Буська
Почему-то принято считать, что настоящий друг человека – собака. До некоторых пор и я так считала, пока не стала очевидцем вот такой истории.
В одной полузаброшенной и Богом забытой деревеньке, в вологодской глуши, доживали свой век дед Михей да бабка Матрёна. Скотинки, по причине старости, никакой почти не держали. Всего-то и было у них: козочка Ташка, с десяток кур, четыре кролика, пес Боцман и кот Буська.
Вот с таким хозяйством они потихоньку и управлялись.
Дети из Питера приезжали редко. Не то чтоб стариков не любили – дорога не всегда проездная была. Деревня почти оторвана от остального района болотом.
Если до перестройки хоть какая-то мелиорация велась – так и дорога держалась.
По самой деревне даже асфальт положен. А выйдешь за огороды – километра два сухо.
А дальше вместо дороги почти топь. Но в город к детям ни один, ни другой, ни в какую переезжать не хотели.
Помирать так на своей земле. Хоронить так на своем погосте. Наверное, они и правы.
Дед Михей еще смолоду охотничал. И сейчас, даром что на восьмой десяток пошел, в лес за утками-куропатками с ружьецом хаживал. А нет, так еще и капканчик на лисичку-куничку поставит. Все внучкам обновка.
Сам и шкуры выделывал. Да так, что и от фабричной едва отличишь. Хотя отличить можно – его шкурки помягче да понарядней будут.
Так вот, однажды умудрился дед Михей в бане угореть.
Как угораздило непонятно. Едва бабки отходили.
Да вот незадача – ноги деда подвели. Не то чтоб ходить, пальцем пошевелить не может.
А представьте, каково сидеть-лежать человеку, с детства привыкшему с четырех утра делом заниматься.
Больше всего деда удручал диагноз фельдшерицы, подслушанный невзначай.
Матрене ничего не сказал. Но самого мало радовала перспектива до конца дней лежнем лежать.
Что у больного за дела? Ни травки не покосишь, ни на охоту не сходишь.
С Матреной за день несколькими словцами перекинешься, пока кормит вот и все общение.
Хоть и невеликое хозяйство, а, поди, на зиму, сколько всего запасти надо. Северное лето, оно ведь короткое…
Настроение паршивое, да еще этот кот одолел.
Сколько дед вышвыривал его из постели, сколько в него полотенцем кидался… Однажды даже кружкой отоварил. Но Буська, хоть за ним раньше и не водилось никакой ласковости, как малый котенок все забирался к деду в ноги, как только тот заснет. Главное, еще ведь и под одеяло норовит. И это летом-то…
– Матрен, а Матрен, кот-то у нас, видать, выстарился, не пускай ты его домой боле. Сил нет моих – постоянно его из-под одеяла вытряхивать. Ради Христа запри ты его где-нибудь, – пожаловался, наконец, как-то вечером Михей жене.
– Сам ты выстарился, бестолковый. Лечит, видать, тебя Буська-то. Не гоняй, чай не царапает, – ответила Матрена.
Со следующего дня у кота жизнь хоть не круто, но изменилась.
Дед не ругался, не гнал его с постели. Только сердито зыркал на котяру.
Кот-то и, правда, красавцем был. Настоящий рыжий кабачок с продольными полосками. Пушистый – шерсть до шести сантиметров… И не по-кошачьи крупный.
Недели через полторы дед с котом разговаривать начал.
Погладит его и шепчет:
– Лечи, лечи, дохтур ты этакий.
Не знаю, то ли уверовал в слова бабкины о целебной силе кота, то ли природное здоровье свое взяло – и ведь начал отлеживаться дед.
А может, самовнушение сработало. Кто их – этих деревенских разберет?
Но встал-таки к весне дед на ноги.
С тех пор кот ни на шаг от деда Михея не отходил.
Матрена смеялась над котом:
– Ну, хоть в уборную-то отпусти одного.
Смех смехом, а дед закроет дверь, а Буська снаружи сидит, ждет.
Через год дед совсем окреп. И на охоту даже стал похаживать.
Так ведь и кот с ним увяжется. Не мешает, да и ладно.
Михей к нему теперь со всей любовью – только лишь не с одной тарелки едят.
Однажды дед пошел картошку окучивать, понятное дело, и кот с ним.
А лето-то жаркое выдалось.
Матрена своими делами занималась. Вдруг возня в сенях – кот дверь когтями дерет и как блаженный орет.
Бабка сразу смекнула, что с дедом нелады. Коробку с лекарствами хвать и бегом на огород.
А кот впереди – только хвост столбом.
Михея меж борозд нашли.
Слава Богу, обошлось. Всего-то солнечный удар.
Отлежался пару дней дед и стал как новенький.
А вот панаму модную синтетическую на сарай закинул.
Достал свою старую плетеную из камыша шляпу и больше с ней не расставался.
Как, впрочем, и с котом.
Или кот с ним?
Кто их теперь разберет?