Политика: Мифы о «Большой двадцатке» мешают оценить ее историческое значение
13-й саммит «Большой двадцатки», прошедший в Буэнос-Айресе многие называют неудачным – как из-за хода многосторонней дискуссии, так и из-за отмененной встречи Трампа с Путиным. Однако значение «большой двадцатки» не зависит от субъективных оценок – она является объективным портретом современного миропорядка. И в этом смысле ее значение невозможно переоценить - такой клуб мировых лидеров очень нужен всем. Десятилетний юбилей «Большой двадцатки» - а первый саммит прошел в середине ноября 2008 года, в начале мирового финансового кризиса – не был по достоинству оценен ни мировой, ни российской прессой. Одно нытье – вот, мировые лидеры ни о чем не могут договорится, все сводится к двухсторонним контактам, зачем вообще нужны эти «всемирные конгрессы».
То есть 13-й саммит не понравился публике – что говорит больше об «аналитиках», чем о мировых лидерах. Потому что «Большая двадцатка» имеет огромное значение сама по себе, вне зависимости от того, насколько успешны или нет ее общие заседания – она дает нам уникальную ежегодную возможность оценить расклад сил на мировой арене, увидеть его изменения и личные отношения лидеров не только в формате один-на один, но и в атмосфере многолюдного салона.
Само возникновение «двадцатки» ознаменовало конец западноцентричного мира,
начало перехода от атлантической модели глобализации к выстраиванию нового баланса сил, построению нового миропорядка.
Рождение «двадцатки» в 2008 году было реакцией на мировой финансовый кризис, порожденный самим спекулятивным характером выстроенной англосаксами мировой финансово-биржевой системы – и признание Западом того факта, что «восьмерка» (Запад плюс Россия) не может определять будущее человечества. Распад «восьмерки» случился через пять с половиной лет – но уже до этого было понятно, что для России «двадцатка» становится основной и куда более важной площадкой.
Поэтому когда в ответ на Крым Запад исключил Россию из «восьмерки» (формально просто приостановив этот формат), мы вздохнули с облегчением – потому что исчезла возможность спекулировать на том, что Россия является частью Запада. Эта несуществующая принадлежность в любом случае вредила нам в глазах остального мира – ведь не являясь ни фактически, ни геополитически, ни экономически частью западного мира, мы неким образом несли ответственность за общие западные грехи. Не «семь плюс один» (чем по факту и была «восьмерка»), а именно «восемь» - так что мы оказывались в одном окопе с «золотым миллиардом».
Одно дело, когда так ведет себя Япония – не принадлежащая к Западу, но входящая в «семерку» вследствие своей геополитической зависимости от США, и совсем другое, когда этим занимается Россия, еще вчера бывшая альтернативным Западу центром силы, а теперь восстановившая свой суверенитет и вернувшаяся в «большую игру». Избавление от «восьмерки» было совершенно естественным – и с тех пор «большая двадцатка» окончательно стала и для нас, и для всего мира главным международным форматом. Нынешняя встреча, таким образом, стала уже пятой с момента расставания России с Западом.
И с попытки США изолировать Россию на мировой арене – которая, впрочем, не сработала уже в 2014-м, на саммите «двадцатки» в Австралии, хотя именно там было оказано максимальное психологическое давление на Владимира Путина. Кстати, к тому времени Путин лишь в третий раз принимал участие в таких встречах – первый раз он поехал на саммит в Мексику летом 2012 года, а до этого Россию представлял Медведев. Именно с появлением Путина, а с прошлого года и Трампа, «большая двадцатка» превратилась не просто в собрание представителей разных держав, но и в не имеющий аналогов съезд личностей, лидеров.
Конечно, этому способствовало и то, что в последние годы там появились и такие сильные фигуры как Си Цзиньпин и Нарендра Моди – потому что предыдущие китайский и индийские руководители не отвечали понятию «лидера», а были просто «первыми среди равных» в руководстве своих стран.
В результате мы увидели на «большой двадцатке» в Аргентине сразу несколько сильнейших игроков – кроме Путина, Трампа, Си и Моди, это, несомненно, Эрдоган, Абэ, принц Мухаммед и Ангела Меркель (при этом еще не было бразильца Болсонару, который вступит в должность только 1 января). Да, Меркель уже уходящая натура, а 33-летний саудит, о котором еще 4 года назад знали только специалисты по саудовской королевской семье, переживает сложнейший кризис, но все эти восемь политиков являются не просто главами самых влиятельных стран мира, но и сильными по своим человеческим качествам лидерами. Конечно, для полноты картины хотелось бы видеть сопоставимые по масштабу фигуры и во главе Франции и Великобритании, тогда было бы действительно «десять из десяти» – но на нет, как говорится, и суда нет.
Возможно ли, чтобы столько сильных игроков могли вообще о чем-либо договориться между собой? Конечно, нет – за исключением ситуации глобального кризиса и шторма, как это было в момент создания «двадцатки». Да и влияние ее тогдашних совместных решений не стоит переоценивать – на то, чтобы хотя увеличить долю юаня в корзине резервных валют МВФ ушли годы.
Так и нынешние декларации – в том числе и о необходимости реформировать ВТО – важны лишь как обозначение направления движения, но не как решения, претворяемые в жизнь. Потому что вся система международных отношений – что политическая, что торгово-финансовая – находится не просто в кризисе, а в процессе кардинальной пересборки.
И единственное, что по-настоящему волнует всех мировых лидеров в этой связи – станет ли этот процесс реформирования более-менее управляемым или скатится в прямой конфликт между различными центрами силами и блоками. То есть война всех против всех – или ограниченные «боевые» действия.
Единого Запада больше нет – Трамп лишь констатировал очевидное – и поэтому разломы и конфликты будут идти не только по линии Север-Юг или Запад-Восток, но и внутри самого Запада. Все заметнее попытки консолидироваться со стороны новых самостоятельных центров силы – например, Юго-Восточной Азии – так и складывание новых альянсов и расшатывание старых.
В Аргентине это проявилось сразу в нескольких символических событиях.
Как никогда прежде видна слабость Европы и ее представителей – зашедшая в тупик с Брекзитом Мэй, Меркель со сломавшимся самолетом и последними днями на посту лидера правящей партии, и даже Макрон, которого в аэропорту встречал лишь аргентинский «желтый жилет», напоминающий ему о парижских беспорядках.
Отменив встречу с Путиным, Трамп провел два знаковых мероприятия – подписания нового торгового договора с Мексикой и Канадой, заменяющего старый и невыгодный для американцев, и переговоры с Си Цзиньпином, завершившиеся договоренностью о временном перемирии в торговой войне. Все это можно было бы трактовать как победу Трампа – если бы не огромная уверенность в том, что китайско-американские торговые противоречия на самом деле неустранимы.
В главном выигрыше от саммита оказалась Индия – за ней ухаживают все. Проведение первого в истории трехстороннего саммита США-Япония-Индия тут же получило ответ в виде возобновления трехстороннего формата Россия-Китай-Индия. Нарендра Моди ведет тонкую игру – но объективно стратегические интересы Индии состоят в том же, в чем и России, и Китая: сделать Азию полем влияния только самих азиатских стран. Дели будет использовать американцев и японцев для усиления своего веса перед Китаем – но не станет играть в антикитайские игры. Тем более, что Россия как через трехсторонний формат, так и через БРИКС и ШОС, работает на сближение позиций Китая и Индии.
Не только Япония, но и другие еще пять лет назад считавшиеся безусловными союзниками США Саудовская Аравия и Турция, на этом саммите всячески демонстрировали дружеские отношения с Россией. Абэ, Мухаммеда бин Салмана и Эрдогана объединяет желание сделать свои страны более самостоятельными и влиятельными – и координация и сотрудничество с Россией им в этом для этого очень пригодится.
Международные конгрессы в таком широком, представляющем практически все главные державы, формате (не хватает, пожалуй, лишь более серьезного представительства исламского мира – таких стран, как Иран и Египет), совершенно новая вещь для мировой истории.
Проходивший два века назад после поражения Наполеона Венский конгресс собирал лишь европейцев вместе с Россией (пусть и владевших тогда большей частью мира, за исключением Китая и Японии). Итоги Первой мировой войны вообще подводили одни европейцы, а результаты Второй фиксировал Запад и СССР (участие увязшего в гражданской войне Китай было символическим).
Возвращение Китая на мировую арену в полной мере произошло лишь к началу 70-х – но до конца 80-х из-за ссоры Москвы и Пекина никакие действительно общемировые форматы были невозможны. Потом развалился СССР, и Россия попыталась примкнуть к Западу, а сам Запад считал себя вправе решать всё и за всех. И лишь в начале 21 века, с провалом атлантической модели глобализации, выходом на авансцену Китая и возрождением России, стал возможен переход к многополярному миру.
«Большая двадцатка» и является пилотной моделью, прообразом такого будущего миропорядка – и чем больше на ней будет представлено действительно сильных лидеров, способных жестко и умно отстаивать интересы своих стран, свои представления о новом многополярном мире, тем отчетливее мы будем видеть контуры новой мировой архитектуры.
Теги: Владимир Путин, Аргентина, G20, Саммит G20, международные отношения, встреча в верхах