Битва на Шелони: как москвичи разбили новгородцев

14 июля 1471 года на реке Шелонь у нынешних сёл Скирино и Велебицы состоялось генеральное сражение между московской и новгородской ратью. Новгородцы потерпели сокрушительное поражение. Новгород потерял суверенитет. Спустя семь лет Иван III одной демонстрацией военной силы заставил Новгород отказаться и от внутреннего самоуправления и присоединил его земли к Московскому государству.

Следует сразу заметить, что во многих нынешних описаниях Шелонская битва предстает как повальное бегство новгородского ополчения при одном только виде московского войска, правда, такая картина не имеет опоры в источниках. Тем не менее, очевидно, что новгородцы не проявили достаточной стойкости в бою. Это проявляется особенно ярко при учёте военных сил: новгородцев было тысяч 30-40, а москвичей – 5-6 тысяч.

Понятно, что войско, имевшее такой ощутимый численный перевес, могло потерпеть поражение только, если было вконец деморализовано ещё до битвы.

Давно продуманный план

Московские князья исстари лелеяли надежду присоединить богатую Новгородскую республику к своим владениям. Эта задача была завещана Ивану III его предками. При Василии I в 1397 году уже произошла крупная война между двумя крупнейшими русскими государствами, и на короткое время Москве удалось подчинить себе северодвинские провинции Великого Новгорода. В 1456 году отец Ивана III, Василий II Тёмный, успешно воевал с Новгородом и присоединил к Москве часть его владений – Волоколамск, Бежецкий Верх и Вологду.

В 1470 году Ивану III представился удобный повод для начала военных действий. Новгородцы призвали к себе княжить литовского удельного князя Михаила Олельковича (кузена Ивана III, сына его тётки). Это было явным нарушением Яжелбицкого мирного договора 1456 года, по которому новгородцы обязались не иметь у себя никакого другого князя, кроме великого князя владимирского (московские князья до сих пор писались этим титулом). Иван III тут же сложил с себя крестное целование и начал готовиться к войне.

Меры устрашения

Военные действия велись по всем тогдашним жестоким канонам. Не было никакого понятия, что Новгородская земля это русская земля, присоединяемая к единому Русскому государству. Московское войско вступило во владения Новгорода как в неприятельскую землю и вело себя соответственно.

Карамзин, основываясь на сообщениях летописей, писал: «Дым, пламя, кровавые реки, стон и вопль от востока и запада неслись к берегам Ильменя. Москвитяне изъявляли остервенение неописанное: новгородцы-изменники казались им хуже татар. Не было пощады ни бедным земледельцам, ни женщинам».

В московском войске находилась и татарская рать вассального касимовского хана Данияра, так что выражение Карамзина «хуже татар», конечно, чисто риторическое: татары были союзниками Москвы в покорении Новгорода, и не только там.

Но, конечно, новгородцы совершенно не рассматривались московскими ратниками Ивана III и даже его псковскими союзниками как свои соотечественники. Причиною этому была не только укоренённая веками психология раздробленности Руси и княжеских междоусобиц. Московское правительство, как отмечает историк Руслан Скрынников, провело мощную пропагандистскую кампанию в своём государстве, обвиняя Новгород, на основании призвания им литовского князя, ни много ни мало как в отпадении от православия. То, что Михаил Олелькович был православным, оказывалось несущественным: уже тогда у москвичей укоренилось сознание, что истинно православный это лишь тот, кто признаёт верховную светскую власть московского государя.

В первом сражении между москвичами и новгородцами 9 июля 1471 года у села Коростынь новгородское пехотное ополчение было разбито, причём «ожесточение москвитян против новгородцев (пишет Дмитрий Иловайский) сказалось в том, что победители многим пленным отрезали носы, уши, губы и в таком виде отпускали домой». Такая мера должна была устрашить новгородцев, но жестокость, как известно, может иметь и обратное действие. Однако в данном случае она подействовала, как хотели москвичи.

Был применен и ещё один метод морального воздействия. Трофейное оружие и доспехи, взятые москвичами в битве у Коростыня, были тут же потоплены ими в Ильмене. Москвичи этим показывали, что гнушаются оружием изменников и что победят без его применения.

Измена архиепископа

В битве у Коростыня новгородцам изменил личный полк архиепископа Феофила, тогда как ополчение сражалось против москвичей мужественно. По словам пленных из этого полка, архиепископ запретил им поднимать оружие против Москвы, сказав, что они могут биться только против изменников-псковичей. Так главный церковный иерарх Новгорода предал независимость своего государства, предпочтя ей господство Москвы.

Первое поражение, а особенно позиция архиепископа не могли не повлиять на стойкость конного ополчения, ещё остававшегося у новгородцев.

Военное мастерство Москвы и память о поражении 1456 года

Московское профессиональное войско превосходило своим мастерством набранное новгородцами ополчение. В особенности это превосходство должно было сказаться в столкновении конных ратей: у Москвы была татарская кавалерия природных и хорошо обученных наездников. По сообщению летописей, именно её удар сыграл решающую роль в битве на Шелони.

Тем не менее, одними этими факторами ещё сложно объяснить панику, обуявшую новгородское войско: «В безумии страха везде слышался им глас: “Москва! Москва!”». Здесь уместно вспомнить, что ещё в 1456 году новгородское войско было разбито московским у Старой Руссы, хотя то поражение ещё не имело фатальных для Новгорода политических результатов. Но уже тогда новгородцы почувствовали военное превосходство Москвы и прониклись страхом перед ним.

Кризис Новгородской республики

Историки давно, со времён того же Карамзина, пытались объяснить невысокий моральный дух новгородского войска политическим кризисом Новгородского народоправства к концу 15 века. Общими в описаниях состояния тогдашнего Новгорода являются привилегированное положение немногих богатых родов и бесправное положение большинства населения, отсутствие правды в судах. Последнее обстоятельство отчётливо проявилось при окончательном присоединении Новгорода к России в 1477-1478 гг., когда многие новгородцы шли в Москву, моля великого князя учинить им справедливый суд и расправу.

К явлениям такого кризиса следует отнести не только моральное состояние новгородских вооружённых сил, но и отсутствие каких-либо продуманных мер у новгородского правительства в преддверии неминуемого столкновения с Москвой. Бояре, правившие Новгородом, надеялись не на свой народ и свою армию, а на иноземную литовскую помощь.