Передача «Особое мнение»

Ольга Бычкова: Вот умер настоятель Елоховского собора Александр Агейкин – стало известно об этом недавно, – тот человек, которого, наверное, нельзя называть отрицателем этого коронавируса, но как-то он пытался выработать свое какое-то видение этого вопроса. С другой стороны, отец Александр Борисов, московский известный священник, который в прошлой жизни был биологом по первому образованию, и сразу закрыл свой храм и служил там один, тоже сейчас находится в тяжелом состоянии и борется болезнью. Церковь здесь действительно испытывает удар этого вируса?

Андрей Кураев, дьякон: Прежде всего, должен сказать, что эта эпидемия – это не повод для какого-либо морализаторства. Вирус не разбирается.

О.Бычкова: Об этом и речь, да.

А.Кураев: Поэтому ни в коем случае из того, что кто-то заболел или умер нельзя делать вывод, что он чем-то хуже других или лучше, наоборот. Поэтому помоги, господи, всем нам – и тем, кто пока не заболел и тем, кто уже болеет… с миром те, кто отошел.

Отец Александр Агейкин озвучивал как раз – я не соглашусь – не свою позицию. В принципе, это была позиция мейнстрима конца марта – вот то, что он говорил. И митрополит Иларион тогда так же говорил и многие другие спикеры патриархии. В общем, тогда казалось, что бодрячком мы можем создать вокруг себя зону безопасности наших прихожан, что называется, одноразовыми салфетками, ложечками и так далее обойтись, и всё будет хорошо. Оказалось – нет. Более того, режим пресловутой изоляции не всегда помогает, потому что даже среди заболевших есть схимники, затворники в разных украинских и русских монастырях. То есть это тоже не всегда помогает в данном случае.

Так что я говорю, это не повод для морализаторства. Я только один повод для морализаторства здесь вижу, – это то, что, знаете, в некоторых чатах очень модная тема последних недель, это то, что когда приходит известие о болезни какого-то священнослужителя, то, соответственно, особенно… которой раньше говорили, что «нас это не коснется, идемте все в храмы», то обязательно находится человек, который говорит, что, дескать, не просто так ему надо, а главное, чтобы он лечился за свой счет, ни в коем случае из госбюджета таких лечить нельзя.

Но это очень странно, потому что вновь говорю, здравоохранение должно быть таким же, как этот вирус, то есть не разбирать добрых, злых, умных, не очень. Вирус поселяется во всех, до кого дотянется, а государственная система здравоохранения должна помогать всем, кто в ней нуждается, не спрашивая личного дела.

О.Бычкова: Да, безусловно. И потом система здравоохранения, которая лечит нас бесплатно, он не обходится нам бесплатно. Мы тоже ее финансируем своим трудом, своей работой, своими взносами.

А.Кураев: В том числе, туда налог с зарплат наших тоже идет.

О.Бычкова: Да. Бесплатно, как будто бы кто-то нам делает одолжение – конечно, это не так, безусловно. И никому из российских граждан в этом одолжении отказано быть не может. Это смешно. Но, тем не менее, о тех противоречивых сигналах, которые православная церковь отправляла своей пастве и вообще российскому обществу, о которых вы сейчас говорите, в начале этой эпидемии, но я хорошо помню, что когда это всё происходило, то большинству людей уже было понятно, что дело серьезное, нужно принимать какие-то меры и тут, действительно, одними тряпочками, которыми протирают что-то в церкви, конечно, не обойдешься. И вот сейчас я тоже смотрю новости, например и вижу, что в минувшие пасхальные праздники, например, половина церквей или большая часть храмов в России была открыта для прихожан, несмотря то, что, в конце концов, патриархия высказалась вполне однозначно на этот счет. Объясните, пожалуйста, вот это что за явление такое?

А.Кураев: Я бы не торопился здесь делать общий вывод по всей нашей огромной стране. Широка страна моя родная, и я убежден, что до сих пор есть большие регионы, куда эпидемия еще не успела дойти. Я говорю даже, может быть, не об областных центрах, но райцентры какие-то и так далее. И людям, в окружении кого нет никаких заболевших, трудно понять, почему жизнь должна радикально как-то настолько измениться. Это касается всех аспектов жизни, не только религиозных. Поэтому, мне кажется, в этом смысле президент был прав, что дал на усмотрение регионам, прежде всего, какой режим каждый регион для себя выбирает.

Второе. Весь этот пафос того, что как это, почему попы не закрылись и кого-то пускали в храмы и допускали скопление людей, – ну, как бы этот пафос мог убедительный до попытки ввести тотальный контроль в Москве, до «метрогейта» собянинского, но после того, что устроили наша мэрия и полиция при нашей… карантине, это просто как-то не очень умещается в голове. После этого однако же, что называется, быстро административная рука была отдернута от повседневной жизни людей. Вот вчера я впервые за всё это время проехался по МКАДу и, честно говоря, было ощущение, что это обычный, будний день.

О.Бычкова: Там много было машин на МКАДе, да?

А.Кураев: Много. И движение нельзя назвать свободным. Пробок не было, но оно было напряженным.

О.Бычкова: Надо сказать, что я хожу на работу время от времени и сейчас тоже нахожусь в редакции «Эхо Москвы», я хожу на работу пешком по центру. И я вижу, что машин больше, чем людей на улицах. Люди единичные, а машины, в общем, ездят.

А.Кураев: Я считаю, что как раз скорее надо закрывать общественный транспорт, а именно в этих коробочках изолированных, зачем нужно запрещать движение мне совершенно непонятно.

Читать текст эфира полностью >>>