Россия не уступила имеющегося
Прежде, чем бросаться громкими обвинениями, равно как и радостно трубить по поводу ввода в оставшуюся под контролем армян часть Нагорного Карабаха бригады российских миротворцев, необходимо трезво осмыслить позиции России в кавказском регионе
Поражение армян во второй карабахской войне российской общественностью было воспринято неоднозначно, а некоторой её частью даже болезненно. Тяжёлые для Армении – формального союзника РФ по ОДКБ – условия мира дали основания утверждать, что большой геополитический и репутационный урон по итогам войны понесла и Россия, “продемонстрировавшая неспособность”, “не сумевшая защитить” и т.д.
Так ли это в действительности?
Прежде, чем бросаться громкими обвинениями, равно как и радостно трубить по поводу ввода в оставшуюся под контролем армян часть Нагорного Карабаха бригады российских миротворцев (а в среде российских политологов присутствуют, как ни странно, и такие настроения), необходимо трезво осмыслить общие позиции России в кавказском регионе.
Политика, в том числе и “гео-” – искусство возможного. Возможности, которыми к началу войны располагала на кавказском направлении наша страна, были, если вдуматься, не столь уж и значительными.
Распад СССР вверг как Закавказье, так и оставшийся под российской юрисдикцией Северный Кавказ в состояние катастрофы. Предельно ослабленная, попавшая под власть откровенных национальных изменников Россия 90-х годов ничего приобретать и скреплять не могла. Установившиеся в Грузии и в Азербайджане режимы ультранационалистов были по отношению к нашей стране предельно враждебными. Но и после того, как смутные годы правления Гамсахурдия и Эльчибея прошли, Грузия и Азербайджан не сделались ближе.
Процесс строительства национальных государств шёл в них неумолимо и без всякой оглядки на Москву. Армения же, вполне осознанно взявшая ещё в конце 80-х годов курс на выход из состава СССР, оставалась скорее союзником по инерции и по расчёту. Пресловутая “многовекторность” премьера Пашиняна – не результат манипуляций Сороса, а логичное развитие давней линии армянских элит, изначально националистичных и этноцентричных.
В “нулевые” годы, когда российские верхи начали постепенно, непоследовательно и робко, но всё же пересматривать негласно заключённый на рубеже 90-х акт о безоговорочной капитуляции и отказе от каких бы то ни было национальных интересов, возможности влиять на политику государств Закавказья были у Москвы скромными.
Никакого мироустроительного проекта, способного искренне заинтересовать сколько-нибудь влиятельные общественно-политические силы Азербайджана, Грузии или Армении, постсоветская Россия не имела (не имеет она его и сейчас). Численно значимая русская диаспора к началу смутных времён присутствовала лишь в Азербайджане, но к началу XXI века она сократилась на порядки, а ещё остающиеся в стране русские попали под плотный политический и культурный прессинг азербайджанских властей.
Ставка же Кремля на действенность экономических рычагов часто оказывалась битой. Жизнь доказывала, что сила национальных амбиций сплошь и рядом берёт верх над приземлённым меркантильным расчётом.
К слову сказать, немногим прочнее являются позиции России и в образованиях Северного Кавказа. Сумев подавить вооружённые мятежи сначала в Чечне, а затем в Дагестане, Кремль до сих пор не в состоянии зафиксировать приемлемую для долговременных интересов страны конфигурацию мирной жизни. Страшным итогом катастрофы 90-х, о которой наш официоз до сих не готов говорить вслух, стала практически полная, завершённая дерусификация трёх самых “проблемных” северокавказских республик (Ингушетии, Чечни и Дагестана). В остальных она тоже идёт, но медленнее, тихой сапой.
Кремль, разумеется, сохраняет над регионом административный и военный контроль, но он напрочь лишился в нём главного – по-настоящему лояльного, культурно и ментально интегрированного в тело страны населения. Подобное положение дел создаёт ощущение хрупкости, недолговечности российского присутствия в северокавказском регионе, реальной угрозы его быстрого откола от РФ, разразись в государстве затяжной общественно-политический кризис.
Наша страна за постсоветский период фактически откатилась к тем рубежам, с которых двести с лишним лет назад начиналась её кавказская эпопея. Закавказье за постсоветские годы плотно вошло в сферу влияния недружественных нам держав, и в отношении Грузии и Азербайджана мы ничего с этим поделать не можем.
На Северном Кавказе, в особенности в восточной его части, Россия опирается, главным образом, на систему военных баз, развёрнутых среди далёкого от подлинной лояльности населения. Только теперь, в отличие от ушедших времён, присутствие аппаратных назначенцев и армейских гарнизонов не подкрепляется наличием сыгравших колоссальную роль в “обрусении” края казачьих линий.
Исходя из обрисованного выше положения, итоги второй карабахской войны для нашей страны следует, в целом, расценить как приемлемые. Россия, задействовав дипломатические возможности, сумела остановить учинённое Азербайджаном и Турцией избиение вооружённых сил Карабаха, не позволила их войскам войти в столицу НКР Степанакерт, уберегла тысячи и тысячи армян от резни.
Своевременно введя миротворческую бригаду, Россия обозначила “красные линии”, нарушение которых для Баку и Стамбула чревато прямым военным столкновением с нашей армией и, как следствие, новой русско-турецкой войной. Россия сохранила и даже нарастила своё присутствие в Армении, обществу которой в ходе войны был преподнесён суровый урок, должный по идее избавить его от прежних иллюзий.
Чревато ли официальное присутствие Анкары в Закавказье дальнейшей турецкой экспансией на Северный Кавказ?
Полностью такую угрозу игнорировать, разумеется, нельзя, но и паниковать из-за ввода турецких войск в Азербайджан не стоит. В отличие от эпохи войны с Шамилём, современные недруги России на Северном Кавказе “завязаны” не на Турцию, а на государства Ближнего Востока – на Саудовскую Аравию, Катар и т.д.
Гипотетическая “пятая колонна” турок в северокавказском регионе в лице тюркских народов немногочисленна и серьёзного влияния на ход общественно-политических процессов на данный момент не оказывает. Переориентация враждебных России сил на Турцию, разумеется, может начаться, но это процесс длительный, небыстрый, и уж на своей территории российское государство вполне способно его пресечь – была бы политическая воля.
Поэтому я бы предостерёг российскую общественность от крайностей в оценках новой политической реальности в Закавказье. Завершившийся военный конфликт не принёс нам ни горечи поражения, ни опьянения триумфом. Находясь в изначально невыгодной позиции, Россия не уступила имеющегося. И это, наверное, на сегодня следует признать главным итогом.