Валерия Новодворская: "Леонид Андреев по книгам - мученик и триумфатор, но по жизни — пижон и циник"
КРАСИВЫЕ ОСЕНЕБРИ
В нашем Храме русской литературы есть темные, загадочные уголки. Там что-то мерцает: то ли жемчуга, то ли алмазы, то ли слезы грешников (или праведников). Что-то серебрится, что-то вспыхивает. То ли адские огни, то ли отсвет Рая. Что-то громыхает, звенит, звякает в напеве органа. То ли гремят адские сковородки, то ли играют на арфах ангелы. Страшные уголки, пограничные. Праведники — люди рисковые, они скорее могут напороться на Вечное Проклятие. Христианство — трудная религия для умников, она рассчитана на душевную цельность и невинность. В Евангелии есть пугающие места насчет того, что не уподобившиеся детям не войдут в Царствие Небесное. Кому из нас по плечу голубиная простота? Уж скорее интеллектуал запасется змеиной мудростью.
А как вам понравится максима, что если вы душу свою хотите спасти, то ее погубите, а если полагаете ее за Христа, то тогда только душу спасете? Вот вам ребус, вот вам кроссворд. Собираются два христианина и спорят до хрипоты по вопросам приложения христианства к личной и общественной жизни. И думают на этот счет абсолютно противоположное. А рассудят их только на Страшном суде — никаких районных, городских, верховных и страсбургских судов на их пути не будет. Поэтому те, кто глубоко копает, кто лезет в нетривиальное, кто дерзает расшифровывать Священное Писание, вопрошать небеса и писать о революционерах, террористах, инсургентах, самоубийцах, о смутах и баррикадах, имеют все шансы в Рай не попасть. И в нашем Храме их место в загадочном, мерцающем, бисерном темном углу, проблемном и пограничном.
Там упокоился Леонид Андреев, по книгам — мученик и триумфатор, но по жизни — эстет, пижон, циник, обыватель и инсургент в одно и то же время. Так бывает: нарываешься всю жизнь на «грубость» с ее стороны, а умираешь в своей постели. Леонид Андреев (далее — Лео: уж очень он четкий и слишком категоричный и резкий для мягкой, плывущей, амбивалентной русской словесности) был интеллектуалом и идеалистом с огромным талантом, он искал Добро и любил Добро, он это Добро (с кулаками и даже с бомбами) проповедовал. Но мало кто сделал столько Зла и предопределил Армагеддон 1917 года так, как он (в силу своего таланта). Поэтому именно к нему относится загадочная песенка Андрея Вознесенского: «Стоял Январь, не то Февраль, какой-то чертовый Зимарь. Я помню только голосок, над красным ротиком парок (о, сколько жен и дев соблазнил Лео! — Авт.) и песенку: "Летят вдали красивые Осенебри. Но если наземь упадут, их человолки загрызут"». Самого Лео не загрызли. Но в России опасно кидать наземь такие мысли и такое оперение: тогда человолки загрызут кого-то другого или уж сразу всю страну.
Апостол
Наш Лео родился в Орле в семье средней руки землемера-таксатора Николая Ивановича Андреева в 1871 году, в роковом для России августе (21-го числа). Мать его была полька (а это значит, что мистическое неистовство Лео унаследовал от нее), Анастасия Николаевна Пацковская, дочь разорившегося польского пана. Вот вам и причина такого бунтарства, такой любви к вольности. («Мы связаны, поляки, давно одной судьбою, в прощанье и прощенье, и в смехе, и в слезах: когда трубач над Краковом возносится с трубою — хватаюсь я за саблю с надеждою в глазах». Окуджава.) Жили средне, как жил тогда средний класс. На гимназию и университет Лео хватило, но ребенок погулял по орловским улочкам, населенным голодными ремесленниками (наверное, лодырями, потому что даже у насквозь красного Горького хороший ремесленник мог выбиться в люди, если не пил, как сапожник (Орлов)).
Здесь он встретил много злых и грубых городовых (типа Баргамота) и еще больше пьющих, непутевых и опустившихся бродяг (типа Гараськи). Всё! Этого хватило. С 1882-го по 1891-й мальчик учился в орловской классической гимназии. Все, почти все гимназисты и студенты этих лет были заражены левыми идеями. Это был хороший тон. И Лео «проникся». Инсургенты, карбонарии, буревестники, народовольцы — вот обиход тогдашнего мальчика «из хорошей семьи». Читает юноша Шопенгауэра (весь на парадоксах) и Гартмана. Живет «не по учебникам». Иногда дело доходит до опасных безумств: в 17 лет Лео решил воспитывать силу воли и лег на рельсы перед паровозом. Чуть не задавили. И этот авантюрист и поэт идет на юридический факультет Петербургского университета! Но отец умирает в 1889 году, оставив сына гимназистом и без средств. Начинается беготня по грошовым урокам, а в Петербурге — меблирашки, студенческие попойки (юноша много, слишком много пьет), притоны, дешевые проститутки, жаркие споры, полуголодная жизнь и пение Gaudeamus’a.
Это не улучшило характера и настроения Лео. Он зол, он пессимист, он циник. Люди не нравятся ему. Он запишет в дневнике: «С радостью бы, кажется, уничтожил эту гнусную жизнь, что дает такие жалкие радости и такие могущественные скорби». И это — на всю жизнь. Здесь он похож на Грина. Оба они ненавидели простых смертных и любили «флибустьеров и авантюристов», героев и революционеров. Оба ударились в революцию, оба были очень талантливы, оба прославились и стали классиками, оба не попали на виселицу или под Красное Колесо. Только юность Грин провел бродяжничая, а Андреев — учась в Петербурге. Только Грин был разноцветной, яркой морской райской птичкой, а Лео — мрачным ночным петербургским вороном, каркающим свое «Never more!». В Петербурге Лео начал писать слабенькие рассказы, но редакции возвращали их со смехом.
И я понимаю редакторов: чего только не носил он им! Первый опубликованный под псевдонимом рассказ о жизни бедного студента «В холоде и в золоте» — сплошная мура. Считать ли началом творчества этот 1892 год? Из университета его отчислили за неуплату, он перебирается в Московский университет. Здесь ему полегчало: помогли товарищи и студенческий комитет. Петербург был противен ему: слишком много полиции. А полицию наш бунтарь ненавидел. Да и кто из интеллигентов любит жандармов и городовых? Юноша был умен и красив, но всё же в любви несчастлив (бедность проклятая). В 1894 году Леонид пытается покончить с собой. Стреляет в сердце. Он выжил, но нажил порок этого самого сердца, от которого он так рано и умрет. Пришлось отдать долг церкви: отбыть церковное покаяние.
Лео не был атеистом, а безбожник шансов устроить жизнь в России XIX века не имел. А тут еще родственники одолели: и мать, и сестры, и братья перебрались в Москву. Что ж, юноше было присуще чувство долга (в «чудика» он только играл). Он кормит всех, дает уроки, даже пишет портреты. В 1897 году он исправно сдает экзамены в университете (вот и не изгой!) и идет в адвокатуру, и она дает ему хлеб до 1902-го. Подрабатывает судебным репортером в газетах «Курьер» и «Московский вестник» и даже под псевдонимом зарабатывает славу. Он не просто юрист, он писатель милостью Божьей. Потом, в 1905-м, он напишет по этим «мотивам» свой великий рассказ «Христиане» — о том, как истинная вера приютилась в душе падшей женщины, проститутки, современной Марии Магдалины, и насколько от этой грешницы были далеки в христианской морали и судьи, и жандармы, и почти все присяжные.
В 1898-м Леонид публикует в «Курьере» «пасхальный» рассказ «Баргамот и Гараська». Рассказ талантливый и теплый. У Горького, певца бедности, этого не встретишь. Рассказ о светлом дне Христовой Пасхи, о том, как Христос объединяет и исправляет силой своей любви и беспутного бродягу, и злого городового, вместе встречающих Чудо за пасхальной трапезой. И здесь 27-летнего автора, конечно, заметил Горький, как замечал все таланты, писавшие о горе и нужде вечно несчастного и вечно голодного (по своему выбору) народа. Горький пригласил Лео в «свойское» книгоиздательское товарищество «Знание». Рассказов, которые могли понравиться Горькому, потом было много, но это были рассказы человека умного, талантливого, верующего и понимающего, что ничего нельзя изменить. Этим он сильно отличался от писателей левого толка, «народников-передвижников», и от самого Горького, который писал, будто жернова ворочал. А Лео писал легко, волшебно, как импрессионисты Моне, Дега, Сислей и Ренуар.
Волшебник
В 1900 году Леонид встречается с Горьким. Тот и впрямь был очень добр к нему. Этакий «усатый нянь» для молодых дарований. Он не завидовал чужим талантам, хотя мог бы: свой талант был очень невелик, а Лео обещал стать великим писателем. Он помогал бескорыстно и радовался чужим успехам. И это ему наверняка зачел Господь. Ему, атеисту, марксисту и в конце 20-х конформисту и прислужнику новой жандармерии и худшей диктатуры, чем та, с которой он так «успешно» боролся до 1917 года. Горький приводит Андреева на заседание клуба писателей-реалистов «Среда». Там дневали и ночевали великие: Рахманинов и Шаляпин. Слава пришла быстро, после появления в журнале «Жизнь» рассказа «Жили-были» (1901). А речь-то в рассказе идет о смерти, о больнице, о великой тайне перехода в иной мир. Страшно — и блестяще. (А до этого был «Памятник»: общение графомана, памятника Пушкину и проститутки; 1899). И тогда же выходят два прелестных рассказа о несчастных детишках: «Петька на даче» и «Ангелочек».
Вот здесь его заметил уже сам Блок и изрек, что автор кончит тем, что станет описывать безумие мира. (Как в воду смотрел!) Леонид был реалистом, но мистическим реалистом. Считали же его современники создателем «экспрессионизма». Что это такое, никто не знает до сих пор. Огромный талант пылал, как пламя, то согревая, то обжигая, то испепеляя жизнь. Он был добрым волшебником, но не мог сотворить чудо и сделать доброй ко всем реальность. И не лгал, не лил патоку. Без сантиментов. Добрый волшебник в мире, где почти нет Добра. Так он видел этот мир. Как в рассказе «Молчание» (1900), где отец вопрошает дочь-самоубийцу и слышит, что ее ответ — молчание; он был добр к ней, но не смог сохранить ей жизнь...
В 1901 году выйдет и «Гостинец» — опять трагедия ребенка и просветление взрослого, и опять очень христианский фон. В 1903-м писателя заметит сам Лев Толстой и дальше уже будет читать всё. Можно считать, что жизнь состоялась. Есть и деньги (не очень много, но на уровень middle-класса хватает). Есть и карьера: в 1902 году Лео станет редактором «Курьера». И Горький (опять этот благодетель, который прощает Андрееву его веру и его талант!) помогает издать первый том собрания сочинений. Есть и счастье: в том же году Андреев женится на А.М. Велигорской — внучатой племяннице Тараса Шевченко (рыбак рыбака...). В 1906-м у них родится в будущем знаменитый сын Даниил, мистик, который напишет трактат «Роза мира». Однако гения отца он не унаследует. Но начинаются и неприятности: восторженные студенты орут на сходках и маевках черт знает что по адресу Андреева, хотя еще ничего подрывного он не написал. И нате: дураки Баргамоты из полиции берут у писателя подписку о невыезде.
Кони понесли
Пиросмани как-то пытался объяснить одному крестьянину, что такое искусство.
— Понимаешь, — говорил он, — вот едешь ты в повозке. И вдруг кони понесли!
— Так это же несчастный случай, — возражал крестьянин.
— Искусство — всегда несчастный случай!
Это верно применительно к тому, что русских писателей в 1905-м просто обуяли бесы. Грина кони тогда понесли на «Третий этаж» и в «Карантин», и вообще он года два воспевал террористов и заговорщиков, пока не сел в тюрьму и не попал в ссылку. Леонида Андреева тоже понесло, правда, он был не босяком, а мэтром, поэтому занесло его на Капри, как и его друга Горького. Очень мило было со стороны Лео толкать других в террор, проводя время на курортах. Кони понесли — и куда делась совесть! И христианство куда-то пропало. Вот хроника восстания нашего «ангела». Сначала в 1904 году он пишет чисто мистический, в духе Эдгара По, безумный рассказ «Красный смех». Это он про Русско-японскую войну, хотя догадаться трудно. Эту нелепую и вредную войну он осудил (и хорошо сделал).
Но дальше пошли чистые глюки. (В 1903-м он успел воспеть каторгу в Новой Каледонии, коммунаров и «Марсельезу» — гимн инсургентов. Это рассказ «Марсельеза». Рассказ так талантлив, что просто хочется попасть на каторгу и умереть от голодовки, чтобы над тобой пели «Марсельезу» — жуткий гимн ненависти и насилия. Сколько же гимназистов и студентов погибло из-за Лео в 1905-м!) У него уже был сын Вадим (Даниил — второй). Но это его не остановило. В 1905 году он воспевает (в статьях поначалу) «революцию» и укрывает у себя дома нелегалов из РСДРП. Десятого февраля он попадает в Таганскую тюрьму за то, что на его квартире прошел «сходняк» ЦК большевиков. Сидел он целых 15 дней, поэтому ему тюрьма очень понравилась. Выкупил нашего Лео Савва Морозов, добрая душа: он внес залог.
Андреев пишет повесть «Губернатор». Повесть гениальна и очень вредна. В ней не только мастерски оправдывается террор против представителей власти, приказывающих стрелять в бунтовщиков, бросающих камни в окна присутственных мест (ох, не было слезоточивого газа), но и очень убедительно доказывается необходимость и легитимность такого террора (ведь от залпов гибнут и женщины, и дети). Цензура накинулась на повесть, даже журнал «Правда» был запрещен и номер конфискован. Еще бы! Время было трудное: только что Иван Каляев убил великого князя, московского губернатора Сергея Александровича. Но ничего не вышло: повесть ушла в самиздат. Однако черносотенцы своими угрозами так напугали певца террора и мести, что он сбежал из страны накануне декабрьского мятежа. Сначала Лео подался в Финляндию. И тут впутался в еще одну скверную историю: произнес пламенную речь против самодержавия на митинге и затесался на съезд финской красной гвардии.
А туг, как назло, Свеаборгское восстание 17—20 июля! Вклад Лео в это мероприятие очевиден. Восстание подавят, зачинщиков расстреляют, а Лео будет две недели укрываться в норвежских фьордах, а затем через Стокгольм сбежит в Германию. И здесь его подстерегает настоящее горе. Рожая Даниила, умирает его обожаемая жена, которую он называл «сосенкой на граните». Жизнь Даниила началась с трагедии, да и дальше было не лучше. Он попадет в ГУЛАГ, а мистика здесь — плохое утешение. Скорее всего, от горя и бедствий ему стало казаться, что он видит разные миры. Это помогло ему выжить, но не сделало более убедительными его фантазии. Леонид обезумел от горя, даже на похороны не смог прийти. Казалось, жизнь его кончена. Но дар спас, как это бывает с творцами. Он едет на Капри к Горькому и создает несколько шедевров. Хотя они тянут скорее на ад, чем на рай. А новорожденного сына он отдает родственникам Александры Михайловны — матери и сестре (бабушке и тете).
Эссе «Из рассказа, который никогда не будет окончен» появляется в 1907 году. Семья идет на баррикады, сначала муж, потом жена, дети остаются неизвестно на кого. Да пусть погибнут! (Такое допускает мать.) Черт знает что, но написано так, что невольно одобряешь. «Кто соблазнит одного из малых сих...» И еще в Писании сказано, что горе человеку, через которого в мир приходит соблазн. «Иван Иванович» — это 1907 году. Опять баррикады, и инсургенты оказываются гуманнее и благороднее представителя закона. Было ли такое? Оставим это на совести автора. «Баррикадное сознание» не покидает Лео. А в 1909-м приходит главное: «Рассказ о семи повешенных». Это даже не ода, а музыка сфер в честь террористов-смертников, по сути дела шахидов. Как мы любили в юности Мусю, и Вернера, и Таню, и Сережу! «А чем же он всё же опасен? Наверное, тем, что прекрасен, и тем, что, наверно, пристрастен в любови к отчизне своей». Это про Лео и его повешенных. Кажется, автор посидел в камере смертников и всходил на эшафот.
Великий писатель может и уголь превратить в алмазы. Привет Лео от эсеров-максималистов, да и от краснобая и вояки Троцкого, от «романтика» Камо, от мистика Луначарского и от всех бесов, которых его шедевры помогли выпустить из бездны. В 1907 году он даже перепишет Евангелие в своем «Иуде Искариоте». Страшная вещь. Оказывается, Иуда-то был самым верным учеником и выполнял замысел Учителя, а остальные апостолы — ничтожества и трусы. Я не верю в то, что Иисус мог заниматься такими грязными провокациями, но повесть написана так, что невольно восклицаешь: вот она, красота Зла! Уж не Антихрист ли Леонид Андреев? Автор играет с огнем. С адскими топками. Играет гениально. Иисус, конечно, простит. За Слово Там, после жизни, не будет кары. Достаточно того, что за инакомыслие карают на земле.
«Рассказ о семи повешенных» издают 28 (!) раз. Автор не просто знаменит, он — кумир молодежи и «прогрессистов», интеллигенции и курсисток. И недолго он оплакивал жену, через два года утешился. Пытался жениться на красавице актрисе Алисе Коонен, но она отказала. Тогда он нанимает в секретари хорошенькую Анну Денисович, которая только что развелась с мужем. В мае 1908-го они поженятся в Ялте. Своего маленького сына Аня тоже спихнула родственникам (дурной пример заразителен). Оба начинают с чистого листа — и в новом доме. Горьковские революционеры и горлопаны надоели Лео, он хочет жить счастливо и с комфортом. Что ж! Ужасный «Николай Кровавый» не злопамятен, великого писателя не сажают, в кандалы не заковывают.
«Рассказ о семи повешенных» спокойно переиздают. Никто не мстит Леониду Андрееву, ему всё забыли и простили. Он спокойно жертвует деньги «на узников Шлиссельбурга». Строит себе дом-башню, дом-крепость в Финляндии, на Черной речке, в деревне Ваммельсу. Виллу назовут «Аванс» (в пику издателям, вечно запаздывающим с гонорарами). Денег ушло на этот замок много, а рядом — своя пристань и штук пять моторных лодок, ботиков, катеров. Лео гоняет на них по Финскому заливу, счастливый, загорелый, с гривой черных волос, с высоким челом, загадочный красавец. Только вот пишет хуже прежнего. Аня родила ему троих детей: Савву (любимчик!), Веру и Валентина (в честь художника Серова). Лео до 1910 года успел накропать восемь пьес, в основном мистических, но средних по сравнению с рассказами. Они идут на всех сценах, даже во МХТ. Вадим, старший, тоже живет с отцом. Идиллия! Не слишком это располагает к творчеству. Лео уходит всё дальше и дальше в мистический туман. Но он в моде, и публика глотает всё.
Изгнание
Но тут война, и Лео вдруг ее приветствует (прокляв Русско-японскую)! Где логика? Оказывается, всё дело в Германии. Лео почему-то считает Германию оплотом «всеевропейской реакции» и жаждет ее разгрома. Будь он французом или англичанином, его еще можно было бы понять. Но слышать от гражданина Российской империи такое — это было занятно. С Горьким пришлось расстаться: он и его окружение были «пораженцами». Лео даже пишет очень плохую ура-шовинистическую пьесу «Король, закон и свобода». Писатели пописывают, читатели почитывают, а плебс громит немецкие магазины и бьет немцев на улицах. Но в армию наш белобилетник не пошел (Гумилев хоть честно повоевал), кормить вшей в окопах и гнить в могиле он предоставил другим, менее талантливым людям, помоложе.
А тут Февраль! Февраль Лео одобрил, но предвидел, как Бунин, чем он кончится, и предостерегал против РСДРП, членов которой в 1905 году укрывал. Октябрь вызвал у него страшный гнев. Оно бы и хорошо, но великий писатель не узнал своих героев, баррикадников и шахидов, в «комиссарах в пыльных шлемах», в Павле Корчагине и других «романтиках с большой дороги». А ведь он был их крестным отцом. Финляндия получает независимость, и семья Андреевых сразу оказывается в эмиграции. Леонид пишет яростный памфлет «SOS» и зовет на помощь против большевиков Европу. И Европа помогла. Хотя бы Финляндии. Местных красных Маннергейм разгромил, но вот с Советами он мог бы так легко и не справиться: красных финнов, готовых ударить ножом в спину, было предостаточно, а до создания оборонительных рубежей и сильной армии, которая встретила Сталина в 1939 году, оставалось еще более 20 лет.
Германия ввела по просьбе Маннергейма на финскую территорию свои войска и обеспечила независимость и безопасность страны, в том числе и жизнь великого писателя, которого после «SOS» чекисты не помиловали бы. Но Лео оказался неблагодарным: он не мог слышать немецкую речь и видеть немецкие мундиры. Дулся и капризничал. Однако написал (и не успел закончить) парадоксальный, злой, но достаточно бесцветный роман «Дневник Сатаны» (смысл в том, что люди сатану переплюнули).
В ночь на 12 сентября 1919 года классик Леонид Андреев скоропостижно скончался от сердечного приступа. Его сначала похоронили в Мариоках, а в 1957-м «снизошли» и позволили похоронить в Ленинграде (первая оттепель!). В 1971 году выйдет последний оттепельный двухтомник. Дом финны разберут, черепицей они, хозяйственные и рачительные, к классике и мистике равнодушные (с фермеров что взять!), покроют школу. Великий писатель уйдет в Храм русской литературы. Легкомысленный и тщеславный Лео уйдет в никуда. За его ранние рассказы Иисус, надеюсь, пустил его в Рай. Но помолимся о нем на всякий случай. Бог — демократ, он должен был оценить такого оппонента.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky