Испытание оттепелью
В мучительном поиске причин произошедшего со страной в декабре 1991 года неизбежно возвращаешься к почти фольклорной, гротескной фигуре Никиты Хрущёва.
Евгений Спицын. Хрущёвская слякоть
– М.: Издательство Концептул, 2019. – 592 с. – 10 000 экз.
В мучительном поиске причин произошедшего со страной в декабре 1991 года неизбежно возвращаешься к почти фольклорной, гротескной фигуре Никиты Хрущёва. В надгробном памятнике Эрнста Неизвестного – бронзовая голова в обрамлении контрастных белых и чёрных плит – точно схвачена противоречивость образа. Его дополняет и новая книга Евгения Спицына под названием «Хрущёвская слякоть».
Я эту формулу принял, хотя и не всецело. Мои молодые годы пришлись на оттепель, помню радостное чувство обновления, уверенности в будущем страны. Яркие приметы эпохи: «Весна на Заречной улице», Гагарин, Всемирный фестиваль, стихи у памятника Маяковскому. А ещё – продуманная система науки, образования, медицины. И казавшиеся тогда прорывом хрущёвские домовые кухни, магазины самообслуживания – тоже своего рода символы обновления.
В 1961 году Хрущёв нас уверил, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. И большинство народа ему поверило. Коммунизм казался людям русской сказкой, которая вот-вот станет былью. Счастье чудилось за поворотом. Но уже в 1962 году в Новочеркасске расстреляли рабочих, восставших из-за тяжёлых условий на производстве и жизненных трудностей. В это время в Москве (что же говорить о других городах) из магазинов исчез даже хлеб. Помню, как моя мама пекла лепёшки из муки, которую мы получали по карточкам в подвале нашего дома на Неглинке. (Сталин их отменил ещё в 1947 году, при нём после войны ежегодно снижались цены).
Когда в 1964 году Никиту сняли с должности, кажется, ни один колхозник, пролетарий или интеллигент не пожалел.
Раскрытием этого парадокса и занялся Е. Спицын. Его научное и при этом увлекательное исследование позволяет разобраться во многих противоречиях эпохи. Главное, как мне представляется, – это противоречие между прогрессивным, эффективным социальным строем, огромным материальным и духовным заделом, оставленным в наследство сталинской эпохой, и с другой стороны – дефектная организация политической власти. В результате во главе страны и оказался полуграмотный и при этом до предела амбициозный авантюрист. И по сути, его доклад на ХХ съезде КПСС стал актом предательства огромного общенародного дела.
Да, Сталин был жёстким, нередко жестоким, но рачительным хозяином. И его не случайно называли «отцом народов». Хрущёв оказался расточителем отцовского наследства. В этом смысле его правление и оказалась провальным, «слякотным». Позитивно работала сама система, социальный строй, но не он.
Книга Е. Спицына основана на огромном массиве отечественной и иностранной литературы, разнообразной по взглядам и оценкам. Подкупает подход автора к анализу этой насыщенной кричащими противоречиями эпохи. Думаю, Е. Спицын следовал совету Карамзина: историк должен ликовать и горевать со своим народом, грустить по поводу неприятного и позорного в прошлом, радоваться по случаю побед. Время правления Хрущёва было до предела насыщено и тем и другим.
Прекрасная романтическая эпоха жестоких политических противоречий
В книге показано, с какой самоотверженностью, какими темпами народ после 1953 года восстанавливал народное хозяйство, создавал мощнейшую промышленную, оборонную, социальную базу будущей сверхдержавы. Из книги, например, узнаём: в 5-й пятилетке (1951–1955) темпы роста советской экономики превышали показатели США, Великобритании, Японии, Западной Германии. То же касалось объёмов производства электроэнергии, проката чёрных металлов, и даже тканей, обуви, радиоприёмников...
Но уже в 6–7-ю пятилетки планы хронически не выполняются. Причина – безумные хрущёвские «инициативы», реорганизации, шараханья, «кадровые революции». И всё это – вместо назревших реформ в руководстве экономикой, продуманного стратегического разворота. (И как тут не вспомнить Горбачёва, во многом повторившего опыт Хрущёва!)
Перевернув последнюю страницу книги, я снова задумался, стоило ли называть всю эпоху, связанную с именем Хрущёва, «слякотью». Всё-таки в моей душе и памяти (по ассоциации с явлениями природы) то время осталось временем радуги, сменившейся ненастьем. Но автор, конечно, волен решать сам.
Леонид Доброхотов,
доктор философских наук, профессор МГУ