"А народу-то нравится". Зачем Горбачев начал перестройку
"А народу-то нравится". Зачем Горбачев начал перестройку
Тридцать пять лет назад, в марте 1985 года, Михаил Горбачев был единодушно утвержден на пост Генерального секретаря ЦК КПСС. Собственно, с этого момента и можно отсчитывать начало перестройки. Сам этот термин лидер Советского Союза запустил месяц спустя, на Апрельском пленуме ЦК. Однако уже в своей первой речи сразу после утверждения в должности генсека Горбачев употребил два других термина, также ставших тогда символами преобразований: "гласность" и "ускорение".
Итоги этих преобразований нам хорошо известны: с одной стороны, мы действительно получили гласность таких масштабов, которых не видела доселе история России. С другой, всего шесть лет "реформ" привели к демонтажу не только системы, но и всего нашего государства, одной из двух супердержав планеты. После чего наступили "святые девяностые", которые запомнились полным развалом экономики, разгулом преступности, кровавыми столкновениями в разных концах страны, танками, стреляющими по парламенту, беспросветной нищетой и крушением надежд нескольких поколений.
Сам Горбачев и его адвокаты всегда пытаются снять ответственность с президента СССР за все негативные последствия перестройки: мол, гласность и демократия — это его заслуга, а в нищете 90-х и развале СССР виноваты исключительно члены неудавшегося переворота 1991 года и те, кто пришел Горбачеву на смену. То есть весь негатив произошел не вследствие перестройки, а вопреки ей.
Причем сторонники такого подхода к трактовке истории даже не замечают, как периодически противоречат сами себе. Например, на днях доктор философских наук Александр Ципко, один из создателей Фонда Горбачева, в пространной статье в защиту "распятой перестройки" выразил обиду на российских либералов за то, что они пытаются занизить или вообще отрицают роль последнего генсека в обретении странами Прибалтики свободы и независимости. Автор даже не замечает, что тем самым напрямую и вполне закономерно связывает перестройку с распадом СССР.
Сам же Горбачев постоянно, из года в год, твердит в своих интервью: "За конец перестройки и развал Советского Союза ответственны те, кто организовал путч в августе 1991 года". То есть главное во всем этом — не перепутать: отец перестройки принес свободу и независимость бывшим республикам СССР, но не разваливал его, в этом виноваты путчисты. Попросту говоря, если вам нравятся последствия перестройки, то не забудьте: это все — заслуга Горбачева. Если же вы осуждаете распад своего государства, помните: Горбачев никакого отношения к этому не имел. Просто же.
Разумеется, ни в коем случае нельзя впадать в те или иные крайности — и что касается отбеливания бывшего нашего лидера, и что касается его полной демонизации, обвинений в том, что он сознательно исполнял коварный план некой "мировой закулисы" по устранению единственного геополитического конкурента США. Но и нельзя отрицать очевидные причинно-следственные связи. В конце концов, сам Горбачев прямо признает: "Конечно, будучи президентом, я был ответственным за все, что происходит в стране". И эту ответственность с него снять невозможно, как бы ни сложилась в дальнейшем история. Это должны понимать все нынешние и грядущие адвокаты единственного президента СССР.
История перестройки и вообще правления Горбачева — это крайне поучительный пример того, как творить реформы ради реформ, ради красивого словца, ради того, чтобы на какое-то время понравиться своей и особенно зарубежной публике, не просчитывая последствий наперед, не имея четкой стратегии.
Один из бывших высокопоставленных украинских деятелей, в конце 1980-х входивший в состав руководства Донбасса, в беседе со мной не так давно вспоминал, как в разгар первой забастовки шахтеров весь региональный партхозактив был призван в Москву на экстренное совещание с Горбачевым. Оно и было понятно: затянувшаяся забастовка грозила остановкой доменных печей Украины, что обернулось бы экономическим коллапсом для всей страны.
Донецкие "генералы" (как называли генеральных директоров шахт и заводов) были уверены, что будут обсуждаться меры по немедленному прекращению протестов. Тем более что у всех на памяти тогда были жесткие действия британского премьер-министра Маргарет Тэтчер относительно забастовок своих горняков. Каково же было удивление руководителей Донбасса, когда они услышали позицию генсека ЦК КПСС. Горбачев, осознав, что ситуация уже привела к серьезному кризису в экономике, стал досадовать: "Как жаль! Надо ведь поддержать самодеятельность масс. А забастовка шахтеров — это же такой хороший пример!" Можно ли представить Тэтчер с такими словами о стачках у себя в стране? Вопрос риторический.
Практически какую реформу времен перестройки ни возьми — мы обнаруживаем такие же подходы, при которых важнее была "поддержка самодеятельности масс" без понимания последствий. Вспомним хотя бы, как все дружно бросились бороться с магазинами сети "Березка" как символом привилегий партноменклатуры. "Березки" были побеждены, что сразу сократило поступление валюты в бюджет, не говоря уже о том, что пострадали в первую очередь не партийные чиновники, а обманутые советские граждане, годами работавшие в горячих точках за рубежом и в одночасье лишившиеся своих валютных сбережений.
Или возьмем антиалкогольную кампанию, начавшуюся в том же 1985 году, почти сразу вслед за приходом Горбачева к власти. Вроде бы декларировалась благая цель: борьба за здоровье народа. А в итоге это обернулось многочасовыми очередями в винно-водочные магазины, массовыми отравлениями суррогатами, чуть ли не истреблением целого сектора сельского хозяйства — и в итоге сворачиванием кампании.
Все эти последствия наперед никто не просчитывал. Главным, если не единственным, аргументом для всех псевдореформ (а их перечень можно продолжать и продолжать) заключался в сиюминутном "А народу-то нравится". И ведь действительно поначалу нравилось. Во всяком случае, до тех пор, пока тот же народ вдруг не сталкивался с инфляцией, с крахом всех своих сбережений, с утратой рабочих мест, с этническими конфликтами в своих доселе мирных республиках, с полной деградацией госструктур. Как и после февраля 1917 года, оказалось, что популизм не только трудно сочетается с государственным управлением, а зачастую попросту истребляет его.
Казалось бы, после таких поучительных уроков, еще живых в памяти значительной части постсоветского общества, нам надолго сделана прививка от подобных же экспериментов. Но обратите внимание на пример нынешней Украины. Та же формула "А народу-то нравится" постоянно звучала из уст украинских экспертов после невероятно ошеломляющей победы Владимира Зеленского в прошлом году. По крайней мере, до недавних социологических опросов, зафиксировавших резкое падение его рейтингов.
Нет-нет, да и сейчас мы слышим от некоторых отечественных либералов, что победа "молодого реформатора" Зеленского — это чудесный пример для России. А тот факт, что Украина в январе впервые за последние четыре года зафиксировала падение собственной экономики, — это же никак не связано с деятельностью тех самых "молодых реформаторов". Видимо, как и в случае с провалом реформ, начатых 35 лет назад.
...Незадолго до смерти экс-канцлер ФРГ Гельмут Коль в беседах с писателем, нанятым им для обработки собственных мемуаров, откровенно поражался наивности и недальновидности политики Горбачева. Тому, по мнению бывшего канцлера, достаточно было "поиграть мышцами", дабы предотвратить необратимые для нашей страны изменения в Европе. Но такая игра не вписывалась в стремление понравиться. Поэтому курс на дальнейший самораспад был продолжен.