом. Кое-кто пошел еще дальше: тейп Нальгиевых отрекся от депутата Руслана Нальгиева.
Когда стало понятно, что одни только митинги делу не помогут, оргкомитет протеста стал плодить многочисленные комитеты, заявления, обращения, ультиматумы и соглашения. Иногда в день выходило по несколько таких.
Ездили протестующие на встречу с полпредом по СКФО Александром Матовниковым. Дважды. На второй раз он ясно дал понять: отменить соглашение может только суд. Туда теперь инициативная группа и собирается обращаться.
Тем временем 17 октября соглашение о границах вступило в силу: территория восточнее реки Фортанги теперь официально принадлежит Чечне. Митинг в центре Магаса по этому случаю оперативно завершили, но сдаваться ингуши не собираются. Оргкомитет уже анонсировал новую акцию протеста на 31 октября, а заодно и «всемирный конгресс ингушей». Организаторы, конечно, обещают куда более масштабные и многолюдные митинги. Признаться, верится в это слабо.