Александр Семенов: Инфекция нащупывает свои группы риска

Александр Владимирович, вы только что вернулись из Италии, работали в самом пекле, и можете сравнить, как развивалась ситуация там и что происходит у нас. Много говорилось о том, что в Италии от коронавируса умирают люди за 70-80 лет, но в России половина попавших в больницы - молодежь 30-40 лет. С чем это связано? Нам мог достаться какой-то особо агрессивный штамм вируса или есть другие причины?

Александр Семенов: Вне зависимости от страны прогноз хуже у пожилых. Заболевают все возрастные группы. Но если у большинства пациентов 18-40 лет заболевание проходит благополучно, то у 80-летних это очень опасно.

Невысокая доля возрастных пациентов в наших больницах - это скорее следствие вовремя принятых мер по ограничению контактов, которые наши пенсионеры выполняют куда более дисциплинированно, чем молодежь. В Италии с изоляцией откровенно опоздали. Итальянцы очень общительные, у них большие семьи, масса друзей. И они слишком долго раскачивались с введением карантинных мер.

Вы наблюдали пациентов с COVID-19 в Китае, теперь в Италии, вы общаетесь с зарубежными коллегами - есть различия в том, как протекает заболевание в разных странах? Много говорилось о том, что вирус, закрепившись в людской популяции, должен постепенно ослабеть. Но пока этого не видно.

Александр Семенов: Вирусологи уже отследили генетическое разнообразие вируса, есть по крайней мере три его генотипа.

Но для того, чтобы понять, меняется ли агрессивность вируса, прошло слишком мало времени.

Но особенности того, как вирус ведет себя в разных частях света, конечно, есть, поскольку каждая популяция имеет свою генетику. Есть наблюдения, что, например, у негроидной расы COVID-19 может протекать более агрессивно, чем у монголоидов - китайцев, корейцев, японцев. Даже в одной расовой группе генетика иммунной системы у разных народов может отличаться. Русские отличаются от итальянцев и испанцев, хотя и те и другие европеоиды.

При этом генетика - это не единственный влияющий фактор. Много других моментов. Мужчины болеют тяжелее и умирают чаще, чем женщины. Дети заражаются, но в большинстве переносят заболевание легко. Во всем этом еще предстоит детально разбираться. Окончательные выводы об особенностях течения инфекции можно будет сделать позже.

Знакомый доктор в Нидерландах рассказал, что у них тяжелые больные с COVID почти все имеют ожирение. Так и сказал: в реанимации все толстые. Какие наблюдения у вас?

Александр Семенов: Установлено: половина погибающих от коронавируса имеет три и более хронических заболевания. Диабет и ожирение (не пара лишних килограммов, а именно ожирение) - это серьезный фактор риска, так же как обструктивная болезнь легких, заболевания сердечно-сосудистой системы. Каждый четвертый летальный исход - у больного с двумя сопутствующими заболеваниями. И только считаные проценты случаев, когда не удается спасти пациента, не имевшего хронических патологий.

Пожилые потому и гибнут чаще, что с возрастом накапливаются болезни, а иммунитет ослабевает.

В США, тех же Нидерландах, да и в России врачи давно бьют тревогу по поводу эпидемии ожирения, которая угрожает человечеству ничуть не меньше коронавируса. Любители фастфуда и картошки фри подвергают себя огромному риску - если заразятся, мало надежды, что отделаются легким испугом.

На днях главные врачи COVID-центров объединились в клинический комитет, и первое решение было - отправлять в COVID-отделения всех с пневмонией, не дожидаясь результатов тестов. Какова роль диагностического тестирования?

Александр Семенов: До сих пор диагнозы, как и во всем мире, ставились на основе лабораторных анализов, и в идеале это правильно. Обычный фон ОРВИ никто не отменял. Отказавшись от тестирования, мы можем столкнуться с ситуацией, когда пациенты с гриппозной пневмонией окажутся в том же отделении, что и больные COVID-19, и у них будут все шансы заразиться. И, наоборот, без тестирования остается угроза, что больной, попав в стационар с аппендицитом или инфарктом, окажется в итоге источником заражения.

Я понимаю озабоченность клиницистов, их стремление начать лечение как можно раньше. Но сейчас тестов уже много, появились более точные. Расширение их палитры, появление экспресс-тестов помогает дополнить и ускорить диагностику.

На прошлой неделе началось тестирование медиков на антитела к COVID-19. Зачем нужен этот вид тестов?

Александр Семенов: Таких тест-систем во всем мире зарегистрировано пока не так много, поэтому здорово, что "Вектор" Роспотребнадзора дал нам этот инструмент. Серологические тесты показывают иммунный ответ организма, их нужно внедрять как можно быстрее. Люди, которые переболели, будут положительны по антителам. Тестирование поможет понять, защищает ли иммунитет от повторного заражения. Есть сообщения о случаях реинфицирования, хотя у меня сильные сомнения по этому поводу. Широкое тестирование поможет снять эти вопросы.

Второй момент - переболевшие защищены от инфекции: такие врачи могут лечить больных без опасений, волонтеры - помогать людям в карантине. Такой опыт есть в Великобритании.

Третий пункт - если тест показывает высокий титр антител, такие люди могут быть донорами плазмы.

В нескольких московских клиниках, в Центре Алмазова в Петербурге переливание плазмы уже начали применять. Насколько оно перспективно?

Александр Семенов: В Италии этот метод тоже используется, хотя и не широко. Тут есть определенные риски. Во-первых, надежность донора - есть угроза занести с плазмой другую инфекцию, если донор окажется скрытым носителем. Во-вторых, нужно же не просто получить согласие человека, а еще убедиться, что он выздоровел и может быть донором. С появлением серологического теста эта работа становится проще.

Глава ВОЗ заявил, что возможна вторая волна эпидемии и справиться можно будет только после появления вакцины. Есть много заявлений, что вакцина будет уже осенью. Прототипы двух российских вакцин попали в перечень перспективных разработок ВОЗ. Это реально - получить вакцину так быстро?

Александр Семенов: Я бы все-таки фильтровал такие заявления. Прототип вакцины - это еще не вакцина. Научная разработка - это такой лего-конструктор, который при сегодняшних возможностях можно "собрать" всего за пару месяцев. Но от прототипа до промышленного образца огромная дистанция. Главный этап - клинические исследования, они должны подтвердить безопасность и эффективность будущей вакцины. Требования к их проведению очень жесткие. Спешить невозможно - на кону жизни миллионов людей.

Из десятков прототипов до финальной стадии дойдут единицы. А потом еще необходимо организовать серийное производство. Включение наших кандидатов в перечень ВОЗ - это, конечно, хорошо, но это ни о чем таком продвинутом или особенном не говорит. ВОЗ отслеживает все научные разработки - важно просто грамотно составить заявку. У нас сейчас, кстати, в работе отнюдь не два прототипа вакцины, а много больше. Кто-то предпочитает тихо работать, без заявлений. Посмотрим на финише, что получится. Это как в Олимпийских играх - выигрывает не всегда тот, у кого самая яркая экипировка.

В Италии вы видели, как врачи работают в абсолютно экстремальных условиях - не хватало средств защиты, лекарств, оборудования. Что сделано и что надо успеть сделать у нас?

Александр Семенов: По аппаратам ИВЛ на душу населения мы опережаем и Италию, и другие страны. По крайней мере в крупных городах их должно хватить. Важный момент - в условиях эпидемии объединились медики всего мира. Весь позитивный и негативный опыт открыто обсуждается и публикуется.

Наша страна, задержав проникновение инфекции из Китая, отодвинула начало эпидемии, получив некую фору. Сейчас главная задача, чтобы количество больных нарастало как можно медленнее. В Италии это не удалось - там был взрывной рост числа заболевших, и система здравоохранения захлебнулась. Это ужасно, когда у врача на один аппарат ИВЛ несколько больных с респираторным дистресс-синдромом, когда человек задыхается. А врач вынужден выбирать, кого спасать в первую очередь.

То, что происходит сейчас в России, было ожидаемо: инфекция расширяется, нащупывает свои группы риска. Раннее оповещение и изоляция пенсионеров у нас сработала. Плотность населения, если не говорить о Москве и других миллионниках, у нас другая - это тоже наше преимущество. Нужно продолжать готовить медучреждения, подтягивать ресурсы и готовить медиков, не дожидаясь, когда полыхнет.

У нас до сих пор спорят, насколько нужны ли социальные ограничения. В Швеции и Беларуси власти решили обойтись без них. Каково ваше мнение?

Александр Семенов: В Италии с введением карантина очевидно опоздали. Надо было уже бежать делать, а они продолжали дебаты. Я об этом не со злопыхательством говорю, а с грустью. Что касается Швеции, Беларуси - не хочу пессимистичных прогнозов, но давайте посмотрим, что там будет дальше. В Швеции не благополучно, эпидемия растет. Сейчас уже 14,5 тысяч больных и 1540 умерших, то есть почти 11 процентов.

Россия - внизу сводки пока, летальность 0,8 процента. Социальная изоляция работает. Другое дело, хватит ли у людей понимания и терпения соблюдать ограничения и дальше. Мобилизуются ли медики, смогут ли избежать халатности не только в инфекционных отделениях, но и в любом медучреждении. Ну и как будут действовать в дальнейшем власти. Все это очень важно. Мы все живем сегодня в условиях практически военного времени.