Чиновники в законе: шокирующая Карелия и судьбы, перемолотые в пыль
После публикации материала о хитростях, на которые идут карельские чиновники ради исключения домов из программы по расселению аварийного жилья, в редакцию Федерального агентства новостей стали поступать обращения жителей республики, оказавшихся в безвыходной ситуации.
После публикации нашего материала о хитростях, на которые идут карельские чиновники ради исключения домов из программы по расселению аварийного жилья, в редакцию Федерального агентства новостей стали поступать обращения жителей республики, оказавшихся в безвыходной ситуации. Многие из этих историй возмущают, а некоторые просто шокируют цинизмом происходящего и тем, как некоторые представители власти в Карелии пользуются юридической безграмотностью граждан — не маргиналов, не алкоголиков, а просто наивных и беззащитных людей.
«Я лучше здесь повешусь»: брошенные старики Суоярви
«Никому мы не нужны, моя Настенька дорогая… Дошли до прокуратуры, до судов … Все впустую. Я уже говорю: ладно, тетя Шура, давай просто заглохнем, все равно никому до нас дела нет».
Федеральному агентству новостей рассказали о шокирующей истории ветерана, пенсионерки 93-х лет, проживающей в Суоярви на Октябрьской улице. Суд обязал ее за собственные средства снести свое жилье, если она хочет переехать из «аварийки». Ну или ждать до 2025 года, в котором ей должно исполниться 100 лет.
Александра Григорьевна Мериляйнен прошла войну, имеет награды как ударник и ветеран труда, всю жизнь работала на строительстве железной дороги. В ее комнате с покосившимся окном вымыт пол и протерт столик, постель аккуратно застелена пледом. Стены и потолок покрыты толстым слоем копоти. На полках в углу — многочисленные лекарства, баночки и коробочки. Сама хозяйка комнаты на момент подготовки материала находилась в больнице, откуда в последнее время почти не выбирается: то угорит от печки, из многочисленных щелей которой прямо в комнату валит дым, скапливаясь под потолком, то получит воспаление легких, проветривая помещение, то, как сейчас, сердечный приступ переживет.
На учете в опекунском совете Миреляйнен не состоит. Ухаживает за ней только соседка Зоя Григорьевна. Она тоже пенсионерка и недавно сломала шейку бедра (в туалете на нее упала труба), ходит с палочкой. С ней ФАН удалось поговорить о сложившейся ситуации: сама Александра Григорьевна слишком слаба и с трудом формулирует мысли.
«Я ведь прошу их, начальство наше, — ну вы хоть печку почините! — возмущается Зоя Григорьевна. — Или хотя бы глины мне привезите, замазки какой-нибудь, я сама залеплю эти дырочки все, чтобы дым в комнату не валил! У тети Шуры ножки не ходят уже, я ей хоть туалет домашний купила. Мою ее сама. Недавно решили «шикануть»: повела ее в баню, туда она смогла дойти, а обратно все… Совсем не идут ножки… Соседка мимо ехала, везла тачку с водой, так мы воду выгрузили и тетю Шуру туда посадили, довезли до дома в этом тазике. Ну что, говорю, с легким паром! А она смеется, говорит, с легким паром, Зоя!»
После нескольких судов по вопросу переселения Миреляйнен оказалось, что Александра Григорьевна как собственница аварийного жилья (приватизировали его с мужем в 90-х) должна сама сносить свою часть недвижимости в срок до 2025 года, чтобы получить компенсацию. Правда, куда и как девать при сносе жилья еще несколько семей — нанимателей квартир в этом бараке — в суде не уточнили. Кроме того, как собственница она должна сама чинить свою печку. Или ехать в дом престарелых, как предложили ей в опекунском совете. А государство ей вообще ничего не должно, так как с пенсией в 22 тысячи рублей она не считается малообеспеченной.
«Тетя Шура сказала: «Я лучше здесь повешусь, но в этот дом престарелых не поеду, я знаю, как там люди лежат!» — плачет Зоя Григорьевна. — Я к ней каждый день хожу, говорю: «Шура, иди домой, иди домой!» Лежит там в палате, вся согнутая… Вот она хотя бы летом пожила с нами… Вот если бы она вышла. Вот дали бы ей квартирку с паровым отоплением — нам же носить дрова тяжело, и воду с колонки тоже… Да это все пустые мечты, у начальства на все найдется закон, по которому оно всегда право».
«Что мне, на них налегать?»: как в Пудожском районе мать-одиночка вылетела из программы расселения
«Я никогда не лишила бы своих детей крыши над головой. Меня обманули, теперь мы скитаемся по съемным квартирам, а старшего сына я оставила у мамы, потому что мне негде и почти что не на что жить».
Екатерина Киселева — мать-одиночка, ее младшему сыну 3 года. Сейчас она живет с ним в Петрозаводске, работает уборщицей и снимает за копейки угол у добрых людей.
Старшего ребенка, который сейчас живет с бабушкой, она родила в 2007 году, а в 2009 администрация поселка Кубово Пудовского района прописала ее на ул. Школьную - в барак, где в одной из комнат обрушилась крыша, и зимой в помещении собирались сугробы. Тем не менее в этом доме Катя ютились с ребенком несколько лет, но потом была вынуждена съехать к маме, проживающей в том же населенном пункте. Практически в такой же барак, но чуть более совместимый с жизнью.
В маминой квартире на 47 кв.м. они теснились уже вшестером: с Катиными братьями, сестрами и бабушкой. В доме давно уже рухнул фундамент, для утепления щели в полу там затыкают тряпками и ватой. Зимой на ночь не раздеваются, а одеваются потеплее: к полу можно просто примерзнуть. Но главное — в Кубово нет работы, так что Киселева вынуждена была отправиться на заработки в Петрозаводск.
Каждый раз, возвращаясь в родной поселок, она просила администрацию решить свой жилищный вопрос.
«Я понимала, что у нас там везде такая же разруха. Что мне, на них налегать, если я сама все видела?» — говорит она.
В 2015 году у Кати родился второй сын. Не зная, что она уже год является участницей программы переселения из аварийного жилья и ее ждет благоустроенная квартира в Петрозаводске, Киселева поехала прописывать малыша в свою старую комнату. Но в администрации вместо того, чтобы обрадовать Киселеву перспективами переселения, заявили, что прописывать ребенка в аварийное жилье нельзя. И что ей самой надо срочно выписываться из старого дома и оформлять регистрацию у мамы, туда же регистрировать старшего сына, и только тогда ребенку выдадут соответствующие документы. Активнее всех ее убеждала в этом секретарь администрации Семинаристова, позднее ставшая одним из фигурантов уголовного дела по махинациям с аварийным жильем. А факт того, что Киселева вошла в список граждан министерства строительства РК на расселение в Петрозаводск, от нее скрыли. Вот так, выписавшись из квартиры, мать-одиночка автоматически лишилась шанса переехать в благоустроенное жилье.
Осознав происходящее, Киселева кинулась в суд, но там девушке отказали в восстановлении прав на переселение за недостаточностью доказательств.
«Сама виновата, — вздыхает Катя. — Поверила чиновникам на слово. Сейчас я прошу помощи у всех подряд, хотя на что и на кого здесь надеяться? Губернатор Парфенчиков отмахнулся, Сараев — уполномоченный по правам ребенка в Карелии — сказал, что это не в его компетенции. Прокуратура, общественная палата… Всем недостаточно доказательств, в уголовном деле по Семинаристовой я не проходила даже свидетелем. И у меня, получается, никаких свидетелей нет. Меня просто вычеркнули и власти, и правоохранительные органы. Вот так мои дети лишились крыши над головой и шансов жить в нормальных условиях, но ведь я никогда бы так не поступила, если бы меня бы не вынудили это сделать!»
Дом мамы Киселевой, куда она с сыновьями прописалась, тоже аварийный. Он даже попал в действующую программу расселения, уже известен адрес в Петрозаводске, куда они переедут жить. Там, в столице Карелии, семье из 7 человек выделяют двухкомнатную квартиру площадью 47 кв.м.
«Они (Пудожская администрация. — Прим. ФАН) сказали, что нам предоставляют квартиру. Но это же просто издевательство. Квартиру получает мама, жить в такой тесноте нам всем будет невозможно, я не имею морального права теснить своих близких. Это все так несправедливо. Прожить жизнь в бараке и потом лишиться последней надежды для себя и своих детей», — заключила она.
«И что, вы бомжи что ли?»: мистический Беломорск и исчезающая прописка
«Я никому не верю, никому. Сколько раз нас обманывали? Сколько обещали, но делали только хуже?»
Елена Соловьева — мать ребенка-инвалида. Всего в их семье 6 человек: матери Елены 81 год, дочери 32 года, двое малолетних внуков и сын Елены, инвалид 17-ти лет (обучается на дому). У мальчика, заработавшего инвалидность после травмы в школе, часто болит голова. Елена регулярно возит сына в Петрозаводск на лечение, которое ему необходимо так же, как и покой. Но сейчас их семью переселяют из аварийного фонда в крохотную однокомнатную квартиру, куда они категорически отказываются въехать, и у них на то есть веские основания.
В начале «нулевых» при смене паспортов вся их семья из 6 человек загадочным образом потеряла прописку в двух из трех квартир, которые они на тот момент занимали. В паспортном столе им объяснили, что это просто программная ошибка и переживать не стоит, ведь все равно весь дом их и никого вселять туда не будут. А то, что они все прописаны на 30 квадратных метрах — пустая формальность. Соловьевы вздохнули и согласились. Привели в порядок барак за собственный счет, сделали практически капитальный ремонт, восстановив рухнувший фундамент и некоторые стены.
И стали ждать своей очереди на улучшение жилищных условий. Но с очередью вдруг начали происходить чудеса: в 2011 году их номер был 32-м, а в 2014 внезапно стал 90-м. После обращения в прокуратуру номер чуть выправился и стал 41-м. А потом их вызвали в администрацию и торжественно объявили, что пора переезжать в новую квартиру… площадью 35 квадратных метров. Без учета численности и разнополости семейства, но при этом якобы по закону и в соответствии с официальной площадью.
Соловьевы переезжать отказались, что совсем не понравилось местной администрации, и на семью подали в суд. Суд граждан не поддержал, и довольно скоро к ним в дом пришли приставы, чтобы выселить из «незаконно занимаемых» квартир».
«Поскольку договора на новую квартиру тоже не было, нас выселяли как бомжей — в никуда, — рассказывает Елена. — Нам сообщили, что мы нарушили права администрации».
Ситуацию спасло рождение внучки, по случайности прописанной в «старой» квартире. Переселение приостановили, но адекватных условий проживания так и не предложили. Снова был суд — и снова семья Соловьевой его проиграла.
«Мы были тогда у Парфенчикова, и он от нас отмахнулся: сказал, что администрация переселила нас правильно, — вспоминает Елена. — «И что, вы бомжи что ли?» (…) Он сказал, что это наши проблемы, и полтора часа мы с ним возились: он отмахивался, мы ругались, я с ним спорила, но так ничего и не решили».
Тогда Елена решилась на отчаянные меры: поехала искать справедливость в Москве, в аппарате президента РФ. Отвезла туда документы, после чего губернатор Карелии вдруг прозрел. Весной, когда он посетил Беломорск в рамках делового визита, Елене удалось прорваться к нему на прием. Оказалось, что для него это все — какие-то чудеса и открытия. Что документов Елены он не видел, а видел какие-то поддельные. В общем, в итоге Артур Парфенчиков обещал семье Соловьевой всестороннюю поддержку. Но сначала, сказал он, ей будет оказана юридическая помощь. И еще нужен суд. После суда, который она точно-точно выиграет, он купит им квартиру в 117 кв.м. Но пока надо ждать и судиться.
Кстати, по уголовному делу, которое возбудил по факту «пропажи» их прописок начальник следственного управления Шелонников, все удалось доказать, но за давностью лет и отсутствием фигурантов на «рабочих местах», привлекать по нему уже было некого. Так что нового суда Елена ожидает с опаской.
«Вот вопрос — кому и что он (губернатор. — Прим. ФАН) должен доказать? — размышляет Соловьева. — И почему нам было сразу не купить квартиру, а потом уже судиться? У меня теперь доверия нет ни к к кому. Пока мне не дадут что-то — я буду ждать».
Наивный губернатор Парфенчиков
И действительно, возникает вопрос: а несет ли глава республики Карелия ответственность за деятельность местных самоуправленцев, или, может, он даже не слышал ничего о реальном положении дел в республике и о том, как живут там люди? Ведь доходят же до него какие-то письма, обращения граждан? Доходят, и не только в официальной форме, но и в соцсетях, и он даже на них отвечает. И две героини нашего сюжета ему даже об этом писали.
Писали ему и должностные лица, и депутаты. Им он отвечает, что действовать надо разумно.
«Персональную ответственность за переселение граждан из аварийного и ветхого фонда и реализацию программы несет лично глава республики, — заявил ФАН депутат Заксобрания республики Карелия Андрей Рогалевич. — И людям не важно, кто или что не смог сделать, на что не хватило денег, почему была нарушена процедура признания такого жилья аварийным или сорваны сроки строительства новых домов взамен ветхих, кто из числа чиновников не смог вовремя подготовить необходимые документы. В течение долгого времени здесь нарушаются конституционные права граждан. При этом нельзя сказать, что из федерального бюджета не выделяются деньги. Есть масса примеров того, что некоторые субъекты их осваивали вовремя и смогли получить дополнительные средства. Но в Карелии нет понимания или желания показать истинную картину с жильем. А это сотни тысяч непригодного для проживания жилья в городах, а также сельских поселениях, где дома строились как временное жильё для работников леспромхозов».
По словам Рогалевича, стандартные ответы главы республики по проблемам расселения аварийного жилья сводятся к тому, что заниматься расселением «аварийки» должны органы местного самоуправления, и если они не включили какие-то дома в программу, его это уже не особо касается. А у муниципалов, со своей стороны, свои оправдания: денег на комиссию нет, пусть жители оплачивают ее сами, а мы подумаем, включать дом в программу или нет. Абсурдность ситуации в том, что федеральный центр деньги выделяет, но почему-то на своевременные комиссии по признанию домов аварийными их всегда не хватает. Из бюджета местных администраций большая часть идет на зарплаты, остальное распределяется на нужды подведомственной территории. И когда ветеранам и инвалидам предлагают снести дома — это один из способов не платить компенсацию: «ты сначала снеси, а потом мы тебе заплатим».
У ФАН в связи с этим возникает вопрос: если люди по 20-30 лет не могли выехать из гниющих, разваливающихся бараков, откуда у них деньги на экспертизу? Откуда у пенсионерки 93 лет средства на снос жилья? Откуда у простых людей соответствующие юридические знания (в отсутствии которых их так любят упрекать надзорные органы) и как им проявлять активность, если сил еле хватает на выживание? Почему в случае признания домов аварийными суды не встают на защиту интересов граждан по вопросам получения компенсации, хотя закон предусматривает это? Все эти вопросы и другие, назревшие по ходу работы над материалом, редакция направит в правительство республики Карелия, чтобы понять, почему этот прекрасный край погружен в такую глубокую и беспросветную депрессию.