И ДОЛЬШЕ ВЕКА ДЛИТСЯ ДЕНЬ…

Цикл очерков к 150-летию со дня рождения В. И. Ленина

8. Ленин – советский диссидент

О людоедских, кровожадных приказах Ленина мы, советские люди, не знали. («Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно.И как можно больше», «Расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат»,«Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев».)

Нам с детства внушали: Владимир Ильич Ленин – «самый человечный человек».

В 60 – 70-е годы – после разоблачения сталинских преступлений на ХХ и ХХII съездах КПСС, а затем после постепенного «замораживания» хрущевской «оттепели», возврата к сталинским же формам правления в смягченном варианте – интеллигенция и народ всё еще пребывали в убеждении, что есть праведный, ленинский, настоящий (!) коммунизм, искаженный Сталиным и нынешними гадами-начальниками.  Популярный анекдот тех времен: воскресший Ленин, ознакомившись с советской действительностью, кричит Дзержинскому: «Батенька! Уходим в подполье и все начинаем сначала!»

Интеллигенция и народ сотворили из Ленина идеал честности, скромности, подлинной демократичности вождя.

Ленин, в отличие от Сталина, всегда был тайно неугоден коммунистической власти.

Он стал не нужен партийно-государственной номенклатуре сразу после смерти. Мешал своими «письмами» и статьями, к примеру, о «комчванстве», о кооперации, о государстве, которые воспринимались властью чуть ли не как прямая крамола, как обвинение. Да, его возвели на постаменты, учили детей, клялись его именем, сделали всенародной иконой. Но на самом деле любое серьезное изучение, распространение, напоминание о его идеях, идущих вразрез с установленными догмами, -раздражало правителей. Разумеется, это порождало характерные ситуации, отражающие противоречия тех лет.

Советская экономика была и чуть ли не повсеместно называлась «затратная». Чем больше предприятие «освоило средств», тем выше у него «показатели». О прибыли, о рентабельности практически речь не шла. Чтобы хоть как-то выправить абсурдное положение, премьер-министр Алексей Косыгин и его советник ЕвсейЛиберман предложили чуть ли не революционную по тогдашним временам программу. В 1965 году в СССР началась экономическая реформа, предполагающая перевод государственных (а других и не было) предприятий, прежде всего совхозов, на хозяйственный расчет, то есть на самоокупаемость. Прогрессивная часть партийно-государственного аппарата тотчас вспомнила о ленинском кооперативном плане. Его изучение ввели в курс Высших партийных школ (ВПШ), где готовили будущих руководителей. Молодые слушатели (рождения второй половины 30-х годов) с интересом приняли новые по тем временам идеи, заговорили о «социалистическом предпринимательстве», о том, что в восточноевропейских странах, например в Венгрии, сохранили в сельскохозяйственном производстве элементы частного, кооперативного сектора… Но реформы быстро свернули – и «ленинское учение» убрали из программ ВПШ.

Частным же случаям несть числа. Они не только показательны, но и колоритны, выразительны.

…Апрель 1973 или 74-го года, город Петропавловск, Северо-Казахстанская область. Курю дома на балконе и вдруг через открытую балконную дверь слышу… Кто-то, как показалось, по радио убежденно, с напором, доказывает (конечно, помню только смысл и здесь цитирую по литературному источнику): «Государство есть зло, которое по наследству передается пролетариату… Победивший пролетариат отсечет худшие стороны этого зла… Новые поколения, выросшие в свободных общественных условиях, окажутся в состоянии выкинуть вон весь этот хлам государственности… Это будет государство, где нет места высокооплачиваемым чиновникам, где все чиновники будут выборны и сменяемы в любое время, где функции учета и контроля будет выполнять большинство населения… Вы боитесь говорить массам правду… Если терпишь поражение, не пытайся его выдавать за победу… признайся в ошибке без страха за свой авторитет, так как подорвать твой авторитет может только замалчивание ошибки… Если в государствах не будут властвовать философы или если властители не научатся быть философами и государственная власть и философия не совпадут воедино, то ни для государства, ни вообще для рода человеческого невозможен конец злу».

Я влетел в комнату с приглушенным криком: «Вы что, с ума сошли?! Кто включил «Голос Америки» на полную громкость?!» Но это был не «вражеский голос» – по телевизору показывали фильм «Синяя тетрадь». То, что я услышал, говорил Ленин, беседуя с Зиновьевым у шалаша в Разливе, где они скрывались от полиции.Он в те месяцы писал книгу «Государство и революция».

Фильм «Синяя тетрадь» по одноименной повести Эммануила Казакевича вышел весной 1964 года, на закате хрущевской оттепели. Через полгода, в октябре, Хрущева сместили с поста Первого секретаря ЦК КПСС. Сразу же после этого «Синюю тетрадь» сняли с экранов.

Крамола была не только в том, что впервые показали Зиновьева как товарища Ленина,  одного из лидеров большевизма. А прежде всего в том, ЧТО они говорили…

Тогда я так и не понял, каким образом вдруг, через десять лет, крамольный фильм о Ленине показали по телевидению. То ли это была программа ЦТ из Москвы, то ли трансляция Казахстанского республиканского Гостелерадио, то ли инициатива  местной, областной студии. Вполне могли запустить: из лучших чувств, ко дню рождения Ильича…

Другой пример – из 1980 года, Москва.

Мы с моим другом Сашей Егоруниным работали тогда в «Литературной России». Он –член редколлегии, редактор отдела очерка и публицистики, я – его заместитель. (С 1993 года по 2013-й, до безвременного ухода из жизни, Александр Егорунин был заместителем главного редактора «Московской правды».)

Тогда, в 80-м, надумали мы с Сашей внести свой вклад в широко отмечаемый 110-летний юбилей вождя мирового пролетариата. Решили опубликовать неизвестные воспоминания о Ленине, взятые из газет, вышедших вскоре после его смерти. Так сказать, живые, горячие слова. И рядом с ними — коротенькие записки самого Ленина, в которых он просил тех или иных начальников позаботиться о здоровье стенографистки, пайке уборщицы, больном ребенке дворничихи и тому подобное.

С этих страниц Ленин представал действительно как «самый человечный человек»(по советскому канону). Человек демократичный, свойский. Например, посланцы Южного фронта, приехавшие в Москву за деньгами и боеприпасами, почему-то знали в Москве только один телефон – Ленина. Созвонились, встретились, поговорили. Ленин отправил их за деньгами к Петровскому, в банк. А там матрос не пускает: мол, звони вначале Петровскому, а если телефона не знаешь, то, значит, и нечего тут делать. И тут кого-то из них осенило. «А позвони-ка ты к Ленину! – предложил он товарищу. – У Ленина-то должен быть телефон Петровского». Сказано – сделано. И вот уже Ленин кричит им из Кремля: «Сейчас, сейчас, уже бумажку нашел!»

Тогда, на фоне анекдотического культа личности Брежнева, но совсем не анекдотической партийно-чиновной недоступности любого средне-крупного начальника, – это был вызов власти, обвинение.

Ничего удивительного, что напечатать ЭТО нам не позволили.

Вдумайтесь: в юбилейный ленинский номер газеты не «пропустили» записки, написанные самим Лениным! Вроде бы – полный абсурд. Но мы приняли запрет как нечто естественное, как норму. И больше бы удивились, если бы разрешили напечатать.

…Кстати, Саша Егорунин был тогда еще и секретарем партийной организации редакции «Литературной России».

Сергей БАЙМУХАМЕТОВ.