ОН ВЫВЕЛ РОДИНУ ИЗ АДА И СДЕЛАЛ ЕЕ СВОБОДНОЙ...
Эпизоды нашей истории
Владислав Ардзинба обрел заслуженную славу в мире ученых, остался таким же отзывчивым и теплым другом, все его добрые качества оставались при нем.
Приезжал ли он в Абхазию, или я – в Москву, мы обязательно должны были встретиться. Он забирал меня из гостиницы к себе домой. Там его гостеприимная супруга Светлана Джергения всегда радушно меня принимала.
Весной 1987 года я поехал в командировку в Москву. Остановился в гостинице «Москва». Дня через три я позвонил Владиславу по телефону. Он тут же сказал мне, чтобы я никуда не уходил и ждал его там. Пришел он, как всегда, в хорошем настроении, с широкой улыбкой на лице. Он расспрашивал о многом и в первую очередь о ситуации в Абхазии. «По твоим словам, нам будет трудновато с нашими соседями», – сказал он, расстроившись. Помолчав немного, он добавил: «Собирай вещи, мы едем ко мне домой!».
– Как домой? В столь поздний час? Тем более, архивы, театры, музеи – рядом, – ответил я, отказываясь.
– И тебе не стыдно, у меня целая квартира, а ты тут, в гостинице будешь жить? Вот так ты соблюдаешь апсуара, о котором всегда говоришь, а-а? – он был непреклонен. Не дав сказать мне больше ни слова, он забрал меня к себе домой.
Приехали мы в Чертаново, так назывался район, где он жил. Была поздняя ночь, Светлана ждала нас, приготовив мамалыгу…
Назавтра был выходной день, шел сильный ливень, и мы остались дома.
– Идем, я тебе кое-что покажу, – сказал Владислав и повел меня на балкон, – смотри, у нас тут растет и киндза, и лук, и перец, все это я посадил своими руками, – показывал он мне с гордостью и улыбкой свои овощи, выращенные в горшках. И я, почувствовав, что это самый подходящий момент, завел разговор о нашем Абхазском институте, этот вопрос уже давно назревал у меня в душе.
– Слава, ты знаешь нашу обстановку. Будь то статья или книга, что бы то ни было, мы без разрешения из Тбилиси не имеем права выпускать. А тут еще Георгий Алексеевич Дзидзария тяжело болен, прикован к постели. Шалва Денисович Инал-ипа немного лучше себя чувствует, с божьей помощью, однако он уже многое перенес, столько столкновений с ними, и ему уже тяжело проходить через все эти распри. Было бы хорошо, если бы ты вернулся в наш институт…
– Ты шутишь? Я сейчас занят новой, очень трудоемкой работой о связи древних хаттов с абхазо-адыгским этносом. К сожалению, у меня нет времени туда ехать. Также я знаю, у вас там есть много достойных ученых, которые могут возглавить институт, пусть они поработают.
– Конечно, у нас есть талантливые ученые, но, что скрывать, мне кажется, твоя личность подошла бы больше.
– Ты так говоришь, потому что мы друзья. Давай больше не будем возвращаться к этой теме, – сказал он.
Прошел целый месяц. Я вдоволь поработал, собрал нужные мне материалы, и уже надо было возвращаться. Перед отъездом, когда мы прощались, я вновь затронул тему института. Увидев, что он остался при своем решении, что в Москве он сможет больше сделать, я ему ответил:
– Конечно, тебе здесь комфортно, ты ни в чем не нуждаешься, тебе лично тут лучше, но знай, что для нашего народа ты смог бы сделать намного больше, будь ты там.
Услышав это, он задумался и сказал:
– Я вижу, ты не отступаешь. Думаешь, я не хочу вернуться на Родину?! Наши родные, близкие, соседи – я по всем скучаю… Да и моим родителям тоже уже тяжело. Раз уж ты так меня просишь, поговорите с коллективом института, узнайте и их мнение, если они не против, я что-нибудь придумаю…
Я настолько обрадовался его словам, не передать!
Вернувшись, я в первую очередь поговорил обо всем этом с кандидатом исторических наук Романом Чанба. Мы уже более десяти лет вместе работали и доверяли друг другу, в особенности, что касалось национальной идеи.
– Важно, чтобы руководство Абхазии согласилось, – сказал Роман.
И я сразу решил пойти к первому секретарю обкома Компартии Абхазии Б.В. Адлейба.
– Я много хорошего слышал об этом парне, но не знаком с ним лично. Пусть зайдет ко мне, когда приедет в Абхазию, хочу с ним поговорить, – сказал мне Борис Викторович.
Моей радости не было предела!
Вскоре Владислав приехал в Эшеру. Я сообщил об этом Борису Викторовичу. «Пусть он придет ко мне во вторник, в 14 часов», – сказал он мне.
Я позвонил Владиславу и назначил ему встречу на набережной в 12 часов. Встретились в назначенное время. У нас было два свободных часа, и мы решили выпить кофе. Вдруг я вспомнил, что в гостинице «Рица», в одном из номеров у окна сидел и работал мой двоюродный брат, писатель Шалодия Аджинджал с московским сценаристом. Он что-то писал. И я тут же обдумал следующее: я знаю, что Владислава Борис Викторович хорошо примет, но не очень был уверен в положительном результате встречи, для которого надо, чтобы Шалодия тоже ему предварительно позвонил. Так будет лучше, так как они были близкими друзьями. «Кашу маслом не испортишь», – подумалось мне.
– Он чем-то занят, не будем ему мешать, – сказал Владислав, но я настоял на своем, завел его и познакомил с Шалодией. Когда я объяснил, по какому поводу мы к нему подошли, Шалодия тут же позвонил Борису Викторовичу и сказал: «Сегодня к тебе придет парень, на которого можно смело положиться, я его хорошо знаю».
И мы в хорошем настроении двинулись дальше и решили зайти в Абхазский институт, чтобы встретиться с Шалвой Инал-ипа. Я не раз слышал от Владислава, что именно Шалва Денисович привил ему интерес к изучению хеттологии.
Инал-ипа также с большой радостью нас встретил и проводил, помолившись нам вслед…
Так мы пришли к зданию обкома партии, и Владислав зашел туда.
– Он меня очень хорошо принял, – сказал он, выйдя от Бориса Викторовича с довольной улыбкой, – я ответил на все его вопросы.
Теперь дело было за нами. Мы собрали близких по духу и идее людей и начали работу. Все знали, что без поддержки большинства сотрудников института Владислав не сможет стать его директором.
Нам сообщили: «Мы согласны на кандидатуру Ардзинба, если его заместителем будет Владимир Дзадзович Дарсалия». Со своей стороны мы очень обрадовались такому предложению.
Вот и пришел день голосования. Кроме двоих или троих, все проголосовали за Ардзинба и Дарсалия.
Владислав Ардзинба, возглавив Абхазский институт, в первую очередь поставил вопрос об издании учебника по истории Абхазии с древнейших времен до наших дней. Он всех нас собрал и объявил, обозначив сроки, чтобы каждый из нас собрал свои исследовательские материалы и в напечатанном виде положил ему на стол. Услышав об этом, коллектив Академии наук Грузии был крайне возмущен.
Из воспоминаний Бочи АДЖИНДЖАЛ