О военных тревогах и вооружённом самоустранении

Возможно, впервые Россия свободна в своих действиях, безопасность нашей территории гарантирована ядерным оружием, мы не связаны никакими обязательствами или идеологическими установками. Мы можем и должны наконец заняться собой и не лезть в опасные конфликты ради чего-то большего. Глядишь, и люди к нам потянутся.

Нет ничего естественнее эмоций, через которые мы воспринимаем нынешний кризис отношений России и Запада. Все мы желаем победы той или иной стороне и невольно выдаём желаемое за действительное в своих рассуждениях. Отчасти это связано с тем, что роль и положение России в текущем историческом периоде не слишком приятны ни для великодержавного самолюбия, ни для поборников западных либеральных ценностей. Постараемся отбросить эмоции и представить, как напишут о трёх последних десятилетиях в будущих учебниках истории. После чего подумаем, чем закончится нынешний кризис, что может и что должна делать Россия дальше. 

Вынесем за скобки отношения между США и Европой, а также внутри Европейского союза. Они часто непоследовательны и противоречивы. Россия пытается играть на этих противоречиях. В нашем случае, однако, это фактор несущественный, так как по принципиальным политическим вопросам в отношении России на Западе есть достаточно чёткий консенсус: Россия не может претендовать на пересмотр результатов холодной войны.

Исключим из уравнения и Китай: несмотря на громкие заявления о «стратегическом партнёрстве, ориентированном в будущее», Пекин держится в стороне от конфликта между Западом и Россией, извлекая выгоду для себя и оказывая Москве в лучшем случае моральную поддержку.

Итак, выражаясь языком школьных учебников, Россия сейчас ведёт борьбу за пересмотр неравноправных условий, которые она была вынуждена принять в новом миропорядке, сложившемся после распада СССР. Однако, делая заявку на политический суверенитет, Россия не обладает в полной мере суверенитетом экономическим и технологическим, из-за чего не смогла к 2022 г. добиться желаемого результата.

По итогам холодной войны Россия оказалась проигравшей стороной и была поражена в правах. Впрочем, по ряду причин не произошло безоговорочной капитуляции, так что по негласному мирному договору 1991 г. за Россией осталось в полном объёме ядерное оружие (победители даже помогли с его консолидацией на территории РСФСР), а также обычные армия и флот без права действовать в сферах влияния Запада: а именно вблизи США и в Европе.

Страны бывшего Варшавского блока, а также Прибалтика перешли в сферу влияния победителей. Однако брать под контроль остальные советские республики Запад в начале 1990-х гг. был не готов. Кое-что в тот период Россия смогла оставить за собой или занять явочным порядком: Белоруссию, Абхазию и Южную Осетию, Приднестровье, Севастополь. В остальном будущее советского наследства осталось неопределённым, а сами бывшие республики стали ареной новой большой игры.  

Сама оказавшись в начале 1990-х гг. на грани распада, Россия первые годы была вынуждена решать внутренние проблемы, вследствие чего её влияние на постсоветском пространстве резко снизилось, а страны Запада стали заполнять образовавшийся вакуум, не встречая поначалу сопротивления. Особые масштабы процесс приобрел в Грузии и на Украине. Упор делался на так называемую «мягкую силу»: экономический, политический и идеологический контроль, что привело к переориентации национальных элит и молодёжи в этих странах на США и Евросоюз. 

В некотором смысле вся путинская эпоха с 1999-го по 2014 г. была подготовкой к последующим крымским событиям. Россия вложила в наступление на Украину весь накопленный за «тучные» годы потенциал, весь свой политический и экономический вес.

Результат получился двояким: с одной стороны, Москва подтвердила своё абсолютное военное доминирование на постсоветском пространстве, заявку на которое она сделала в 2008 г. в Грузии. Запад как в лице отдельных стран, так и блока НАТО в целом дал понять, что ни при каких обстоятельствах не станет воевать с Россией ни за Украину, ни за какую-либо другую из республик б. СССР (за исключением входящей в НАТО Прибалтики).

С другой стороны, вместо аналогичного грузинскому короткого «кинжального удара» началось длительное противостояние. Запад сделал ставку на экономическое и политическое сдерживание, категорически не признавая приобретения Москвы 2014–2015 годов. Для стран Запада кризис в отношениях с Россией являлся пусть и затяжным, пусть и приносящим некоторые неудобства, но в целом управляемым и довольно периферийным, альтернатива же в виде пересмотра результатов холодной войны – совершенно неприемлемой.

Элиты Запада полагали, что раз сдерживание в отношении России уже однажды сработало, раз Советский Союз распался в результате экономического и идеологического наступления – значит, рано или поздно сработает во второй раз, и Россия, если не распадётся, то отступит и снова признает своё подчинённое положение. 

Ключевую роль в противостоянии сыграл фактор пропаганды, а следовательно – известной примитивизации происходящих процессов. И в России, и особенно на Западе конфликт сводили к личности Путина: российский лидер приобретал масштабы то былинные (в одиночку противостоит гидре Запада), то демонические (бросает вызов триумфальному шествию демократии). Следствием были ожидания Запада, что с уходом Путина отступит и Россия. Отступит как физически (со спорных украинских территорий, а может быть, и с других своих форпостов в европейской части б. СССР), так и идеологически. С другой стороны, Путин стремился зафиксировать своё наследие в виде как можно более формализованного договора. Дипломатический кризис 2021–2022 гг. был вызван Москвой во многом искусственно как раз с этой целью.

В течение 2021 г. проводилась концентрация войск на границе с Украиной, за которой последовала публичная политическая декларация, требующая вернуть военную инфраструктуру НАТО к состоянию 1997 г., то есть, по сути, пересмотреть результаты холодной войны. Заявка Москвы была заведомо невыполнимой; всерьёз её никто не обсуждал, однако сама риторика Кремля на фоне крупных военных манёвров вызвала натуральную истерику в западных СМИ, экспертных и политических кругах.

Не получив большого договора, Москва своим демаршем добилась другого: возможности и намерения сторон стали ясны, причём не только для соперников, но и для них самих. Запад однозначно подтвердил, что не готов воевать ни за Украину, ни за любую другую республику б. СССР вне НАТО. На возможную военную агрессию со стороны России Запад ответит своего рода экономическим аналогом ядерной бомбы – то есть, финансовыми и технологическими санкциями, призванными нанести России удар, сравнимый с полномасштабным военным поражением.  

Стало ясно, что открытого конфликта не хочет ни одна из сторон. Для Москвы риски от военного вторжения на Украину перевешивали возможные приобретения, да и в целом Россия оказалась не готова к экспансии в сферу влияния Запада, куда после событий 2014–2015 гг. уверенно перешла оставшаяся под контролем Киева территория Украины. Для Запада же эскалация грозила выходом кризиса из-под контроля, а санкционный ответ хоть и стал бы тяжёлым ударом для России, не только не гарантировал немедленного результата, но и был чреват дальнейшим разрушением экономической гегемонии: изолировать от мировой экономики такую страну как Россия невозможно, а значит, волей-неволей торговым партнёрам пришлось бы искать альтернативы. Да, России стало бы плохо, но для ослабленных внутренними проблемами стран Запада победа могла оказаться пирровой.

Чем закончится нынешнее противостояние? Вероятно, ничем, или, если формально, подтверждением существующего статус-кво, причём без привязки к личности главы Кремля. Возможно, сойдёт на нет практика Запада решать свои внутренние проблемы за счёт России, назначая новые санкции по поводу и без. Москву на данном этапе устроит роль неизбежного зла, с которым нужно мириться и которое опасно дразнить.

В этом смысле примечателен формальный ответ Соединённых Штатов на предложения Москвы, который последовал в январе 2022 года. Вашингтон готов договариваться о сохранении частично демилитаризованного статуса Восточной Европы, в том или ином виде восстановить систему взаимного контроля над вооружениями в Европе. Также и в США, и в Европе намекнули, что не будут расширять НАТО на Украину и Грузию, хотя в открытую этого не высказали. То есть в целом Запад предложил оставить Россию в рамках негласного мирного договора 1991 г., положив на бумагу некоторые его пункты и дав понять, что постарается не раздражать Москву демонстративной милитаризацией у её порога. По территориям, находящимся под контролем России за пределами её официальных границ, предложено «согласиться не соглашаться» на неопределённый период в будущем.

Нынешние поставки оружия на Украину носят показной характер и не особенно влияют на боеспособность украинской армии, остающейся ничтожной на фоне российской. Тем не менее эти поставки, а также идущее на Украине ни шатко ни валко военное строительство способны рано или поздно подтолкнуть Киев к обострению в Донбассе. Вашингтон устами президента Байдена дал понять, что не станет задействовать упомянутую выше «экономическую атомную бомбу» в случае ответной российской операции по принуждению к миру. Можно предположить, что допустимые масштабы такой операции обсуждаются между Москвой и Вашингтоном за закрытыми дверями.  

Сняв остроту на европейском направлении, Россия сможет сосредоточиться на главном: ликвидации несоответствия между уровнем развития и внешними амбициями. Для этого необходимо решить ряд внутренних проблем: демографических, экономических, технологических, инфраструктурных.

Империи расширяются тогда, когда им тесно в собственных границах. В таком случае, расширяясь, они укрепляют свою силу и свой потенциал, сокрушая более слабых соперников. Наоборот, когда расширение достигается ценой внутреннего ослабления, когда даже удержание существующих границ требует избыточных ресурсов, такая империя неизбежно рушится под внешним давлением.

У России есть куда расширяться, есть куда обратить взор за пределы собственных границ. Когда дело не касается собственных сфер влияния (Европа и Новый Свет), Запад действия России либо скрепя сердце принимает (Сирия), либо вовсе не замечает (Казахстан), либо даже приветствует (Афганистан). Это значит, нам нужно умерить внешнеполитический пыл на европейском направлении до тех пор, пока мы не обеспечим своё возвращение. В частности, нужно перестать добиваться признания права влиять на внутриукраинскую ситуацию, политическое или экономическое устройство Украины. Для этого у России сейчас нет ресурсов, в этом у России нет потребности, это будет мешать решению главной задачи.

Конечно, полностью изолироваться от европейских и, в частности, украинских дел невозможно, однако необходимо чётко определить наши интересы и цели, чтобы не выходить за их пределы.

С Европейским союзом у нас идёт обширная торговля, причём товарооборот растёт, даже несмотря на все политические ухабы последних лет. От стран Восточной Европы (а также, кстати, от Казахстана) нам нужен бесперебойный транзит – не только газа, но и нефти, и грузов, идущих по железным и автодорогам. Для транзита требуется прочная граница с Евросоюзом, а значит – взаимный контроль за пограничными странами. Удачный пример – Белоруссия и Польша: именно через них, без шума и пыли, идёт основной российско-европейский, а также сухопутный азиатско-европейский поток продуктов и грузов – и это на фоне перманентной русофобской экзальтации в Польше и перманентных же заскоков Александра Григорьевича Лукашенко.

Со временем до такого могут дорасти и в Киеве. Не кажется невероятным, что, придя в себя, Украина через какое-то время сама начнёт добиваться расширения российского транзита через свою территорию, а ЕС будет её в этом поощрять. Демонстративное самоустранение России от внутриукраинских дел может этому даже поспособствовать: бизнес любит тишину.

Обсуждая политику, мы намеренно вынесли за скобки разницу между США и ЕС, однако именно торговля между Россией и двумя этими западными центрами и есть главное различие, влияющее на всё остальное. С Соединёнными Штатами у нас экономические связи слабые, следовательно, политика всегда будет выходить на передний план. Для Европы же Россия – пятый по объёму торговый партнёр, и экономический интерес перевесит политические и идеологические разногласия, если не входить раз за разом в клинч. 

Следующий важнейший интерес России в бывших республиках СССР – живущие там русские. По ряду причин, Москве не удалось опереться на русских в ближнем зарубежье, чтобы влиять на политику соответствующих стран – не удалось даже в максимально лояльной к нам Белоруссии, не говоря уже об Украине или Прибалтике. Поэтому государственной задачей самого высокого уровня должно стать обеспечение широкомасштабной репатриации: лозунг «чемодан, вокзал, Россия» должен стать руководством к действию для как можно большего числа наших бывших соотечественников[1].

Третье – безопасность. Что касается военной составляющей, то она несущественна. Как мы отмечали выше, Запад ни при каких обстоятельствах не готов воевать с Россией, а это значит, что расширение НАТО носит скорее политико-декларативный, чем военно-стратегический характер, и на данном этапе разумнее его игнорировать, особенно если удастся заключить предложенные Вашингтоном соглашения по безопасности. Да, всё это неприятно, унизительно, вызывает старые фобии, но альтернатива в виде постоянной конфронтации и соответствующих санкционных рисков куда хуже. Пропуск хода в этой партии укрепит наше положение, а не ослабит.

Сложнее вопрос внутренней стабильности: бывшие республики СССР шатаются и грозят свалиться в хаос одна за другой. Наше дело здесь – следить за своими сателлитами и держать под контролем ситуацию у них, а разбираться с той же Украиной предоставить Западу.

Представляется, что положение дел в нашей сфере влияния куда больше угрожает безопасности России на европейском направлении, чем гипотетический натовский сапог под Харьковом. Кризис в Белоруссии назревал много лет, и способ, каким Россия помогла его разрешить, пожалуй, обеспечил рецидивы в будущем.

Ещё хуже дела обстоят в непризнанных республиках, которых в нашей обойме накопилось уже пять. Каждая из них – гротескная пародия на наиболее мафиозные российские регионы 1990-х. Рэкет, бандитизм, кумовство, взятки, откаты, попилы, деградация сил правопорядка, социальный бардак и пренебрежение гражданами – всё это подрывает авторитет местной власти, а значит, и позиции России. Скажем, Донецк за счёт довоенного уровня пока ещё выгодно смотрится на фоне Мариуполя, но это не навсегда: у Украины больше возможностей просто в силу размера и отсутствия изоляции, и если не взяться за наведение порядка в наших «дочерних республиках», то рано или поздно народ в них закономерно начнёт роптать, а уж западные партнёры снова не преминут воспользоваться ситуацией. Последствия для Москвы очевидны, и всё это без единого выстрела.

* * *

Как видим, и без борьбы за сферы влияния у России на европейском направлении дел невпроворот. Всё перечисленное выше вполне достижимо без новых военных тревог. Москве не нужно лезть на рожон, мы сейчас должны быть тихими оппортунистами, улучшать нынешние позиции, готовиться, выжидать подходящий момент и тщательно соизмерять собственные шаги с возможностями. Спешить России уже некуда, нужно делать так, чтобы время работало на нас.

Возврат в Европу (и на Украину, в частности) у нашей страны может занять десятилетия, он может и вовсе не состояться. Это нормально: приливы и отливы в мировой истории длятся долго. Возможно, впервые Россия свободна в своих действиях, безопасность нашей собственной территории гарантирована ядерным оружием, мы не связаны никакими обязательствами или идеологическими установками. Мы можем и должны наконец заняться собой и не лезть в опасные конфликты ради чего-то большего.

Глядишь, и люди к нам потянутся.