Ра–би–но–вич!

–––––––––––––––––––––––––––––––
— Слушай, — спросил лейтенант, — у тебя на самом деле такая фамилия или ты только с понтом прикидываешься?
— В самом деле.
Я был голоден, замерз и отвечал на его вопросы вяло.
— Ты смотри, а я думал это только в анекдотах. Хочешь родине послужить?
— Нет, не хочу.
— Хочешь не хочешь, а придется. Сегодня ночью заступишь в караул с двенадцати до четырех.
— За что?
— А за то, что бороду не броешь.
— Чем мне ее брить, топором.
— А чем другие броют?
— У других не растет.
— Ты давай не вступай в пререкания со старшими. Иди отдохни где нибудь, а ночью в караул.
— Где я отдохну. Палатки переполнены, печки водой заливает — на болоте стоим, из жратвы только перловая каша, все тушенку повара попиздили.
— В уставе как сказано: солдат должен стойко переносить все тяготы воинской службы.
— Тяготы. Ты сука в кунге спишь, тебе жратву жена из города возит...
— Я офицер...
— Какой ты, нахуй, офицер, ты такой же партизан как и я. Ты даже в армии не служил.
— А ты служил?
— А я служил, срочную.
— Когда ты демобилизовался?
— Вот только два месяца назад. Не успел даже погулять, а тут эту повестку с красной полосой. Я прибежал как дурак в военкомат, а меня в автобус и сюда, воевать с условным противником. Противник условный, а жрать хочется безусловно.
— У меня сайра есть и напиток Буратино. Я тебе принесу, если согласишься постоять сегодня ночью. Мне больше некого поставить.
— А вина у тебя нет?
— Есть полбутылки портвейна.
— Давай портвейн и сайру, а Буратино можешь оставить себе. Хорошо, постою.
— Тогда я тебя в список вношу. Как твоя фамилия правильно пишется?
— Как слышится так и пишется: Ра–би–но–вич.
Поспать не получилось, но с сержантом четвертой роты Толиком Акуличем нам удалось украсть на кухне большую коробку лука. Мы оттащили коробку подальше в лес, развели костер и пекли лук, нанизывая на еловые прутики.
— От такого количества печеного лука может быть понос – заметил я.
— Было б чем – возразил Акулич. Эх, запить нечем.
— Сегодня ночью будет. Лейтенат за дежурство обещал пол бутылки проставить.
— Автомат дадут?
— Могу и без автомата.
— А где ты будешь дежурить?
— Где–нибудь там возле кунгов. Приходи.
— Нахера эта вся война нужна. Майор из Минска приезжал, говорил, что мы все уничтожены.
— В смысле?
— Ну, пометили генералы на картах тактический ядерный удар и нас уже нет.
— Так отпустили бы по домам.
— Не отпустят. Сейчас в Минске сидит большое начальство из Москвы. Они боятся партизан выпускать, чтобы те своим видом впечатление не испортили.
— Я, чувак, перед самой этой войной такую телку себе снял. Администратор из Журавинки. Татьяна Захаровна. Такая жопа, такие сиськи. Исполняет во всех позах. Знаешь какая у нее главная. Сейчас я тебе покажу.
Он упал спиной на снег и задрал вверх ноги в кирзовых сапогах.
— Что ты делаешь? – удивился я.
— Позу хочу тебе показать центральную.
— Оставь, зема, не трави душу.
Лейтенант инструктировал меня:
Вы заступаете на боевое дежурство по несению караульной службы в расположении...
— Короче, Склифосовский, где сайра, где портвейн?
— Понимаешь, смущенно сказал он, сайры нет, кончилась. За то бутылка портвейна не половина, а полная. Да, вот еще, возьми автомат. Системы Калашникова. Патронов майор не дал, сказал постреляете друг–друга. Но есть штык. Не знаю как он одевается, но ты сообразишь надеюсь. Да, вот еще, но это личное. Ты бы не мог показать мне как накручиваются эти портянки.
К назначенному времени сержант Акулич не пришел и мне досталась полная бутылка портвейна. От такого количества крепленого вина на пустой желудок я совершенно опьянел, но согрелся и насытился и, забросив за плечо автомат, пошел бродить между кунгами.
"Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит.
Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,
И звезда с звездою говорит."
Вот Лермонтов прапорщик был. Прапорщик – макаронник, злейший враг простого солдата. Курица не птица, прапорщик не офицер. Можно ли представить себе прапорщика Советской Армии, который бы писал гениальные стихи...
Ход моих мыслей был нарушен копошением в кустах какого–то крупного животного. Я снял с плеча автомат и подошел ближе. В кустах орлом сидел партизан и справлял нужду.
— Пароль? – спросил я, хотя никакого пароля не было.
— Не знаю! — простонал он из кустов.
— Пароль не правильный.
— Отъебись сказал он, в рог получишь.
— Нападение на часового во время несения караульной службы. Имею право стрелять.
— У тебя патронов нет.
— Пуля дура, a штык молодец – сказал я и несильно ткнул его острием в задницу. Он покряхтел, повозился и спросил:
— У тебя какая нибудь бумажка есть?
— Снегом подотрись.
Я постучал в кунг, где спали офицеры прикладом. Из кунга отозвались:
— Что случилось?
— Вот задержал подозрительное лицо на территории. Осуществлял дефекацию.
— Что?!
В кунге открылась фрамуга и в окно высунулась заспанная физиономия.
— Что ты делал, спросил офицер у задержанного.
— Срал, ну в смысле какал.
— Откуда ты?
— Из шестого.
— Иди спать.
— А ты, Рабинович, молодец. Cлужи дальше.
Его похвала меня вдохновила. Ну, бля, — подумал я, — сейчас я вам наслужу.
В час ночи на территорию охраняемого объекта въехал мотоцикл с двумя седоками. У мотоцикла не было фары, и тот, кто сидел сзади, подсвечивал водителю ручным фонарем. Они гоняли между кунгов и палаток, выделывали по снегу немыслимые виражи и хохотали. Моих криков и команд они не слышали из за невероятного треска, который издавал мотоцикл минского велозавода. Неожиданно двигатель у мотоцикла заглох и в наступившей тишине я прокричал:
— Стой, кто идет! Стой, стрелять буду!
И передернул пустой затвор. На мотоциклистов это произвело впечатление. Водитель попытался завести двигатель.
— Брось мотоцикл, руки вверх! – приказал я.
Они повиновались. Мне эта игра ужасно понравилась.
— Кто такие? С какой целью? — cтал допрашивать я. — Как оказались в расположении секретного объекта?
— Мы з дярэуни Лыжичи тры киламетра оцсюда. Прыехали паглядзеть на вашу вайну, – сказали они.
— Вы арестованы, следуйте впереди с поднятыми над головой руками. Шаг влево, шаг вправо стреляю без предупреждения.
На мой стук из кунга долго не отзывались.
— Б****ь! — Закричал я во весь голос, — пока вы там спите, я диверсантов отлавливаю!
— Да якие ж мы диверсанты, — в унисон запели деревенские, мы просто так паглядзеть прыехали.
— Возвращайтесь в свою деревню и скажите всем там, что здесь идут учения в условиях приближенных к реальным военным действиям. По всему периметру дислокации стоят часовые, которым дана команда стрелять на поражение. Вам понятно? – сказал офицер.
— Да, да — закивали они.
— И еще, у вас в деревне самогон есть?
— А где ж яго нема.
— А с собой.
— С собой не, весь выпили.
— А если я прикажу обыскать.
— Ну, вот трохи засталося — и тот, кто был пассажиром достал из–за пазухи и отдал мне почти полную литровую банку самогона, закрытую пластиковой крышкой.
Мотоциклисты уехали.
— Что делать с банкой? Спросил я у офицера.
— А, махнул он рукой, оставь себе. Сколько тебе еще стоять осталось.
— Еще час.
— Давай, иди служи Родине, Рабинович – сказал он и ушел досыпать в теплый кунг.
— Нет, — подумал я, — с литром самогона я сам не справлюсь, нужно звать Акулича.
— Акулич, Акулич! – покричал я возле шестой палатки.
— Иду, иду – отозвался Акулич. Я не опоздал?
— Сначала опоздал, а сейчас смотри, вот — и я показал ему литровую банку.
— Ну, ты зема молодец, я всегда с уважением относился к вашей нации. Вчера пацаны в сельпо ходили, здесь недалеко, пару километров, так вот угостили он достал из кармана шинели плавленный сырок Дружба. Мы сделали по глотку из банки.
— Так что там была за центральная поза? – спросил я.
Знаете ли вы беларускую ночь? О, вы не знаете беларуской ночи! С середины неба горит месяц. Необъятный небесный свод раздался, раздвинулся еще необъятнее. Горит и дышит он. Земля вся в серебряном свете. Чу, крадется кто–то в темноте в маскировочном халате и помечает и помечает все на карту и кунги, и палатки, и ракеты с ядерными боеголовками, и пушки, и танки, и самолеты и зенитный пулемет и кухню и меня, рядового Рабиновича и моего лучшего друга сержанта Акулича.
Я прижал палец к губам и показал Акуличу на два, крадущихся в темноте силуэта в маскировочных халатах.
— Нихуя себе, прошептал Акулич, так это же шпионы.
— Давай мы их отпиздим, – предложил я.
Назавтра утром из города приехал майор. Всех построили и майор сказал:
— Товарищи! Поздравляю вас с благополучным окончанием учений Днепр. Эти учения показали высокую боеспособность...
Особо хочу отметить старание по исполнению воинского долга...
Лейтенат подсунул майору бумажку.
... сержанта Акулича и рядового... Он запнулся и спросил что то у лейтенанта. Тот подтвердил.
... и рядового Ра–би–но — ви–ча, решительные действия которых способствовали обезвреживанию лазутчиков условного противника.
От имени командования этим военнослужащим объявляется благодарность.
Служу Советскому Союзу – сказал я.

Написал rabina1950 на microproza.d3.ru / комментировать