После нескольких лет оптимизации власти города из-за эпидемии коронавируса вынуждены в авральном режиме восстанавливать часть жизненно необходимых мощностей здравоохранения Москвы. Экономия на людях обернулась спешным перепрофилированием оставшихся в строю больниц и поликлиник, а также огромными тратами на строительство нового корпуса в Новой Москве. Все эти мобилизационные меры не проходят безвредно и бесследно для врачей и пациентов, в том числе не зараженных коронавирусом. Для начала стоит вспомнить, как в декабре 2019 года во время отчета в Мосгордуме мэр Москвы Сергей Собянин объяснял депутатам, что оптимизация здравоохранения Москвы – это прогрессивный и социально направленный шаг. По словам мэра, сейчас в век высоких медицинских технологий человек может не "пролеживать на койке" до полумесяца, на многое достаточно 3-4 дней или даже дневного стационара. "Если бы мы не оптимизировали количество административного персонала, коек в Москве, затрат, ненужных затрат… Заработная плата наших московских врачей была бы не 140 тысяч, а 70 – в два раза меньше", – сказал тогда мэр. К сожалению, действительность жестоко посмеялась над этими рассуждениями мэра, высказанными в ответ на вопросы озабоченных депутатов. Но расплачиваться за такие ошибки приходится всем. В Москве одними из первых под сокращение попали именно инфекционные больницы, хотя участившиеся в последнее время вспышки нетипичных эпидемий в мире должны были бы заставить власти отказаться от такого решения. Тем не менее, в 2014 году была закрыта инфекционная больница № 3. Столица лишилась 420 коек для лечения пациентов с особо опасными инфекциями и ВИЧ. Здесь работало 350 медиков, специализирующихся в основном на лечении вирусных инфекций. Сегодня утрату этого центра пришлось срочно компенсировать строительством в чистом поле новой больницы в Коммунарке, что обошлось бюджету Москвы – как выяснили в "Известиях" – в несколько десятков миллиардов рублей. Строительство инфекционного центра в Новой Москве. Источник: mos.ru Ранее, в 2012 году, были закрыты детские инфекционные больницы № 8 в Лужнецком проезде и № 12 на 1-й улице Ямского Поля. Вместе они могли принять 300 больных. Как выяснило издание Baza, сносила больницу компания "Медстройинвест" предпринимателя из Казахстана Жомарта Каменова ради права построить на дорогой земле в центре Москвы гостиницу и клубный дом. В качестве компенсации был возведен инфекционный корпус для детской больницы имени Сперанского на 200 коек, что на треть меньше, чем было в ликвидированных больницах. В мэрии не стали слушать эпидемиологов, которые предупреждали, что мощности для лечения инфекционных больных сокращать нельзя. На случай эпидемий всегда должен быть достаточный резерв. Однако логика эффективности и экономии, прикрытая заботой о зарплате врачей, все же возобладала. Ректор Высшей школы организации и управления здравоохранением (ВШОУЗ) Гузель Улумбекова приводит такие цифры: обеспеченность инфекционными койками для взрослых и детей была сокращена почти в 2 раза – с 4,7 тыс. до 2,5 тыс. Это сопровождалось ростом смертности от инфекционных болезней на 11% – с 12,5 до 13,9 на 100 тыс. населения (данные Росстата). По мнение специалиста, ошибка мэрии Москвы состояла в том, что инфекционная служба была переведена в систему ОМС, ее финансирование стало зависеть от числа больных. Так быть не должно, поскольку инфекционная служба находится большую часть времени в режиме ожидания. Улумбекова раскритиковала прежнее руководство депздравом Москвы за непрофессиональные и антисоциальные решения. Теперь, вопреки утверждению прежнего руководителя департамента Леонида Печатникова (ныне советника мэра Москвы), в столице не 80 тыс., а 57 тыс. коек. Сокращение достигло 30%, обеспеченность койками упала в 1,7 раза (с 7,7 на 1 тыс. населения до 4,5). Было закрыто 13 взрослых и 2 детские больницы, 7 поликлиник, 7 роддомов, более 100 отделений в больницах и поликлиниках. Что же касается врачей, о которых так трогательно говорил депутатам мэр столицы, то в системе здравоохранения Москвы их стало меньше на 4,3 тыс. – их число снизилось с 50 тыс. до 45,7 тыс. За время реформы здравоохранения обеспеченность медицинскими сестрами в Москве сократилась в 1,5 раза (с 8,7 до 5,7 на 1 тыс. населения). Сегодня медицинских сестер в московском здравоохранении на 20 тыс. меньше, чем положено по штату (соответственно имеется 71 тыс., а необходимо 91 тыс.), приводит данные Улумбекова. Из-за такой оптимизации врачам приходится сейчас отрабатывать более продолжительные смены и работать на износ. Позиция бывшего руководителя Депздравом Москвы. Источник: BBC Советник Сергея Собянина также попытался оправдать свои реформы рассуждением, что невозможно на случай стихийного бедствия "держать в каждом доме лодку на предмет возможного потопа и в каждом дворе – пожарную машину". Улумбекова парировала такой пассаж утверждением, что государство обязано быть готовым к защите жизни и здоровья людей, для чего нужно поддерживать в активном состоянии службы экстренного реагирования: санитарно-эпидемиологическую, медицину катастроф, инфекционную. "Должны быть резервные мощности больничных коек, лабораторий, медицинских кадров, запасы лекарств, дезинфицирующих средств и СИЗ [средства индивидуальной защиты]. Должны быть и протоколы действий гражданских медицинских организаций в экстремальной ситуации, заранее продумана система управления внутри отрасли и координации с другими ведомствами", – сказала профессор. Примером должного отношения к человеку она назвала советскую систему здравоохранения, которая справилась с детской смертностью, эпидемиями, продемонстрировала миру эффективную производственную медицину и первичное звено здравоохранения, дала бесплатное медицинское образование. По мнению профессора, из-за прежних ошибок Москва не справляется с эпидемией: «В Москве были приняты просто бездарнейшие решения, которые перевели финансирование инфекционных коек, инфекционных больниц и скорой медпомощи на ОМС. Эти виды помощи никогда не могут так финансироваться! Что это значит? Это значит: есть больной — тебя финансируют, нет больного — не получаешь. Соответственно, учреждение вынуждено сокращаться. Этого категорически делать было нельзя. С советских времен у нас всегда были резервные койки, не только инфекционные. Всегда службы скорой помощи и инфекционная служба, вне зависимости от того, есть больные или нет, должны находиться в режиме ожидания. Мы не можем их привязывать к системе ОМС, вот поэтому в том числе сегодня мы имеем серьезные проблемы». Стоит отметить, что еще в 2015 году депутаты Государственной Думы сделали запрос главе правительства Дмитрию Медведеву о сокращении инфекционных коек в больницах Москвы. Тогда Минздрав ответил за премьера, что программа сокращения коечного фонда в инфекционных отделениях больниц в Москве обусловлена тем, что горожане стали реже страдать от инфекционных и паразитарных заболеваний. Чиновники сообщили, что "общая заболеваемость некоторыми инфекционными и паразитарными болезнями за период с 2010 по 2014 год среди взрослого населения снизилась в 1,36 раза, а среди детского населения в возрасте от 0 до 14 лет - в 1,12 раза". За указанный период увеличилась среднегодовая занятость койки с 202 до 213 дней при сохраняющейся средней длительности пребывания на ней пациента (6-7 дней). "Учитывая положительные тенденции по снижению общей заболеваемости некоторыми инфекционными и паразитарными болезнями как среди взрослого, так и детского населения, а также увеличению показателя среднегодовой занятости койки при сохраняющейся средней длительности пребывания на ней пациентов, подходы к оптимизации коечного фонда данного профиля в городе Москве можно считать эффективными", - сказано было в ответе ведомства депутатам, который процитировал ТАСС. На недавнем совещании президента по ситуации с коронавирусной эпидемией мэр Москвы Сергей Собянин не без гордости отрапортовал, что в Москве с опережением сумели нарастить так называемый коечный фонд на случай роста инфицированных больных: "В настоящее время 13 тысяч больничных коек уже принимают пациентов в боевом режиме. Мы планировали в понедельник ввести ещё девять тысяч. Но с учётом тех мероприятий, которые мы проводим по ограничению движения, самоизоляции, всё‑таки видим, что мы идем не по самому плохому сценарию. А это значит, что наша медицинская система начинает работать уже в таком плановом, нормальном режиме с запасом прочности. Однако мэр не сказал, каких усилий стоит врачам и всему персоналу клиник такое перепрофилирование "в боевом режиме", а также не сказал, что многие клиники в силу своей изначально иной специализации и особых требований к инфекционным больницам не могут обеспечить полноценную защиту больных от взаимного инфицирования. Кроме того, нужен обученный персонал для инфекционных больных. Гузель Улумбекова четко сказала по этому поводу: "Простое гинекологическое или другое отделение просто так не переоборудуешь для лечения больных COVID-19. Большинство пациентов с этой инфекцией нуждаются в неинвазивной вентиляции легких или искусственной вентиляции легких (ИВЛ), то есть там должно быть соответствующее медицинское оборудование и обученный персонал. Нужны койки реанимации (интенсивной терапии). По подсчетам в Москве таких коек на пике эпидемии по худшему сценарию потребуется дополнительно в 2,8 раза больше, чем имеется (плюс 7,8 тыс. к 2,8 тыс. имеющимся)". Соцсети уже пестрят огромным количеством историй как от самих врачей, так и от пациентов о том, как грубо порой нарушаются простейшие правила предотвращения заражения в самих больницах из-за мобилизационного режима работы. Среди тех, кто описывает "боевой режим" московских больниц, оказался и известный журналист Максим Шевченко. Он был госпитализирован в обычную больницу с "общей атмосферой треша" и только благодаря знакомствам сумел перевестись в более солидную клинику, где соблюдаются необходимые меры безопасности. В соцсетях также пишут и о том, что пациенты с другими заболеваниями вынужденно остаются без лечения. Фактически медпомощь по иным заболеваниям переносится на неопределенный срок. Происходит это как из-за перепрофилирования больниц и поликлиник, так и из-за "переброски" врачей на работу с больными COVID-19. Переносятся операции, терапия онкобольных, пациенты больниц срочно выписываются и отправляются домой. Все это делается наспех, есть уже и трагедии. Так, недавно в Москве умерла женщина, которой несмотря на ее плохое состояние отказали в госпитализации после отрицательного теста на коронавирус. Ее привезли к подъезду ее дома, где она и умерла на скамейке. Как сложилась бы ее судьба, если бы она осталась в больнице и получила положенную медпомощь? "Больница закрыта". Источник: Baza Что же касается зарплаты врачей, то по свидетельству самих медиков, их размер не такой, каким его приводят чиновники, выдавая "среднюю температуру по больнице", в которую включают зарплаты главврачей и их заместителей. Кроме того, нагрузка врачей в связи с оптимизацией значительно возросла, нередко им приходится работать на 1,5 ставки. "Нельзя использовать 10-тысячную армию измотанных и, в основной массе, плохо обученных бойцов, там где нужна 20-тысячная армия спецвойск, и ждать от них того же результата..." – говорят сами врачи. В заключение еще несколько цифр из полемики об итогах оптимизации медицины в Москве ректора Высшей школы организации и управления здравоохранением (ВШОУЗ) Гузель Улумбековой с бывшим руководителем департамента здравоохранения Москвы в период оптимизации (2012–2018), ныне советником мэра по вопросам социального развития и деканом факультета управления здравоохранением и медициной РАНХиГС Леонидом Печатниковым: "В московском здравоохранении обеспеченность койками в 1,8 раза ниже, чем в Германии (соответственно 4,5 и 8,0 на 1 тыс. населения), обеспеченность врачами на 15% ниже, чем у них (соответственно 3,7 и 4,3 на 1 тыс. населения). А финансирование здравоохранения в пять раз ниже, чем в Германии на душу населения (соответственно 1500 и 5056 $ ППС). Таким образом, московская система при эпидемии сталкивается с гораздо большими трудностями, чем немецкая. И прямая «заслуга» в этом Л. Печатникова".
